— «Кажется» — это не ответ, — нахмурился Рашковский.
— Я проверю, — пообещал Кудлин, — но, насколько я знаю, они поработали чисто.
— Значит, свидетелей нет, — подвел итоги Рашковский, — тогда нужно придумать какой-нибудь отвлекающий ход и показать запись по нашему каналу телевидения.
— Мы уже придумали, — сбивая дыхание, сообщил Кудлин. Он кашлянул, чтобы отдышаться. — Постараемся сегодня снять несколько роликов, в которых будут представлены известные исторические лица. Два или три человека в сомнительных ситуациях. И перейдем к нашим. Снимем кого-нибудь из премьеров, уже ушедших в отставку. Гримеры добьются, чтобы сходство было абсолютным. Тогда можно будет говорить, что эта кассета — подтасовка, ложь. А изображенный на ней человек загримирован и снят в целях компрометации известного лица. Ведь свидетелей все равно в живых уже нет.
— Очень хорошо, — кивнул Рашковский, — а может, нам просто выкрасть эту кассету у телевизионщиков и, таким образом, не допустить ее показа?
— У них может быть копия. Вчера мы искали другую копию весь день. Это не выход. Гораздо лучше использовать наш вариант, чтобы превратить этот показ в анекдот.
— Успеете снять свою кассету?
— Мы работаем со вчерашнего дня, — сообщил Кудлин, — надеюсь, что вечером прокрутим нашу кассету даже раньше них. И тогда их показ превратится в посмешище.
— Если не будет живых свидетелей, — напомнил Рашковский, взглянув на собеседника.
— Конечно, — согласился Кудлин. Выйдя от Рашковского, он прошел в свой кабинет и, подняв трубку, набирал номер.
— Это я, у нас несколько поменялись планы. Копия нам уже не нужна. И все, кто там был, тоже не нужны.
— Понимаю, — сказал тщедушный человек на другом конце провода, — у нас осталось совсем немного работы. Думаю, к вечеру закончим.
— До свидания, — Кудлин положил трубку. Потом снова поднял ее и, набрав другой номер, спросил: — Как идут ваши съемки? Когда будет готов окончательный вариант записи?
Рассказ двенадцатый
У меня дрожала рука. Я очень боялся сорваться. Если это один из убийц Алексея, я не сдержусь, не смогу. Но неожиданно я разглядел знакомое лицо. Молодая женщина. Где я ее видел? Черт возьми, ну конечно. Это же Кира, та самая новенькая, с которой я даже не успел толком поговорить. Она ведь заменила Галину на встрече с Лепиным.
— Что ты здесь делаешь? — грубо спросил я. — Почему явилась ко мне? Что случилось?
— Они убили Луизу, — тихо сказала Кира.
Она не плакала, не кричала, только тихо сообщила об убийстве подруги. Я вообще не люблю истеричных женщин.
Я огляделся по сторонам. Все было спокойно. Открыл ключом дверь. Вошел в квартиру и позвал Киру. Она была среднего роста, с правильными чертами лица. Длинные волосы до плеч, чуть вздернутый носик. Когда она вошла, я закрыл дверь.
— Почему ты приехала сюда? — спросил я ее, едва мы оказались в квартире.
— Мне некуда идти, — пожала плечами Кира, — они ждут меня у дома.
— Пройди в комнату и сядь на диван, — приказал я ей, — только ничего не трогай.
Она прошла в комнату и покорно села на диван. Ее, кажется, не испугал бардак в квартире.
— Они были и у вас? — спокойно спросила Кира.
Почему она так спокойна? На нее несколько раз жаловались. Получается, что она слишком флегматична.
Я двигаю к себе кресло и усаживаюсь в него.
— Давай по порядку. Откуда ты знаешь про Луизу?
— Я сейчас у нее была. У меня есть ключи от ее квартиры. Они задушили Луизу. Она лежала на кровати. Я увидела ее и сразу ушла.
— Почему ты поехала к ней в пять утра? Вы вместе работали сегодня ночью?
— Нет. Я была у подруги. Мы не работаем без вашего разрешения. Луиза была послушной и никогда не работала без вашего направления. Она боялась случайных связей. Я вернулась домой поздно, к двум часам ночи. Во дворе встретила соседку, она сказала, что дома меня ждут трое мужчин. Я подумала, что они из милиции, и решила домой не ходить. Я живу на квартире, у хозяйки. Позвонила ей с улицы, она тоже сказала, что меня ждут. И в этот момент разговор прервался… Я потом несколько раз звонила, но телефон не отвечал. Тогда я решила поехать к Луизе. Поехала к ней и увидела, что она убита. Поняла, что лучше домой не возвращаться. И к подругам ехать побоялась. Поэтому решила приехать к вам и все рассказать. Какой-то мужчина утром вышел из вашего подъезда собаку выгуливать, и я воспользовалась этим и вошла в подъезд. Вот и все.
