Звук выстрела в гулком коридоре прозвучал отчетливо и громко. Пленники, как по команде, замерли на месте. Из рук пятого противника выпала рукоять швабры, а сам он ткнулся лицом в спину Вадима, обхватил его слабеющими руками и медленно сполз на пол. Больше он не шевелился. Циркач, продолжая пошатываться, завершил оборот назад и увидел в дальнем конце коридора высокую фигуру Виталия с пистолетом в руке. Аракчеев посмотрел вниз, на распростертого у его ног оператора. На его светлой рубашке под левой лопаткой, точно напротив сердца, расползалось небольшое алое пятно.
Вадик приложил руку к своему разбитому затылку, поморщился, увидев кровь, и сказал подошедшему Снайпу:
– А если бы промахнулся? – Он явно намекал на то, что находился на одной линии с противником и в случае промаха сам получил бы эту пулю.
Против обыкновения снайпер не промолчал:
– Ты же доверял своему другу Майскому?
Вадик только фыркнул, не находя слов: где ты и где Анатолий?!
– Я не претендую на твою дружбу, но гарантирую, что в бою на меня ты можешь положиться.
Странно, но высокие слова в устах зрелого юноши со стальным взглядом прозвучали вовсе не пафосно, а обыденно и очень убедительно. Вадим неожиданно смутился:
– Ну… в общем… я твой должник. Что ли.
Виталий, не отвечая, прошел вперед и указал стволом пистолета, куда надо следовать дальше сбившейся в кучу четверке. Та мгновенно выстроилась в цепочку и скорым шагом двинулась к тренажерной комнате. В сторону своего нового конвоира никто из пленников даже не осмеливался смотреть.
Заперев всех постоянных обитателей Северного связанными в тренажерном зале, друзья собрались в помещении центра наблюдения. Последним туда пришел Редин, который осматривал немногочисленные служебные кабинеты комплекса. В руках он держал ноутбук.
– Посмотри, Гера. Это лежало на столе в кабинете с надписью «Директор». Не в сейфе, который стоял рядом – а ведь это явно личная «игрушка», не ведомственное оборудование.
– Может, забыли в спешке?
– Как-то не особо верится. Ты из нас самый крупный спец по компьютерам, посмотри.
– Ну я же не хакер… А там наверняка все запаролено. Особенно если это чья-то личная вещь.
Тем не менее Талеев раскрыл ноутбук и начал щелкать клавиатурой.
– Странно… странно… – бормотал он себе под нос. – Все открыто для свободного доступа. Вон даже электронная почта «вылезла» без всякого пароля… Ха, нам предлагают прочитать письмо!
– Уточни: «нам» – это кому конкретно?
Журналист молчал. Все остальные сгрудились около стола с ноутбуком и уставились на дисплей. Наконец Гера произнес:
– Ребята, не думаю, что нас ожидает что-то хорошее. Хотя бы потому, что адресат указан «Команда».
– Фью-ю-ю! – присвистнул Аракчеев.
– Вот именно!
Талеев вскрыл письмо и увидел ссылку на переход к видеоролику. Он передохнул, чуть помедлил и щелкнул «мышкой» по ссылке. На мониторе возникло белое окно, и голос кого-то, невидимого в кадре, произнес:
– Если вы сейчас смотрите этот ролик, значит, оправдались мои самые худшие предположения. Талеев, Алексеева, Циркач… Остатки «Команды», которая однажды уже становилась на моем пути. Вы опять вмешиваетесь в события, значения которых не понимаете, а масштабов даже представить не можете. Только на этот раз я не позволю вам совать нос в чужие дела. И у меня для этого есть одно очень действенное средство.
Картинка на мониторе начала меняться, и тогда все поняли, что белый цвет – это не компьютерная заставка, а безупречной белизны стена какого-то помещения. Через пару секунд стало понятно, какого именно. Это была больничная палата. В поле зрения опускающейся вниз камеры теперь попала медицинская койка. На ней лежал человек с закрытыми глазами. При таком ракурсе трудно было рассмотреть его лицо, но вот камеру приподняли и развернули, а потом приблизили изображение…
– Так это же… – вскрикнула Гюльчатай. – Это – Алексеев! Владимир Семенович! Как…
«Механический» голос произнес:
– Надеюсь, вы не сомневаетесь, что это полковник запаса Алексеев, которого вы, безусловно, считали погибшим. – Чья-то рука появилась в кадре и тронула больного за плечо. Отставник медленно открыл глаза. – Он жив. Посмотрите на дату выпуска газеты. – Опять в кадре появилась рука с титульной страницей «Комсомольской правды», под заголовком стояло позавчерашнее число. – Полковник получил очень серьезное ранение во время инцидента на Ладожском вокзале, но выжил. Мы оказали ему необходимую медицинскую помощь, сделали операцию, и сейчас жизнь его вне опасности. Хотя состояние и продолжает оставаться тяжелым, но перешло в разряд стабильного. При соответствующем уходе в период реабилитации врачи гарантируют выздоровление…
– Господи! – чуть слышно прошептала девушка.
