Мистер Купер отдергивает штору и трясущимися губами произносит:
— Кажется, опаздывает. Полагаете, он мог что-то заподозрить?
— Нет, если вы не дали повода к подозрениям, мистер Купер, — отвечаю я. — Что вы ему сказали?
— Только то, что передумал насчет предмета, о котором шла речь.
— Вы, случайно, не упоминали, что содействуете в возврате предмета исконному владельцу?
— Ну что вы!
— Или о том, что выкупаете предмет за вознаграждение?
— Нет, нет.
— А также о том, что здесь будет полиция?
— Уверяю вас, сержант, меньше всего мне хочется, чтобы местные криминальные элементы прознали о моем сотрудничестве с полицией, — нервно усмехается хозяин лавки.
Я в упор смотрю на стукача.
— Вы правы, мистер Купер. В наше время лишняя осторожность не помешает.
Заслышав рокот автомобильного мотора, мистер Купер вздрагивает и боязливо оглядывается на дверь. Пока он стоит в напряженном ожидании, я неторопливо разглядываю ассортимент товаров на полках. Мое внимание привлекает симпатичный серебряный портсигар. Я беру его в руки, чтобы посмотреть на пробирное клеймо, и уже прикидываю, что лучше — сообщить мистеру Куперу, что я конфискую вещицу как возможную улику, или просто прикарманить, пока он отвернулся, но не успеваю осуществить ни тот, ни другой вариант. Вошедшая Мэл отбирает у меня портсигар.
— Еще раз приношу свои извинения, мистер Купер, — говорит она, испепеляя меня взглядом. — Я никак не могла предполагать, что «третьими лицами» окажутся представители закона.
Я старательно копирую сержанта Диксона и, покачиваясь на пятках, густым голосом произношу:
— Ничего страшного, мисс. Простите, вас называть «мисс» или «миссис»?
Мэл берет паузу, потом цедит сквозь зубы:
— Сообщу позже.
— Не переживайте, мисс. Мы всего лишь хотим вернуть похищенный предмет, расплатиться с подозреваемым мечеными купюрами и выйти на след главного преступника, — успокаиваю я Мэл и мистера Купера.
Моя подружка качает головой и что-то бурчит себе под нос, зато мистер Купер целиком и полностью поддерживает план.
— Желаю удачи, сержант. Скажу прямо: в городе творится черт знает что. Кругом сплошные негодяи, — откровенничает он со мной.
Мэл довольно хихикает.
— Вы так считаете? — хмуро спрашиваю я, мысленно вычеркивая мистера Купера из списка тех, кому собираюсь разослать рождественские открытки.
— Да, да. Этих мерзавцев развелось, что тараканов, — исходит желчью он. — Я рассказывал вам, что со мной приключилось?
«В душераздирающих подробностях, золотце», — про себя вздыхаю я, приготовившись заново выслушать самую драматичную историю в мире: мистер Купер и украденные напольные часы.
— «Распродажа обстановки», — сказал этот джентльмен. Распродажа обстановки! Бог мой, да половина моих клиентов — это фирмы, предоставляющие услуги по распродаже обстановки, и весь бизнес строится на доверии! — изливает чувства мистер Купер.
Уж не знаю, кто продал ему часы, из-за которых он угодил на скамью подсудимых, но если бы я познакомился с этим человеком, то крепко пожал бы ему руку и щедро угостил выпивкой.
В фургоне через дорогу Белинде тоже приходится несладко, поскольку ее заносит на периферию необычайно раннего кризиса среднего возраста, одолевшего Олли.
— …если в восемьдесят лет я останусь совсем один — ни семьи, ни друзей, только телик и консервный нож, — причитает Олли, пока они с Белиндой ведут наблюдение за входом в лавку. — Это просто ужасно: одиночество, страх… И некому будет даже обо мне позаботиться.
Воображение переносит Олли в 2062 год. Он — дряхлый старик, ютится в убогой лачуге под скоростной железнодорожной линией Татли — Буэнос-Айрес, компанию ему составляют лишь механические кошки. Представив себе эту картину, мой товарищ содрогается.
Белинда, однако, спешит утешить несчастного:
— Олли, ты не останешься один, я буду о тебе заботиться, — обещает она.
— Правда? — оживляется тот.
— Ну конечно, дурачок. Я буду веселить тебя, когда ты загрустишь, и обнимать, когда станет страшно, — ободряет Белинда. — Так что, не переживай, Олли-Полли.
— Звучит неплохо. — На лице Олли расцветает улыбка — впервые за последние несколько часов.
— Ага, — соглашается Белинда. — Очень неплохо. — Ее вдруг осеняет: — И знаешь еще что?
— Что?
