Но Фред не проронил ни слова. Опустив веки, он задумчиво курил сигарету, как бы мысленно взвешивая всё, только что услышанное.
Сокрушённо вздохнув, Гарри не торопясь вышел.
Гобелены бывают разные…
Любой путеводитель для туристов обычно грешит против истины, рассказывая о той или иной местности. И не потому, что авторы справочника сознательно допускают неточности. Просто, акцентируя внимание на главном, наиболее характерном, они невольно затушёвывают остальной фон, а это нарушает соотношение обычного и необычного.
Когда после разговора с Гарри Фред вышел из гостиницы, несоответствие между действительным и воображаемым наполнило его сердце разочарованием. Он быстро определил, где находится, узнал знакомые по фотографиям и описаниям здания, но их характерные очертания как бы нивелировались в потоке стандартных сооружений, обычных для центра любого большого города. Поступь нового века! Шагая по улицам города, современное безжалостно стирает остатки прежнего, его своеобразие, снисходительно перешагивая кое-где через памятники старины, – в угоду поколению, ещё крепко связанному с прошлым.
Мысли эти промелькнули в голове Фреда и исчезли. Слишком уж много у него сегодня волнений, чтобы им поддаваться. Хотелось поскорее отправить письмо Курту, надо было обдумать, как вести себя с Гарри Брауном, выяснить, насколько тот был откровенен.
Улица, по которой Фред шёл из гостиницы, была людной. Это и затрудняло и облегчало положение. В толпе легче затеряться, но можно и не заметить, что за тобой следят. Фред несколько раз останавливался то у витрины, то у дома интересной архитектуры, чтобы проверить, нет ли хвоста. Наблюдения как будто не было.
Вот и площадь Пуэрта-дель-Соль – «Ворота солнца», как поэтично окрестили её испанцы. Большая, окружённая высокими, ярко освещёнными домами, она пульсировала, словно огромное обнажённое сердце, которое, то сжимаясь, то расширяясь, как бы наполнялось кровью и тотчас разгоняло её по сосудам – улицам. Пуэрта-дель-Соль и впрямь сердце столицы, тот узел, откуда берут начало десять главных улиц, широких и ровных, на которых никогда не прекращается движение. Полюбовавшись фонтаном, Фред свернул на одну из самых оживлённых улиц – Алькола.
Сухой неприятный ветер, дувший весь день, к вечеру стих. Лишь изредка по вершинам деревьев пробегал едва уловимый трепет – последний истомлённый вздох умирающего дня. Прохлада словно струилась с вечернего небосвода, на котором одна за другой зажигались звезды. Отсюда, с земли, они казались едва заметными пятнышками – ведь на улице вспыхивали свои ночные огни. Огоньки пробегали и гасли вдоль фасадов на рекламных транспарантах, загорались в глубине зеркальных витрин, мигали в окнах вечно бодрствующих гостиниц, мерцали над входами бесчисленных ресторанов и кафе. Казалось, люди сознательно хотят ослепить себя искусственным светом, будучи не в силах преодолеть страх перед бездонной пропастью неба.
Пройдя два квартала, Фред, поколебавшись, остановился: очень хотелось пить, надо было достать конверт… Зайти в маленькое кафе, а потом продолжить вечернее путешествие по Мадрид?
– Может, сеньор офицер желает осмотреть город? – послышалось рядом на ломаном немецком языке.
Фред оглянулся.
Перед ним стоял невысокий, худощавый человек. Берет открывал выпуклый, чуть сдавленный у висков лоб, на который спадала прядь чёрных волос. Глаза, близко поставленные к переносице, лихорадочно блестели в глубоких ввалившихся глазницах. Узкое лицо казалось болезненно измождённым.
– Кто вы и почему решили, что я офицер? – спросил Фред не очень приветливо.
– Я водитель такси. Мне показалось, что сеньор впервые в Мадриде.
– Почему же вы назвали меня офицером?
– О, теперь у нас много таких! – Грустная ирония прозвучала в этих словах. Но шофёр, видно, почувствовал, что ведёт себя не слишком учтиво, поспешно добавил:
– Простите… я хотел сказать бывших немецких офицеров.
Теперь голос его звучал совершенно равнодушно, но Фреду казалось, что в глубине глаз быстро промелькнули и погасли насмешливые искорки.
– Вы угадали, я действительно хочу осмотреть город. Что касается чина, которым вы меня наградили, то придётся вас разочаровать.
– Тем лучше!
– Почему «лучше»? – Фред не пытался скрыть доброжелательной улыбки. Ему начинал нравиться этот бедняга, очевидно не питающий особо нежных чувств к бывшим гитлеровским офицерам, которые, спасаясь от заслуженной кары за совершенные злодеяния, теперь толпами бежали в фашистскую Испанию.
– Вы вообще против офицерства или только против нас, немцев?
Водитель вскинул на Фреда внимательные глаза. «Кто ты и почему интересуешься этим? – спрашивали они. Какое тебе дело до того, что думает простой испанский труженик? Не опасно ли быть с тобой откровенным?»
– Я повидал разных немцев, – уклончиво ответил водитель, хотя взгляд незнакомого сеньора и был приветлив. – Я уважаю туристов, которые любуются нашим городом, и не люблю пассажиров, которых надо возить по… домам, не хочется даже называть их…
– Я не собирался сегодня долго путешествовать, но охотно проедусь. Где ваша машина?
– Пожалуйста, на той стороне.
Фред перешёл улицу, сам открыл дверцу и первым сел.
– «Мерседес» тридцать девятого года?
– О, сеньор хорошо разбирается в машинах!
– Немного.
– Не сказал бы. Что касается этой, хочу предупредить – осталась только оболочка. Всё новое! Ходит как зверь!
– Ну, заводите своего зверя!
Машина легко тронулась с места и плавно покатила по асфальту. Таксист искоса поглядел на Фреда.
– Чувствуете, какой мягкий ход? Жаль, не могу сейчас развить полную скорость. Вы бы убедились – старушка может ещё посоревноваться с новейшими моделями. Я сам сменил всё до последнего винтика. – Сухощавые, огрубевшие от работы пальцы ласково пробежали по колесу руля. – Так куда прикажете ехать?
– А что можете предложить вы?
– Если ехать в этом направлении, то попадём в Прадо.
– Отложим это до завтра. Меня интересует не столько внешний вид музеев, сколько то, что хранится внутри.
– От музея тянутся прекрасные бульвары. Вечером негде яблоку упасть.
– Тогда боже упаси от бульваров! Не люблю людных мест.
– Можно поехать в старую часть города. Увидите королевский дворец, оперу, оружейную палату… А в придачу – сорока четырех королей Испании, Филиппа четвёртого на коне… Туристы особенно восхищаются им.
– Что ж, везите на приём к королям! Мы не нарушим правил этикета, появляясь так поздно? Какой-нибудь сеньор Оливарес не снесёт нам головы?
