— Это нож Хью? — прошептала она.
Он кивнул.
— Харриет, вы что-нибудь нашли? — окликнула их Рейчел.
Госпожа Уэстерман очень быстро поднялась, заслонив Краудера, который по-прежнему изучал нож.
— Письма. Но все они сгорели.
Джек оторвал взгляд от небольшого участка лесной подстилки, который он рассматривал.
— Сиделка Брэй всегда радовалась письмам, — сообщил он.
Харриет ощутила поднимающееся в горле волнение. Она осторожно приблизилась к мальчику и опустилась на колени рядом с ним.
— Кто писал ей, Джек?
Судя по виду, она внушала мальчику благоговейный ужас — Джек поднял глаза на Рейчел. Девушка улыбнулась ребенку, и, похоже, это придало ему смелости.
— Из Лондона. Хотя она держала это в секрете. Другие считали ее слегка заносчивой, особенно когда приходило письмо. Мы говорили, она даже не будет узнавать нас день или два после получения письма, и она никогда не рассказывала, что там написано. Но в остальное время она была хорошая. В выходные иногда покупала сладкое угощение и запросто делилась со всеми. — Внезапно у мальчика затряслась губа. — Мне ведь не придется ухаживать за его светлостью, верно? Теперь, когда она умерла? Он мне не нравится.
Опустившись на корточки, Рейчел обхватила невероятно худенькие плечи мальчика.
— Почему он тебе не нравится?
Округлив глаза, мальчик посмотрел ей в лицо.
— Он издает ужасные звуки, мисс. Вот такие.
Ребенок внезапно застонал, разинул рот и, опустив голову, начал мотать ею из стороны в сторону. Харриет едва заметно отступила.
От необходимости отвечать их избавил звук шагов, приближавшихся по дорожке. К ним подошел Хью в сопровождении двух мужчин из наружной прислуги. Через плечо одного из слуг была перекинута попона. Харриет поднялась и, обернувшись, посмотрела на Краудера. Он по-прежнему стоял у костра, держа в руках нож Хью.
Торнли указал своим людям на хижину, а затем приблизился к Харриет и анатому.
— Вы охотитесь, господин Торнли? — поинтересовался Краудер. — Хорошо позабавились намедни?
— Охочусь, — холодно отвечал Хью. — Да, на днях неплохо позабавился.
Краудер протянул ему нож. Торнли шагнул вперед, чтобы забрать его, но, ухватившись за рукоять, увидел лезвие и охнул.
— Что вы сделали с ним? Я никогда не оставляю нож грязным!
— Вероятно, вы были заняты другими делами, — метко, но бесстрастно ответил Краудер. — С ножом я ничего не делал, лишь перерезал веревку, державшую сиделку Брэй. На лезвии кровь. Но я полагаю ей, вероятно, день или два.
Хью сильно побледнел. Из-за этого его шрам покраснел еще сильнее.
— Вероятно, это какой-нибудь кролик или заяц. Я, должно быть, забыл вытереть лезвие.
Краудер поймал его взгляд.
— Какое-нибудь невинное существо, не сомневаюсь.
Хью сжал кулаки, и Краудер поймал себя на том, что расслабляет мышцы, готовясь увернуться или принять удар, однако Торнли удержался.
— А сейчас мне нужно позаботиться о сиделке Брэй. Буду благодарен, если вы покинете мои владения.
Краудер отвесил очень низкий поклон. Харриет осмотрительно взяла сестру под руку. Она ощутила, как дрожит рука девушки, и оглянулась, чтобы через плечо бросить взгляд на соседа.
— Земли вашего отца, господин Торнли, я полагаю. Вы ведь лишь управляете ими, с надеждой ожидая брата?
Хью молча поклонился, и сестры, за которыми последовал Краудер, с величавой невозмутимостью двинулись прочь. Харриет ощущала, что Торнли провожает их злобным взглядом.
— Харри, не значит ли это, что ты считаешь, будто Хью… — Голос Рейчел понизился до шепота.
Посильнее зажав руку сестры, Харриет знаком приказала ей замолчать.
II.6
Они свернули на Голландскую улицу, и дорога сузилась. Их шаги замедлились, Грейвс уже не смог бы сказать наверняка, кто из них меньше хотел продолжать путь. Улицы казались слишком тихими для субботы; разъездных торговцев было немного, и они на удивление спокойно заявляли о своем товаре. Все это производило нездоровое и неправильное впечатление, однако Грейвс не смог бы объяснить, в чем дело — в уличной ли атмосфере или в тяжкой тьме, что ни на миг не оставляла его. Однако их приближение не осталось незамеченным — многие люди выглядывали из окон или стояли в дверных проемах.