— Когда тебе стукнет восемьдесят, мне будет всего семьдесят семь! — сияет она, потом облизывает палец, прижимает его к бедру и издает шипящий звук, видимо, намекая, что через пятьдесят пять лет ее сиськи будут обжигающе горячи (потому что полвека спустя в этом месте скорее всего будут находиться именно сиськи).
У Олли, наконец, появляется стимул дожить до преклонных лет. В порыве благодарности он крепко прижимает возлюбленную к себе, и тут его внимание привлекает шум приближающегося автомобиля.
— Глазам своим не верю! — подскакивает он на сиденье и хватает с приборной панели полевой бинокль.
— Что там такое? — волнуется Белинда, но Олли не отвечает, потому что слишком занят: он лихорадочно жмет кнопки мобильного телефона и следит в бинокль, как нежданный гость мистера Купера паркует авто рядом с табличкой «Машины не ставить».
Тем временем в подсобке мистер Купер продолжает трещать без умолку. Разговор незаметно переходит на более скользкие темы.
— …уже на грани того, чтобы отдать им нашу страну. Понаехали, понимаешь, — говорит он, веско кивая.
Звонок моего мобильного грубо обрывает мистера Купера. Я гляжу на экранчик: это Олли.
— Доскажете чуть позже, мистер Купер. Мне звонит коллега, констебль… гм… Беннет, — сообщаю я, затем произношу в трубку: — Алло, сержант Хейнс слушает.
На том конце линии воцаряется гробовая тишина.
— Отключился, — говорю я Мэл.
Хозяин антикварной лавки озадаченно глядит на меня.
— Кгхм… Вы позволите, мистер Купер? Конфиденциальный вопрос, — многозначительно подмигиваю я.
— Ох, да, разумеется, сержант, — лебезит старик и ненадолго покидает помещение.
Я набираю номер Олли.
— Алло? — осторожно произносит он.
— Ты чего трубку бросаешь?
— Кажется, я нечаянно позвонил в полицию, — виновато объясняет мой напарник.
— Нет, Ол, ты позвонил мне, иначе откуда бы я знал, что ты бросил трубку?
— А, ну да, — доходит до него.
— Что хотел?
— Ни в жизнь не догадаешься, кто только что подъехал к лавке, — разжигает мое любопытство Олли.
На обдумывание у меня уходит ровно секунда.
— Только не Норрис, — вздыхаю я. — Скажи, что это не Норрис.
— Ну ты прямо экстрасенс, — подтверждает Олли.
— Я же говорил, надо было обыскать его берлогу и проверить, кого еще он удостоил звания «Лучший коммерсант месяца».
— Мало ли что ты говорил. Теперь можешь засунуть свои слова в задницу.
— Он идет сюда?
— Да. Только что вытащил из багажника сумку и топает в лавку, так что будь начеку. — Олли нажимает на кнопку отбоя, берет с переднего сиденья пару тяжелых гаечных ключей, один вручает Белинде.
— Готова, солнышко?
— Готова! — отзывается «солнышко».
В тесной подсобке мистера Купера слышны мелодичные переливы: это звенит колокольчик у входной двери, после чего раздаются не менее сладкозвучные переливы Норрисова голоса.
— Все в порядке?
Естественно, мистер Купер накладывает полные штаны и так хреново изображает беззаботность, что с равным успехом мог бы напялить на голову полицейский шлем.
— Да, да, все замечательно. Все просто замечательно, — нервно хихикает он.
Норрис нюхом чувствует неладное.
— В чем дело? Кто-то приходил и спрашивал обо мне?
— Что? Нет, ну что вы. Никто не приходил.
— Точно?
— Совершенно точно! — Мистер Купер едва не выворачивается наизнанку.
— Смотри мне, папаша! Если ты соврал, я все равно узнаю. Не сомневайся, у меня полно друзей в этом городе, — заявляет чемпион мира по отсутствию друзей, заставляя меня давиться от смеха в подсобке.
— Клянусь вам, я никому не говорил о нашем деле, — уверяет мистер Купер, наконец обретя точку опоры. — Даю слово джентльмена.
Последняя реплика как нельзя кстати подходит для моего появления. Дабы усилить драматический эффект, я резко отдергиваю штору.
— Здрасьте-здрасьте-здрасьте! Кто это к нам пришел?
Норрис в страхе чуть не выпрыгивает из своего спортивного костюма и на неверных ногах разворачивается в сторону двери, однако быстро овладевает собой, увидев, что перед ним всего лишь мы с Мэл.
— А… это ты, Бекс. Привет. И твоя подружка здесь, — кивает он нам обоим. — Как поживаете?
Мистер Купер, наоборот, приходит в гнев.
— Сержант, вы же обещали, что не будете брать его здесь. Вы мне солгали! — кипятится старик.