Я чуть не прикусил губу от бешенства. Я обязан был догадаться, обязан был предупредить своих девочек. Ведь убийцы искали не только копию кассеты. Они наверняка видели запись. Им нужно было уничтожить все следы. То есть не только стереть видеозапись, но и убрать всех, кто там участвовал. Я должен был догадаться! Вместо этого я занимался проблемами жены Дипломата. Меня подвела обыкновенная жадность. Погнался сразу за двумя зайцами. Я бросился к телефону и набрал номер Валентины. Она жила в хорошем доме, дверь в ее квартиру стальная, если она ее еще не открыла, значит, все в порядке. Но на мои звонки никто не отвечал. Только на четырнадцатый звонок, когда я потерял уже всякое терпение, раздался сонный голос Вали:
— Слушаю вас.
— Здравствуй, Валентина, — быстро сказал я довольный уже тем, что она жива. — Слушай меня внимательно. Никому не открывай дверь. Ни-ко-му! Даже если скажут, что пришли от меня. Ты слышишь? Даже если скажут, что от меня. Никому не открывай!
— Я вас слышу, — сонным голосом сообщила Валентина.
— Проснись, дура! — разозлился я. — Тебя сейчас придут убивать. Ты меня слышишь?
— Да, — испуганно ответила Валентина.
— Закрой дверь и никому не открывай, — приказал я ей, — если будут ломиться, сразу вызывай милицию. Никуда из дома не выходи без моего разрешения. Никуда. Ты меня хорошо поняла?
— Да, — очевидно, она уже действительно проснулась.
— До свидания, — я бросил трубку.
Взглянул на Киру. Почему этой новенькой так повезло? Говорят, что в казино обычно везет новичкам и дуракам. На дуру она не похожа.
— Сколько тебе лет?
— Двадцать.
— Лимитчица? Или нет, ты, кажется, москвичка.
— Я из Твери. Я вам уже говорила.
— Может быть. Я забыл. У тебя в Твери остались родственники?
— Только тетка. У меня шесть лет назад умерла мама, и я жила у тетки. А когда кончила школу, приехала поступать в институт и не поступила. Работала в чертежном бюро курьером, потом начальник начал приставать, и я уволилась. Взяли секретарем в другую фирму. Там то же самое. К тетке возвращаться было стыдно. Подружилась с Луизой, у нее двоюродная сестра поступала вместе со мной. Ну а потом Луиза привела меня к вам.
— Ты куда поступала?
— В театральный, — вздохнула Кира.
— Актрисой хотела быть, — покачал я головой.
Все они хотят сразу получить и деньги, и славу.
— Хотела, — с вызовом сказала Кира, — хотела, но ничего не получилось. Поэтому и пришла к вам.
— Ты так говоришь, как будто пришла к дьяволу.
— А это разве не одно и то же? — вдруг сказала эта нахалка.
Я даже замер от неожиданности.
— Длинный язык у тебя, — предостерег я ее, — отрезать могут. Нельзя так разговаривать со своим сутенером. Тебе об этом Луиза не говорила?
— Говорила, а мне все равно. После смерти мамы я никому не верю. И ни во что не верю. Бога нет, есть только дьявол. Вот мы все ему и служим. А Бог давно забыл про нашу Землю. Говорят, что Земля находится где-то на краю Вселенной, может поэтому Бог и махнул на нас рукой.
— У тебя целая философия. В школе хорошо училась?
— Закончила с серебряной медалью. Золотую не дали, у меня не было никого, кто бы помог, а медаль была одна. Вот ее и получила племянница заведующей роно. А мне поставили по литературе «четверку» и дали серебряную медаль.
Сколько таких судеб у меня было. Сколько их прошло через мои руки. Потерявшие родителей, оставшиеся одни девочки из провинции. Все они мечтают стать актрисами. И никто им не говорит, что из тысячи актрис выбивается одна. Там не только талант, там еще удача, везение, случай. Вообще мне всегда жалко этих несчастных гуманитариев, или представителей творческих профессий, как их называют. Актеры, писатели, художники, композиторы — вся эта шушера безденежная. Вечно они спиваются, колют наркотики, глупо кончают свои жизни. И все рвутся в художники или в актрисы.
Сколько известных художников вы знаете? Можно пересчитать по пальцам одной руки. Сколько известных писателей, которые не подыхают с голоду, ходят в чистых костюмах и могут содержать свои семьи на собственные гонорары? Вот то-то и оно. Никто не говорит молодым начинающим талантам, что все это — адский труд и никаких гарантий на успех. Никто не объясняет статисту, что на одного преуспевающего приходится тысяча неудачников. Может, поэтому они все такие несчастные? Такие неприкаянные. Мне их всегда бывает жаль. Я ведь сам закончил институт искусств и знаю эту братию. Выпивка и наркотики — вот конечный пункт, к которому почти все приходят.
