Нет, подождите… Этого не может быть. Да, … — тут она посмотрела на меня, — … я приеду, да… Да.
Она положила трубку. Губы её дрожали, как у маленького ребёнка.
— Илона, что случилось?
Она молчала, и выглядела как человек, который внезапно узнал, что ему осталось жить всего несколько дней.
— Мои родители… — наконец выдохнула она. — Мне только что позвонили, они… — тут она не выдержала, отвернулась. — Кажется, с ними что-то случилось. Мне нужно ехать домой. Очень срочно. Извини… Это правда срочно. Тебе стоит вернуться к брату. А я пока, — она пошла куда-то вдоль по улице прочь, но я видел — она сама не понимала, куда ведут её ноги. Алое платье развевалось от налетевшего ветра. Я бросился следом.
— Что с ними? С твоими родителями?
— Я не уверена, но…
— Что тебе сказали?
— Несли какую-то околесицу. Словно папа… словно он умер. Ерунда какая-то. А мама… — тут она замотала головой, отрицая собственные слова. — Но этого не может быть. Не может быть, чтобы так, ведь правда, так не бывает? Наверное, это шутка, да? — она остановилась и посмотрела на меня, словно я мог пообещать ей, что худшего не случилось. Словно мог отменить беду одним своим словом. И я попытался. Я сказал:
— Это шутка. Неправда.
Илона слабо улыбнулась сквозь слёзы.
— Хорошо. Но я всё-таки поеду. А ты сходи к брату. Может быть, ещё не поздно. Нет, не иди за мной. Мне правда… я хочу одна побыть. Встретимся в деревне, ладно?
Дальше она пошла одна, я только смотрел в её удаляющуюся спину. Летний ветер трепал её красное платье, похожее на ситцевый парус. Мне казалось, с каждым её шагом что-то во мне переламывается, точно я попал в железные жернова и вместе с собой утянул в них всех, кто попался на пути.
Моего отца размозжило первым — я ещё был в чреве, а уже успел испоганить ему жизнь. Грача затянуло случайно, просто потому, что оказался рядом в неподходящий момент. Мать тоже не спаслась, как бы она ни пряталась, как бы ни откупалась деньгами и обещаниями. Брата поглотило живьём, он даже вскрикнуть не успел. Последней зажевало Илону, раздробило в такую мелкую крошку, что теперь ей себя за целую жизнь не собрать. Ведь если бы не я, она осталась бы дома, и ничего бы не случилось…
Вся эта кровь на мне, все эти судьбы исковеркал один единственный “я”.
Руки сами собой потянулись к нагрудному карману, а в следующий миг я держал перед глазами прямоугольную картонку с чёрными цифрами номера.
* * *
Павел-подросток обнаружился по улице выше, он забился в переулок, привалившись, сидел у пыльной стены, с такой силой прижимая к уху кнопочный телефон, что цифры, наверное, отпечатались у него на щеке. Другой рукой он держал смолившую сигарету.
Он казался напуганным, даже отчаявшимся, и Алек с удивлением понял, что не испытывает презрения, одну лишь усталость.
С тех пор как исчезла кошка, усталость Алека только нарастала, на ноги словно прицепили по гире, которые тяжелели с каждой минутой, веки набрякли, в груди жалобно ныло на одной ноте, а в голове звучали слова пророчества, которое ещё не поздно было исполнить. Алек направился к Павлу, надеясь, что теперь всё получится, как вдруг различил голос, исходящий из трубки, и остановился рядом. Ведь надо было не просто вмешаться, а вмешаться в определённый момент, не так ли?
“Не дай ему уста открыть, чтобы рабом отныне слыть”.
Павел Алека не замечал, полностью поглощённый разговором.
— Зря упрямитесь, Павел, — увещевал голос в трубке. — Однажды вы меня не послушали и вот, пожинаете плоды вашей недоверчивости. Ваша девушка в слезах, её отец погиб, мать потеряла разум. Ваш маленький братик в вечной коме. А ведь у вас был шанс спасти их. Скоро за вами явятся корректоры, и что вы станете делать? Поверьте, выбора у вас не осталось.
— Плевать мне на этих корект-кого-то. Вы… вы поможете Илоне… её родителям?
В трубке раздался тяжёлый вздох, и Павел сильнее сжал телефон, так, что побелели костяшки пальцев:
— Вы поможете? — повторил он голосом отчаявшегося.
— У вас, Павел, есть сила убеждать других, у меня — менять судьбы. Я могу помочь, но только живым.
— Значит, только маме Илоны?
— Да, но ещё вашему маленькому брату, которого вы не так мило отправили в небытие. И даже отцу. Вы ещё не знаете, Павел, но когда вы уехали, он вылакал столько бочкового пива, что его отправили на скорой в больницу, а оттуда, уж поверьте, его определят в психушку. Надо же думать головой, прежде чем приказывать. Ну да ладно, это придёт. Благо время есть. Однако, вы должны понимать, прямо сейчас я сделать ничего не смогу. Столь сложное дело требует подготовки. Вы согласны подождать?
Койот медлил. Он несколько раз вздохнул, зажмурил глаза, решаясь. Алек напрягся, готовый вмешаться, но Павел спросил:
— Сколько придётся ждать?
— Примерно пять лет.
— Это слишком долго!
— Или так или никак, — отрезал голос и тут же стал увещевать. — Я вас силой принуждать не буду. Обучу, научу, вы осмотритесь, решите…
— Тогда, что вам нужно сейчас?
— Согласие.
— … и только?
— Сила слов куда весомее, чем принято считать. Вам ли не знать?
— Но… какой будет оплата? Что взамен?
— Пара пустяков. Нужно будет заключить связь с тем человеком, на которого укажу. А после разорвать её.
— Связь?
— Ну да, так называемые Узы. Ничего такого. Я объясню. Вы заключите их, а я помогу потом разорвать. Это нужно для ритуала, который поможет вашему отцу, брату и матери Илоны. И, чего уж скрывать, ритуал поможет и мне.
— Значит, я сам не смогу их разорвать? И тот человек, с которым я заключу эти узы, с ним все будет в порядке?
— Павел, вы же сами знаете, без жертв не бывает и грандиозных результатов, не так ли? Или вы хотите совсем чистеньким остаться? Так не бывает. Но не переживайте, я постараюсь устроить так, чтобы никто не пострадал. Просто доверьтесь мне.
— Мне надо подумать.
Голос в трубке наполнился сталью:
— Сейчас или никогда! Мне кажется, или вы, Павел, не уверены в том, чего хотите? Я начинаю терять терпение.
— Нет, я…
— Тогда не тратьте моё время. Скажите