— Что? — она склонилась к нему, уловив невнятное бормотание.
Он повторил, ускользая в забытье. Ей показалось, она расслышала:
— Меня женили на львице. На его ресницах блестели слезы унижения. Проснувшись часом позже, Аш нашла постель пустой. Она оставалась пустой все пятнадцать ночей, до дня Святого Свитания note 34], когда они оказались в пяти милях от Генуи.
2
Стояло влажное раннее утро. Аш неловко откинула забрало салада. Солнце поднялось всего на палец над горизонтом, и ночная свежесть еще не растаяла. Кругом двигались пешие и конные, скрипели повозки; ветер доносил с холма блеяние овец — музыку мирного дня. Подъехал, обогнав колонну, Роберт Ансельм. Открытый салад висел у него на локте, голая макушка отражала красноватый блеск восхода. Рядом шагал алебардщик, насвистывая, словно дрозд. Завидев Ансельма, парень завел песенку «Кудрявая, кудрявая, ты будешь ли моей?» Роберт сохранил бесстрастный вид, и Аш почувствовала, как уголки ее губ дрогнули в улыбке — впервые за много дней.
— Порядок?
— Четверых звездорванцев нашел этим утром в фургоне. Упились в стельку. Не могли даже найти другого места проспаться! — Ансельм ехал колено к колену с ней, косясь на низкое солнце. — Отправил их к провосту.
— А что с воровством?
— Снова были жалобы. В трех разных копьях: Эвена Хью, Томаса Рочестера и Герена аб Моргана — еще когда мы стояли в Кельне.
— Если у Герена были новые жалобы еще в Кельне, почему он сам не почесался что-нибудь сделать? — Аш оглянулась на своего помощника. — Как вообще Морган справляется?
Роберт дернул плечом:
— Он и сам не большой поклонник дисциплины.
— А мы, когда его принимали, этого не знали? — Аш нахмурилась на сгущавшуюся дымку. — Эвен Хью был за него…
— Я знал, что его выставили из дружины короля Генри — после Туксборо. Напился пьян, командуя отрядом лучников — в поле! Вернулся к семейному предприятию, на сукновальню, но не усидел там и подался в наемники.
— Мы ведь его не за то взяли, что он старый ланкастерец, верно, Роберт? Он должен тянуть лямку, как все.
— Да он и не ланкастерец вовсе. В пятьдесят девятом дрался за йоркистов под Ладлоу, в отряде графа Солсбери, — заметил Ансельм, по-видимому не слишком доверявший способности своего командира разбираться в династических сварах «ростбифов».
— Зеленый Христос, рано же он начал!
— Не раньше некоторых…
— Угу, — Аш откинулась назад, придерживая коня, чтобы искусанная блохами серая кобылка Роберта не отставала. — Герен — жестокий, похотливый сукин сын, пьяница…
— Лучник, — вставил Роберт, как само собой разумеющееся.
— …и что хуже всего, он — приятель с Эвеном Хью, — продолжала Аш, уже без улыбки. — В бою горяч, как свежее говно. И даром служить не будет. Вот пропасть! Ладно, по крайней мере, Анжелотти с ним остался… Ну так, Роберт, что там с этим вором?
Роберт поднял взгляд к сгущавшимся облакам, потом снова взглянул прямо в глаза Аш.
— Поймал я его. Люк Сэддлер.
Аш припомнила лицо: парнишка не старше четырнадцати, вечно болтается по лагерю, накачавшись эля, с сопливым носом. Другие пажи его к себе не подпускают. Филиберт мог бы кое-что рассказать о пальцах, шарящих в гульфике, пока другая рука заламывает назад локти.
— Помню. Паж Астона. Что он таскал?
— Кошельки, ножи; у кого-то даже седло свистнул, Господи, помилуй! — усмехнулся Роберт. — Пытался продать. Брандт говорит, парень то и дело шляется к квартирмейстеру, но по большей части продает собственное барахлишко.
— На этот раз, Роберт, придется урезать ему ухо. Ансельм помрачнел. Аш добавила:
— Ни ты, ни я, ни Астон, ни провост не отучим его воровать. Так что… — она ткнула пальцем через плечо в колонну бредущих пехотинцев: грубиянов в запыленной одежде, взмокших под горячим итальянским солнцем, перебрасывавшимися на ходу беззастенчивыми шуточками обо всем, что попадалось им на глаза.
— Мы должны что-то делать. Не то они сами возьмутся за дело, и как бы не продали самого воришку: малец-то смазливый.
Она с досадой припомнила тупой бегающий взгляд Люка Сэддлера. Она вызвала его в командирскую палатку и попыталась самолично вправить мозги, но парень только дышал на нее кислым бургундским вином и бессмысленно хихикал.
Досадуя на себя за собственную беспомощность, Аш буркнула:
— И вообще, мог бы мне не говорить. Люк Сэддлер теперь меня не касается. Пусть мой супруг с ним разбирается.
— Ага, супруг, ну ты и скажешь!