Остальные лишь с каменными лицами смотрели на экран и напряженно вслушивались в звук закадрового голоса.
– …Это и есть мое действенное средство. Если вы хотите увидеть полковника живым и здоровым, то, начиная с этого момента, полностью прекращаете любые расследования и поиски. – Голос хоть и был синтезированным, но тут сорвался почти на крик. – Забейтесь в свои норы, где сидели до этого, и не высовывайтесь, ясно?! Потому что мне ничего не стоит воплотить в жизнь уже существующее официальное уведомление о смерти полковника запаса Алексеева Владимира Семеновича. – В голосе зазвучала издевка. – Отечественная медицина ведь так непредсказуема… – Наступила секундная пауза, а потом человек размеренно заговорил: – Процесс выздоровления, по прогнозам врачей, может занять две-три недели. После этого времени я сам свяжусь с вами – разумеется, если мои обязательные условия будут непоколебимо выполняться – и укажу, когда и где вы сможете «получить» драгоценного для вас человека.
Показалось, что ультиматум закончен. Однако после незначительных шорохов и попискиваний вновь послышалась речь:
– Не пытайтесь привлечь к делу каких-то своих знакомых. Этим вы возложите на них ответственность за смерть старого ветерана. И еще, лично для вас, Талеев: не пытайтесь задействовать свои старые кремлевские связи. Со смертью Алексахина их больше не существует.
Через несколько секунд экран погас. Теперь это был конец видеоролика. Слов не было даже у Вадима. В помещении наступила гнетущая тишина. В лице Гюльчатай не осталось ни кровинки, мужчины напряженно молчали, стиснув зубы, и только снайпер по-прежнему смотрел на мир холодными и спокойными очень светлыми глазами…
– Я понимаю, вы все ждете от меня какого-то определенного решения. – Талеев задумался. – Но у меня его нет!
– А я рад.
Четыре головы резко повернулись к говорившему.
– Я рад, – повторил Виталий, – что полковник жив.
С таким прямым заявлением трудно было не согласиться. И тут все заговорили одновременно, совершенно не заботясь, что их кто-то выслушает. Говорили о человеческой подлости, пытались догадаться, чей голос записан на видеоролике…
– Командир, – негромко произнес Снайп, – позвольте мне еще раз посмотреть запись.
Если Гера и удивился, то не подал никакого вида, а лишь молча протянул ноутбук Виталию, который отошел чуть в сторону и, практически отключив звук, сосредоточенно уставился на экран. Через какое-то время он вернулся ко всем остальным и теперь обратился к Гюльчатай:
– Галина, как я понял из твоего рассказа о событиях на вокзале, ты не видела, как был ранен Алексеев?
Девушка кивнула.
– Но произойти это могло лишь в тот момент, когда поезд уже миновал «стрелку»?
Галя задумалась, припоминая.
– Пожалуй, да. Точно! Буквально за секунду до этого я видела его целым и невредимым.
– К этому моменту любые строения или укрытия по сторонам путей уже оставались позади, так?
– Ну да. Только я не понимаю, к чему ты ведешь.
– В полковника, безусловно, стрелял снайпер – тот же, что убил машиниста и находился в укрытии где-то сзади. Значит, с большой степенью вероятности можно утверждать, что выстрел был не прицельным, а так, наобум, вдогонку…
К их диалогу стал прислушиваться Талеев.
– …то есть в спину. А спина – это почки…
– Это-то здесь при чем?
– Похоже, командир, что я могу указать место, где сейчас содержат Алексеева.
Даже если бы Виталий вытащил из брючного кармана живого крокодила, удивление на лицах всех присутствующих было бы, наверно, меньшим.
– Это ответственное заявление. Чтобы его подтвердить, тебе не хватит одного лишь снайперского опыта…
– Здесь другое, командир. Это мой личный медицинский опыт. Дело в том, что не так давно, в бытность сотрудником ФСБ, – Снайп коротко взглянул на Вадима и встретился с его пристальным взглядом, – во время одной операции я получил серьезное ранение: нож глубоко вошел в правую почку…
– Такое ранение – это большая редкость для снайпера, – хмыкнул Аракчеев. – Нож-то хоть стоящий был?
