— Не надо пороть горячку. В горах на востоке — не точный адрес.
— Но это еще один ориентир. Что мы будем делать теперь?
— Пока мы перекусим и посмотрим, что предпримет Кендеса.
Глава 6
— Я хочу пойти с тобой.
Трейс поправил узел ненавистного галстука.
— Это не обсуждается.
— Ты не объяснил почему. — Джиллиан стояла у него за спиной, сердито глядя на его отражение. Он выглядел таким холеным, подумала она, нисколько не напоминая того человека, которого она впервые встретила в захудалом мексиканском баре. Она гадала, какой же драматический оборот должна была принять жизнь, чтобы она предпочла грубоватого, небритого и грязного мужчину этому изысканному, благоухающему дорогим одеколоном красавцу.
— Я не обязан отчитываться о причинах, только о результатах.
Но, по крайней мере, он не слишком-то изменился внутренне, сердито подумала она, продолжая стоять на своем.
— Я с самого начала сказала, что пройду этот путь вместе с тобой, от начала до конца.
— Ты можешь сбиться с пути, милая. — Трейс осмотрел простые позолоченные запонки на манжетах. — Оставайся здесь и не выключай свет в комнатах. — Обернувшись, он дружески похлопал ее по щеке.
— Ты выглядишь как биржевой маклер, — пробормотала она.
— Оскорбления совершенно ни к чему. — Трейс взял портфель, набитый бумагами и ведомостями, которые полночи собирал и сопоставлял.
— Ты встречаешься с Кендесой, и мне тоже следует пойти.
— Это деловая встреча, и дело пахнет криминалом. Если я возьму с собой женщину на переговоры о продаже оружия террористам, Кендеса не оставит это без внимания. И потому наверняка начнет наводить о тебе справки. И если копнет поглубже, то узнает, что моя женщина — сестра самого ценного приобретения «Хаммера». — Он помолчал, вытирая туфли. — Это не слишком удачный выбор.
Его доводы оказались слишком разумными, и Джиллиан пришла в ярость от бессилия.
— Я не твоя женщина.
— Но им лучше думать именно так.
— Лучше быть похороненной заживо в горячем песке.
Он взглянул на нее. Вне себя от злости, она стояла у окна, яростно шипя.
— Я это запомню. Почему бы тебе не провести с пользой эти два часа, составляя список своих предпочтений? Возможно, твое настроение улучшится.
Когда он распахнул дверь, Джиллиан приготовилась выкрикнуть ему вслед оскорбление.
— Будь осторожен, — сказала она вместо этого, ненавидя себя за слабость.
Трейс остановился.
— Какая забота. Я тронут.
— Ничего личного. — Но ее ладони вспотели от волнения. — Если с тобой что-нибудь случится, мне придется начинать все заново.
Усмехнувшись, он вышел в коридор.
— Никуда не уходи, док.
Как только дверь закрылась у него за спиной, он позабыл о Трейсе О’Харли. К каждой из своих масок он испытывал определенную симпатию. А иначе ему не удалось бы так убедительно их изображать в течение долгого времени. Андре Кабо был суетлив и частенько напыщен, но при этом отличался безупречным вкусом, и ему невероятно везло с женщинами. Трейс почувствовал, что вошел в образ.
И все же чары Кабо не произвели впечатления на Джиллиан. Значит, ей не нравятся французы, решил Трейс, садясь в такси. Очевидно, она предпочитала занудных американских ученых вроде того Артура Стьюварда, с которым проводила время в Нью-Йорке. Этот человек был на пятнадцать лет старше Джиллиан и больше интересовался белыми мышами, чем любовными отношениями. Трейс заверил себя, что это всего лишь стандартная процедура, чтобы убедиться в собственной правоте. Ничего личного.
Трейс поправил портфель и напомнил себе, что Кабо волновала исключительно личная выгода. Он и не вспомнил бы о женщине вроде Джиллиан, стоило бы ей исчезнуть с горизонта. Но вся беда в том, что сам Трейс О’Харли слишком много о ней думал.
Она по-прежнему оставалась для него загадкой, а он привык разгадывать любую головоломку, любую женщину. Они жили в соседних комнатах, и все же благодаря ей все выглядело невинно и благопристойно. Она была ранима, горяча, напугана и полна решимости. Она обладала сильной логикой и все же не лишена мечтательности, сумев ощутить власть развалин древнего города майя. Она говорила легко, даже равнодушно, о его влечении к ней. Но когда он целовал ее, между ними вспыхивало пламя, горячее и всепоглощающее.
Она была права насчет одного — он невероятно сильно желал ее. Но она не догадывалась, что он не мог признаться даже самому себе в том, что боялся того, что произойдет, если отдастся на волю этого желания.
Когда такси остановилось у тротуара, Трейс откинулся на сиденье. И конечно же он слишком много думает о ней.
Изображая Кабо, он внимательно пересчитал деньги и с явным облегчением дал таксисту минимальные чаевые. Оправив пиджак, он решительно вошел в вестибюль отеля Кендесы.
Трейс заметил одного из телохранителей, но не останавливаясь прошел к лифтам. Он прибыл на место точно в назначенное время. В этом заключалась еще одна особенность Кабо. Лифт доставил его на верхний этаж, в президентский люкс, который часто заказывали высокопоставленные лица и главы иностранных государств.
Он постучал в дверь, которую тут же распахнул дородный телохранитель, который явно чувствовал себя неудобно в темном костюме западного стиля.
— Пожалуйста, ваше оружие, месье, — напыщенно произнес он по-французски.
Трейс извлек из пиджака автоматический пистолет 25-го калибра. Кабо предпочитал носить с собой маленький пистолетик, чтобы не испортить безупречные линии своего пиджака.
Телохранитель спрятал пистолет в карман и взмахом руки пригласил гостя в гостиную. На столе стояла открытая бутылка вина. Рядом в вазе благоухали свежие розы. В комнату абсолютно не проникали шум и жара с улицы. Усаживаясь, Трейс обратил внимание, что двери балкона не только закрыты, но и заперты. Кендеса не заставил себя долго ждать.
Этот человек не производил впечатления яркой, импозантной личности. Какие бы страсти ни бушевали в его душе, это нисколько не отражалось на манере его сдержанного поведения. Он был невысок, его традиционный стиль в одежде поражал своей безупречностью. В отличие от человека, чьи интересы он представлял, Кендеса избегал вычурных драгоценностей и ярких цветов. Его лицо было привлекательным, как у диктора теленовостей, а выправка и движения выдавали в нем бывшего солдата-сверхсрочника.
Этот человек вызывал доверие, источал уверенность и сдержанность, и в последние полтора года он нес ответственность за освобождение трех политических заложников. Он один с трудом сплачивал команду безумных фанатиков «Хаммера».
