Казалось, Харкендер вступил в неравный бой: как будто пока он представал обнаженным перед всемирной душой, некий иной разум попытался овладеть им или пожрать его, и даже теперь пытался стать им путем некоего вещественного и духовного преображения. Маг противился, страстно, каждым атомом своего существа, и все же удержался на краю пропасти, на краю полного уничтожения.
«Безумие», — подумала миссис Муррелл. — «Законченное безумие». У нее не было ни малейших сомнений, что Харкендер страдает настоящим душевным расстройством, но считала, что он сам во всем виноват, и это не ее дело.
Габриэль, напротив, пришел в ужас. Харкендер и без того одержим, а теперь, наверняка, что-то еще пытается им овладеть. До сих пор Габриэлю и в голову не приходило, что демоны могут бороться меж собой за власть над теми из людей, которых уже заразили своим губительным знанием и губительным видением. Он подумал, а что бы он чувствовал, если бы его собственного демона вынудили бороться за право обитать в его душе. Глядя на Харкендера, он с ужасом представил, что могло случиться с ним, если бы бой оказался таким же жарким.
Пока Габриэль и миссис Муррелл наблюдали, завороженные, каждый по своим особым причинам, лицо Харкендера медленно прояснилось, а мускулы мало-помалу расслабились. Наконец, он проснулся, совершенно безмятежный, явно ничего не помнящий о той борьбе, в которую его вовлекли демоны, верящий, видимо, что он делал именно то, что запланировал, не больше и не меньше.
Но Габриэль знал, и это знание пугало его, что, магия Харкендера настоящая, следовательно, настоящей была и угроза его жизни. Этот человек, который хотел взять Габриэля к себе, чтобы использовать его силу, был так же уязвим, как и маленький мальчик. Насколько уязвим он сам, Габриэль мог только догадываться. Теперь он понял, все, что он увидел, было не прихотью и игрой: ему показано, ясно и последовательно, что демона, который его захватил, может однажды заменить другой, и трудно сказать, следует ли надеяться на такое развитие событий или бояться его.
5
Сон развеялся, и Габриэль открыл глаза. Несколько секунд он растерянно озирался, не в силах понять, кто он и где, но затем сознание вернулось к нему с поразительной остротой. Мальчик почувствовал, что его словно что-то осторожно коснулись. И хотя было темно, и никто не стоял возле постели, он не сомневался, что его, действительно, коснулись неким загадочным образом, и понимал, кричать не стоит.
Нужно было встать. Прикосновение, несомненно, означало призыв. Ночь выдалась холодная и темная, но нельзя отмахиваться от призывов. Моруэнна, вот кто его звал. Время бегства настало значительно раньше, чем он предполагал. Внезапно его охватил страх. Моруэнна и ее обещания всегда походили на грезы, казались неосуществимой мечтой, и он всегда воспринимал ее манящие речи, как что-то сказочное и волшебное. Теперь неожиданно побег перестал быть предметом праздной фантазии, и требовалось принять решение.
Он с беспокойством сел на кровати. Затем выскользнул из-под одеяла. Натянул куртку, которую положил рядом, когда забирался в постель, и подхватил башмаки. В одних чулках на цыпочках подошел к двери спальни и с величайшей осторожностью отворил ее. Петли предательски заскрипели, но никто из спящих соседей не шелохнулся. Приют был исключительно скрипучим домом, изобиловавшим плохо пригнанными досками и вечно клекочущими водяными трубами. А нынче ночью шум ветра в окрестных деревьях добавлял нечто новое к обычному смешению шумов. Тем не менее, Габриэль старался держаться самого края лестницы, пробираясь вниз, чтобы спуститься по ней как можно тише.
Разумеется, это был не первый случай, когда Габриэль встал ночью, чтобы погулять в темноте по двору, обогнув дом, двинулся дальше к Флигелю и в дальний конец Дома. Иногда он отправлялся на прогулку с Джессом Питом. Они никогда не пытались что-либо украсть, даже еду из кухни, поскольку знали, как тщательно миссис Кэптхорн ведет счет своему добру, но это не притупляло для них остроту приключения. Лишь однажды они с Джессом вышли наружу, и это была совсем короткая экскурсия, именно тогда Габирэль впервые осознал, насколько тонка маска бравады, которую носит Джесс. Он понял, что приятель стал втягивать его в свои затеи только потому, что просто боялся пускаться в них один. Но даже тогда Габриэль не боялся ни темноты, ни ночных звуков. А теперь, когда одержимость дала ему силу видеть внутренним оком и силу повелевать маленькими ночными созданиями, он шагал вперед с полной уверенностью. Задняя дверь была заперта на замок и на засов, но ключ висел на своем крюке, а засов скользнул прочь легко и бесшумно. Проворные пальцы Габриэля легко справились с задачей, и он выскользнул наружу.
Когда, наконец, Габирэль очутился во дворе и стал обуваться, он почувствовал, что можно спокойно перевести дух, и спросил себя, правильно ли он поступает.
Никто не принуждал его. Моруэнна хотя и послала свой тайный призыв загадочным и необычным способом, власти над ним не имела. Он понятия не имел, какой волшебной силой она обладает, но был уверен, что ей теперь его не подчинить.
Он ничего не знал о Моруэнне. Ему было известно только, что действует она не в одиночку, и кто-то другой послал ее, подружиться с ним. Но кто был этот другой, Габриэль догадаться не мог, как ни напрягал свое воображение. Демон молчал. Одно было понятно, это был не мистер Харкендер, скорее уж, какой-нибудь его враг. Харкендер говорил миссис Муррелл о том, что он спрятал Габриэля и о каких-то «других», которые слишком интересуются его работой, но с чего бы он мог понадобиться этим другим, Габриэль не представлял. Не знал он и что замышляет на его счет мистер Харкендер, хотя подозревал — эти замыслы имеют какое-то отношение к демону, который им недавно овладел.
Мистер Харкендер уверял, что он его друг, но Габриэль давно усвоил урок, что надо остерегаться пустых слов. Моруэнна не скупилась на те же уверения, и точно так же могла лгать. Если он в большей степени доверяет Моруэнне, чем мистеру Харкендеру, то лишь потому, что она очень красива, привлекательна и обладает веселым нравом. Вполне возможно, думал мальчик, что Джейкоб Харкендер его отец, ведь не ответил же он на этот прямой вопрос Габриэля. Моруэнна же определенно не была матерью. Но в повадке Харкендера не было ничего, что неискушенное чутье Габриэля могло бы связать с отцовством, между тем как в Моруэнне с ее ясными и чистыми глазами присутствовало некое обещание заботы, ласки и доброты.
Осестрах Св. Синклитики и миссис Кэптхорн он вообще подумал. Словом, колебался он недолго, осознание своей одержимости и защищенности, придало его духу изрядную лихость.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