Аш демонстративно опустила взгляд на свой бригандин. В нем было немногим прохладнее, чем в кирасе.
— Будто ты собираешься допустить дель Гиза разбираться с этим сбродом, — добавил Ансельм. — Девочка, ты же свихнешься, наводя после него порядок.
Аш уставилась перед собой, в утреннюю морскую дымку. На дороге впереди смутно виднелись фигуры Джоселина ван Мандера и Поля ди Конти, ехавших рядом с Фернандо. Она невольно вздохнула. Утро пахло свежим тимьяном, раздавленным колесами тяжелых повозок.
Ее муж, Фернандо дель Гиз, ехал перед повозками, смеясь шуткам молодых людей из своей свиты. Рядом ехал трубач и всадник со знаменем дель Гиза. Штандарт Лазоревого Льва развевался в нескольких сотнях ярдов позади. Пыль из-под колес почти скрыла яркие цвета герба.
— Милый Христос, долгой же нам покажется обратная дорога в Кельн!
Аш привычно шевельнулась в седле, приспосабливаясь к движениям коня, которого давным-давно окрестила Негодяем. Она уже чувствовала запах близкого моря; чувствовал его и конь — горячился и гарцевал. До Генуи не больше четырех-пяти миль? Задолго до полудня будем на берегу.
Пыль под ногами стала влажной под ногами отряда в двадцать пять копий, двигавшегося шеренгами по шесть-семь человек в ряд.
Аш привстала в седле:
— Кто это там? Вон! Не помню такого. Смотри, смотри!
Ансельм подъехал поближе, щурясь, присмотрелся. Аш указывала на внешнюю линию повозок, везших стрелков и арбалетчиков, скрытых щитами на бортах.
— А, кажется, узнаю, — возразила она себе прежде, чем успел ответить Роберт. — Агнец. Или кто-то из его людей. Нет, точно, сам Ягненок!
— Скажу, чтоб пропустили. — Ансельм пощекотал длинной шпорой бок серого и коротким галопом ускакал вперед, обгоняя телеги.
Несмотря на сырость, было жарковато для плаща. Аш ехала в бригандине, крытом синим бархатом, и в открытом шлеме. Золоченые заклепки поблескивали, медная рукоять меча-бастарда блестела у пояса. Она откинулась назад, замедляя ход. Роберт Ансельм вместе с вновь прибывшим уже вернулся в границы подвижного лагеря.
Аш взглянула на Фернандо дель Гиза. Тот ничего не заметил.
— Привет, баба-мужик!
— Привет, Агнец! — ответила Аш на приветствие товарища по ремеслу. — Не жарковато для тебя?
Лохматый гость ответил широким жестом, охватившим полные латы миланской выделки, покрывавшие его фигуру, плоский шлем на луке седла и боевой молот черного металла на поясе.
— Там на побережье, в Марселе, беспорядки с гильдиями. Ты ведь знаешь, что такое Генуя: мощные стены, хилые горожане и дюжина фракций, вечно в раздоре из-за кресла дожа. На прошлой неделе в стычке я заполучил голову Фаринетти. Лично!
Он, насколько позволяла стальная перчатка, изобразил кистью фехтовальный выпад. Кожа на его худощавом лице почернела от сражений под солнцем Италии. Спутанные черные локоны ниспадали на плечи. На белом плаще-накидке виднелся герб: ягненок, над головой которого сияли золотые лучи и черным был вышит девиз: «Agnus Dei». note 35
— А мы из-под Нейса. Я атаковала с кавалерией герцога Карла Бургундского, — Аш пожала плечами, словно говоря: пустяки! — Только герцог все еще жив. На войне как на войне!
Ягненок усмехнулся, обнажив сквозь бороду неровные желтоватые зубы, заговорил на свободном наречии северной Италии:
— И вот вы здесь! Что это с вами: ни разведки, ни лазутчиков. Ваши парни заметили меня, только когда я загородил им дорогу. Где, черт подери, ваши разъезды?
— Мне сказали, в них нет нужды, — иронически заметила Аш. — Это, мол, мирный край купцов и пилигримов, благоденствующий под покровительством императора. Ты не знал?
Ягненок (Аш не помнила его настоящего имени) покосился сквозь туман на голову колонны.
— Что это там за бимбо?
— Мой теперешний наниматель. — Аш старалась не смотреть на Ансельма
— А, вон что! Из таких нанимателей! — Агнец передернул плечами: нелегкая задача, когда на тебе латы. Его черные глаза сверкнули: — Не повезло тебе. Я уплываю. В Неаполь. Забирай своих людей и давай со мной.
— Нет, не могу разорвать контракт. К тому же большая часть моих парней осталась в Кельне, с Анжелотти и Гереном аб Морганом.
Губы Ягненка дрогнули в сожалеющей усмешке.
— Ну что ж. Жаль. Как прошли Бреннерский перевал? Мне три дня пришлось ждать, пока протащится караван купцов в Геную.
