облегчение и поднял бровь, глядя на нее.
— У меня нет целого дня на принятия твоего решения. Возможно, до сих пор все потакали каждому твоему капризу, но я не стану.
Я мог сказать, что она боролась с собой и сдерживалась.
— Я пойду с тобой, — неохотно произнесла она.
— Тогда вперёд. Поторопись.
Она на цыпочках вышла из клетки, но Сатана нетерпеливо прыгнула на прутья, заставив ее подпрыгнуть. Она повернулась к собаке.
— Я позабочусь о том, чтобы мой отец освободил тебя, как только он уничтожит это место.
Я усмехнулся.
— Твой отец сделает коврик из ее меха.
— Ты ничего не знаешь о моем отце.
Раздраженно покачав головой, я жестом велел ей идти вперед. Она наконец набрала немного скорости, когда я повел ее в свою комнату. Братья по клубу, собравшиеся в общей зоне, завопили и засвистели, увидев нас. Я усмехнулся им, усилив настороженность на лице Марселлы.
В тот момент, когда мы вошли в мою комнату, и она, и я напряглись, только по совершенно разным причинам.
Для вице-президента мотоклуба «Тартар» получить киску никогда не было проблемой. Сексуальные девушки, стремящиеся угодить, входили и выходили из нашего клуба каждый день. Но провести ночь в комнате с Марселлой было чертовски сильным искушением, не похожим ни на одно из тех, с которыми я когда-либо сталкивался. Я привёл ее в свою комнату ради защиты, но теперь, когда она здесь, я подумал, не испортит ли это мне все всерьез. Я хотел ее, хотел ее с самой первой секунды, как увидел, если быть честным с самим собой.
— Мне нужно в душ, — сказала она, отрывая меня от мыслей.
Она осмотрела мою комнату. Конечно, она привыкла к лучшему. Я жил во всех мыслимых хижинах, и мне было плевать, думала ли она, что это ниже ее достоинства. Ей повезло, что она выбралась из конуры.
— Будь моим гостем. За этой дверью душ. Конечно, нет ничего лучше мраморной ванной с тропическим душем.
Она поджала губы, ее глаза остановились на мне.
— Возможно, ты думаешь, что я избалованная…
— Я думаю?
— Может, я избалованная, но я не думаю, что у тебя есть какое-то право судить меня. Я не хожу и не похищаю людей.
— Нет, ты получаешь выгоду только от преступлений своего отца, а похищение людей самый маленький из его грехов.
Всякий раз, когда я нападал на ее отца, ее стены поднимались, переходя в защитный режим. Неужели ничто не могло заставить ее усомниться в нем?
— Мой отец никогда бы не похитил девушку или чьего-то ребенка. У него есть честь, в отличие от тебя и твоего идиотского байкерского клуба.
— Ты слишком высокого мнения о своем отце. Если бы ты знала все, что он сделал, уверен, ты бы изменила своё мнение.
— Ничто из того, что ты можешь сказать, никогда не заставит меня усомниться, Мэддокс, так что не трать свое дыхание на убеждения меня.
На ее лице не было и тени сомнения, и это привело меня в ярость. Я хотел разрушить ее представление об отце. Хотел, чтобы ее ненависть к нему сравнялась с моей собственной. Хотел, чтобы она перешла на мою сторону. Это действительно сломило бы Луку Витиелло.
Я отчаянно нуждалась в душе, но я едва ли могла носить свою грязную одежду еще день. Они воняли мокрой собакой и потом и были испачканы тем, что прилипло к собачьей конуре.
— Тебе следует приготовиться ко сну. Завтра у меня ранний рабочий день, и я не могу позволить себе обсуждать с тобой всю ночь всякую чушь, — сказал Мэддокс.
Он держался на расстоянии нескольких шагов, между нами, чему я была рада. Я не была уверена в его мотивах.
— Мне нужна сменная одежда. Моя испорчена.
Он указал на кучу мятой одежды на кресле в углу.
— Выбери футболку и боксеры для сна. Я не поеду в магазин.
Бросив еще один взгляд на двуспальную кровать, я подошла к креслу. За два года наших отношений Джованни ни разу не оставался на ночь. По иронии судьбы, первым мужчиной, с которым я провела ночь в одной комнате, был тот самый человек, который похитил меня и хотел смерти моего отца. Байкер. Человек, определенно не разделявший ни одной из наших ценностей. Я флиртовала с ним, но спать в его комнате никогда не входило в мои планы. Я с любопытством оглядела комнату. В ней не было ничего особенного. Кровать, кресло и письменный стол. Последние два служили только предметами, на которые можно было бросить одежду.
Я осторожно подобрала предмет одежды, остро ощущая, как глаза Мэддокса следят за каждым моим движением. По беспорядочной куче было трудно сказать, была ли одежда грязной или чистой.
Мэддокс тихо рассмеялся, усаживаясь на подоконник и выпуская дым наружу.
— Вся одежда чистая. Но, как ты можешь видеть, у меня нет шкафа, так что приходится обходится креслом.
— Глажка и складывание слишком сложны для тебя? — спросила я после того, как выбрала простую черную футболку и черные боксеры.
Это странное прикосновение. Нижнее белье Мэддокса. Мысль о том, чтобы надеть их, казалась еще более странной. Мои отношения с Джованни всегда были слишком формальными, чтобы я могла ходить в его одежде, не говоря уже о том, что он никогда бы не позволил мне приблизиться к его нижнему белью.
— Будь моим гостем, если хочешь остаться в своей грязной одежде.
Я схватила футболку, и его боксеры и исчезла в ванной. Комната была чистой, но маленькой. Мэддокс прав. Я никогда не находилась в такой простой ванной, как эта. Даже мои друзья из богатых семей, и у них большие и роскошные ванные, чем у большинства людей. Я постирала нижнее белье в раковине с мылом, но мои брюки и блузка не спасти. Быстро приняв душ, я переоделась в одежду Мэддокса. Его футболка доходила мне до бедер, а боксеры висели низко на бедрах, почти соскальзывая. Было странно чувствовать себя такой уязвимой рядом с таким парнем, как он.
Выйдя из ванной, Мэддокса уже не было. Я подошла к окну, не зная, что делать. Лежать в постели Мэддокса казалось плохой идеей. Я смертельно устала, но мои подозрения не давали мне уснуть. Через некоторое время дверь открылась, и вошел Мэддокс с тарелкой, уставленной бутербродами. Он сделал короткую паузу, его взгляд скользнул от моих босых пальцев ног по моим обнаженным ногам до лица. Он ничего не выдал. Обычно у мужчин всегда отвисала челюсть, но обычно я наряжалась.
— Принёс для тебя несколько