Подмастерья и слуги из домов, стоявших поблизости от лавки Александра, выглядывали из дверей, когда юноша и девочка проходили мимо. Повариха из дома постижера, подойдя к ним, сунула в руку Сьюзан имбирные пряники, завернутые в салфетку, — «для младшего господина Адамса». Сьюзан бесстрастно посмотрела на них и, слегка кивнув, приняла сверток. Она выросла в страхе перед этой женщиной — огромной и, судя по всему, вечно обсыпанной мукой, — с тех пор как та застукала девочку в одном из судейских париков, сделанных в лавке, — Сьюзан тогда приговаривала уличных детишек к ужасным наказаниям. Девочка поблагодарила повариху, и женщина отвернулась, чтобы утереть глаза фартуком.
Им удалось пройти всего несколько шагов, как вдруг на плечо Сьюзан опустилась нерешительная женская рука. Девочка остановилась. К ней склонялось худое птицеподобное лицо госпожи Сервис. На шее женщины выпирали кости, а запястья казались такими же узкими, как у Сьюзан. Она была вдовой, страдавшей от благородной бедности в однокомнатном жилище, располагавшемся напротив лавки. Время от времени люди покупали вещицы, которые шила госпожа Сервис, хотя особенно искусной мастерицей ее не считали, а потому заказывали ей работу скорее из милосердия, чем по какой-то иной причине. Сьюзан считала, что госпожа Сервис знает это, и жалела ее. Вдова всегда открывала свои окна, когда девочка упражнялась. Иногда Сьюзан замечала, как женщина высовывается из окна, силясь расслышать музыку, которую заглушали уличные звуки. Девочка тогда старалась играть громче, что, конечно же, было невозможно, однако мысленно она всегда направляла музыку в дом напротив, своей публике.
Слегка волнуясь, госпожа Сервис протянула девочке небольшую брошь с камеей в виде фруктов и цветов и быстро проговорила:
— Я хотела отдать ее тебе во время службы, но там было столько людей. — Она перевела утомленные глаза на Грейвса, потом на Сьюзан, а затем снова на землю. — Однажды ею любовался твой отец. Мне будет очень приятно думать, что она у тебя и что время от времени ты носишь ее. Мне так нравилось слушать, как ты играешь. — В голосе госпожи Сервис чувствовалась трещина.
Сьюзан взяла брошь.
— Она очень красивая.
Расплакавшись, госпожа Сервис отвернулась.
Джейн дожидалась их у двери в лавку, раскрыв объятия. Сьюзан слегка всхлипнула и, вырвавшись из рук Гревса, помчалась к служанке, чтобы уткнуться в ее фартук. Юноша поспешил за девочкой, а затем как можно сдержанней заглянул в помещение. Джейн проследила за его взглядом и кивнула. Половицы были выскоблены добела. Сьюзан выпрямилась, сжав руку Джейн в своей ладони, а затем повернулась и первой направилась в лавку.
— Что теперь будет, господин Грейвс? — спросила молодая служанка.
Бросив взгляд на запыленные и запачканные башмаки, юноша пожал плечами.
— Не имею ни малейшего понятия. Надеюсь, он оставил завещание. Тебе что-нибудь должны?
Джейн отмахнулась от него.
— Мне заплатили два дня назад, сэр. Господин Адамс всегда был очень пунктуален.
Джейн была достаточно молода, едва ли старше девятнадцати, однако в ней чувствовались разум и рвение, и это вселяло в Грейвса небольшую надежду. Она была худенькой, но подтянутой и выносливой.
— Ты могла бы некоторое время присмотреть за лавкой и домом? — спросил он. — Пока мы не решим, как поступить?
Джейн погрузилась в недолгие раздумья, а приняв решение, вытерла руки о фартук и посмотрела в глаза Грейвсу.
— Я размышляла, спросите ли вы об этом и какой ответ я должна дать, так что вот он. С радостью. Но, как вы думаете, можно ли мне пожить здесь с маменькой? Мне бы не хотелось быть здесь одной, да и ее нынче в одиночестве не оставишь. — Джейн прикоснулась рукой к голове, намекая на синие кокарды, что накануне носили мятежники, спалившие католическую церковь на Герцогской улице и Золотой площади. — Она готова, — добавила Джейн. — Сейчас она гостит у приятельницы на площади Сохо, ждет, пока я пришлю за ней.
— Вероятно, нам нужно спросить Сьюзан.
Однако, когда они вошли в лавку, девочки там не было. Приступ тревоги сжал Грейвсу горло, и он выкрикнул ее имя — возможно, несколько громче, чем требовалось. Девочка выскочила из-за прилавка.
— Я здесь. — Сьюзан заметила радость на его лице, и ее выражение стало более осознанным.
— Вы мне не поможете? Она тяжелая.
Грейвс подошел к девочке. Сьюзан убрала связку партитур, обнажив черную деревянную шкатулку — до того большую, что в нее можно было, не складывая, уместить целый нотный лист. Она была еще и глубокой — Грейвс поймал себя на том, что пыхтит от натуги, выкладывая ее на поверхность прилавка. Юноша поставил шкатулку и рассказал Сьюзан о предложении Джейн.
