Здесь была просто пустыня Намиб милях в четырехстах от Кейптауна, полоса песка и гравия шириной когда в пару, когда в дюжину миль, что простерлась на три сотни миль вдоль гор Рихтерсвельда; в их тени-то я и находился. Здесь, в отличие от обычных рудников, алмазы просто попадались в песке, как птичий помет. Разумеется, лопатку и сито я прихватил с собой.
Сперва я достал еду и приготовил завтрак. День обещал быть жарким и пыльным.
Просеивая дюны, я думал о Дойле – маленьком лысом ювелире из Авалона с прожилками на кирпичных щеках. Шлифовальный порошок… Зачем же, дескать, мне понадобился этот порошок в количестве, достаточном для целой армии ювелиров на дюжину их жизней? Я пожал плечами. К чему ему знать, для чего нужен этот порошок, раз я в состоянии заплатить за покупку? Ну, если нашелся новый способ применения этого порошка, на котором можно подзаработать, тогда надо быть дураком… Другими словами, неужели он не может поставить мне за неделю такое количество? Крохотные квадратные смешки вылетали из брешей в его зубах. Неделя? О нет! Конечно, нет! Просто смешно, не может быть речи. Понятно. Что ж, быть может, его конкурент из соседней лавки окажется сговорчивее и сумеет доставить необходимое, и может быть, его заинтересуют несколько необработанных алмазов, партию которых я ожидаю на днях?.. Алмазы, я сказал? Позвольте, ведь его всегда интересовали алмазы… Да, но что касается ювелирного порошка… Рука поднята. Должно быть, он слегка поторопился, говоря о возможности доставить полировочный материал. Просто его удивило количество. Впрочем, ингредиенты вполне доступны, а состав прост. Да, разумеется, нет никакой весомой причины, почему бы не поработать в этом направлении. В течение недели, конечно же. Ну а теперь об алмазах…
И прежде чем я вышел, работа уже началась.
Как думают многие, порох в ружьях взрывается. В общем, это неверно, просто он быстро горит, и давление пороховых газов выбрасывает пулю из патрона, гонит ее по стволу, а взрывается лишь капсюль-детонатор, когда по нему бьет боек. С обычной для нашего семейства предусмотрительностью я годами изучал горючие и взрывчатые вещества. Порох не горел в Амбере, как и иные его заменители, и мое разочарование умерялось лишь сознанием того, что и моим родственничкам огнестрельное оружие в Амбере ни к чему. Много позднее, когда однажды я оказался в Амбере и полировал браслет, добытый в подарок для Дейдры, – вот тогда-то и выяснилось замечательное свойство шлифовального порошка из Авалона, когда я выкинул в камин использованную тряпку. К счастью, порошка оказалось немного, а в комнате я был один.
В Амбере он обращался в отличную взрывчатку, непосредственно готовую к употреблению. А если смешать порошок с должным количеством инертного вещества, гореть он будет точно как надо.
Эти наблюдения я приберег, предвидя, что однажды они позволят прояснить кое-какие основополагающие вопросы насчет кто есть кто в Амбере. К несчастью, наша стычка с Эриком произошла раньше, чем мне удалось реализовать этот план, а посему сам факт просто канул на дно моей памяти. Потом, когда мое положение наконец прояснилось, судьба свела меня с Блейзом, готовившим нападение на Амбер. Во мне он тогда не слишком нуждался, но взял с собой – боюсь, лишь затем, чтобы приглядеть за мной. Если бы я помог ему ружьями, он стал бы непобедим и во мне не было бы никакой нужды. И что еще более важно, если бы мы овладели Амбером так, как задумал он, возникла бы двусмысленная ситуация: войска по большей части были его, и офицеры с немалой охотой подчинились бы ему же. Тогда мне потребовалось бы бросить на весы нечто, способное изменить положение в свою пользу. Скажем, несколько бомб и автоматов.
Приди я в себя хоть на месяц раньше, все было бы совсем по-другому. Я бы уже сидел себе в Амбере, и не было бы нужды жариться, мерзнуть и обдираться в кровь, не упуская из головы предстоящую адову скачку обратно и узел проблем, что ожидает меня по прибытии.
Я выплюнул песок, чтобы не поперхнуться от хохота. Клянусь пеклом, у каждого из нас свое «если».
Лучше обдумывать то, что еще предстоит, чем то, что уже свершилось. И мне, и Эрику…
Я помню тот день, Эрик. Я, в цепях, силой поставленный на колени перед троном. Я ведь успел уже, насмехаясь над тобой, возложить корону себе на голову и был избит за это. Во второй раз, когда корона попала в мои руки, я просто швырнул ею в тебя. Но ты поймал ее и улыбнулся. Раз уж не удалось помять физиономию тебе, хорошо, что и сама корона не была помята. Она так прекрасна, с семью остриями, изумруды такие, что затмевают алмазы. И два громадных рубина на висках. Ты короновался в тот день, в спешке, но с надменной пышностью. И когда отзвуки слов «Да здравствует король!» затихли, ты шепнул мне кое-что. Я помню каждое слово: «Глаза твои видели сегодня величайшее зрелище из всех, какие ты когда-либо увидишь снова», – сказал ты. А потом приказал: «Эй, стража! Отвести Корвина обратно в кузницу и выжечь ему глаза! Пусть сегодняшняя церемония будет последним, что они увидят. А потом заточить пленника в самом глубоком и темном подземелье, и да будет имя его предано забвению!»
– Теперь ты правишь в Амбере, – сказал я громко, – но глаза мои вновь видят, и я ничего не забыл, и мое имя не забыто.
Впрочем, нет, подумал я. Завернись в свой титул как в мантию, Эрик. Стены Амбера высоки и прочны. Оставайся за ними. Окружи себя зыбкой сталью клинков. Словно муравей, сооружаешь ты крепость свою из пыли. Ибо знаешь: пока я жив, никогда тебе не быть в безопасности, а я обещал вернуться. И я вернусь, Эрик. Привезу с собой ружья из Авалона и в щепы разобью твои ворота и перебью телохранителей. Так все и будет, быстро, и на этот раз твои люди не успеют прийти тебе на помощь. Тогда мне досталось лишь несколько капель твоей крови. Теперь я возьму всю.
Я раскопал очередной алмаз, шестнадцатый или около того, и опустил его в подвешенный к поясу кошелек.
Подставив лицо лучам рассвета, я думал о Бенедикте, Джулиане и Джерарде. Какая может быть связь между ними? Мне претил любой расклад, в котором возникнет Джулиан. С Джерардом все в порядке. Я смог даже уснуть в лагере, когда решил, что с ним-то и связывался Бенедикт. Но если сейчас он объединится с Джулианом, мне есть о чем беспокоиться. Сильнее Эрика меня ненавидит лишь Джулиан. И если ему известно, где я нахожусь, опасность становилась нешуточной. Я еще не был готов к противостоянию.
Бенедикт мог подыскать какое-нибудь моральное оправдание и все-таки выдать меня. Он понимал, что бы я ни замышлял – а что я что-то замышляю, он точно знал, – результатом этого будет усобица в Амбере. И я понимал его, даже сочувствовал его убеждениям. Он был всецело поглощен сохранением царства. Он не Джулиан, он человек принципа, ссориться с ним не хотелось. Надежда была на короткий и безболезненный переворот, все равно как вырвать зуб под наркозом, а потом оба мы, естественно, вновь окажемся на одной стороне. После встречи с Дарой такой вариант казался еще лучше и для ее безопасности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
