На этот случай у меня уже было заготовлено выступление. Я начал тоном, не допускающим возражений:
— Вульф расследует убийство и утверждает, что, пока не увидится с вами, руки у него связаны. Решайте, кто вы — честный гражданин и друг Фреда Осгуда или погоняла на коровьем трибунале? Или правосудие важнее для коров, чем?..
Беннет ответил, что не слишком дружен с Осгудом, а лишь знаком с ним как с членом лиги, но так и быть, придёт в закусочную через полчаса.
Я снова пролез под канаты, но вместо того, чтобы уйти, решил подождать Беннета. Понаблюдал несколько минут за работой судей, но из-за скопления народа видно было плохо, и я вышел прогуляться. Перед павильоном никого не было, так как все сгрудились вокруг выводного круга, поэтому я сразу заметил одинокую девушку, тем более что узнал её. Нэнси Осгуд, а это была она, прежде чем войти в один из павильонов, украдкой оглянулась по сторонам. Либо она хотела остаться незамеченной, либо у меня взыграла фантазия. Если она и действовала инкогнито, я не обязан был совать нос не в своё дело, но профессиональное любопытство взяло верх, и я осторожно подошёл к павильону и проскользнул внутрь.
Нэнси я не увидел. В павильоне было полно коров, на сей раз чёрно-белых, в конце прохода стояло несколько посетителей, но Нэнси исчезла. Я неспешно зашагал между двумя рядами коровьих хвостов. Посередине павильона с левой стороны было отгорожено стойло, в котором коров не оказалось. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что Нэнси Осгуд находится там. Рядом с ней стоял Джимми Пратт, а на полу громоздилась изрядная куча соломы, из которой торчали вилы. Я хотел было пройти дальше, но меня заметили. Голос Джимми звучал угрюмо и неприветливо:
— В чём дело?
— Ничего, всё в порядке. Надеюсь, у вас тоже. — Я двинулся дальше, но Джимми остановил меня ещё менее приветливо:
— Что ж, оставайтесь, посмотрите, послушайте. Чем больше узнаете, тем больше донесёте.
— Не надо, Джимми! — Голос у Нэнси был очень расстроенный, она повернулась ко мне, и я увидел, что глаза у неё воспалены ещё больше, чем утром. — Вы следили за мной, мистер Гудвин? Зачем?
Кое-кто из посетителей стал проявлять нездоровое любопытство, я вошёл в стойло, чтобы не привлекать ненужного внимания.
— Следил, — признался я. — Целых сорок секунд. Случайно заметил, что вы с заговорщическим видом входите в павильон, и решил разнюхать, в чём дело. — Я окинул взглядом молодого Пратта. — Какая удача, что вы учитесь на архитектора, а не на дипломата. Вам недостаёт обходительности. Вот, например, у вас тайное свидание, и вы подозреваете, что я могу донести, тогда меня следует умасливать, а не раздражать.
— Ну, в таком случае… — Он полез в карман.
Я не мешал ему. Он извлёк скудную стопку купюр, из которой выдернул десятку, протянул мне, криво улыбнулся и спросил:
— Этого хватит?
— Премного благодарен. Очень щедро с вашей стороны. — Я собрался было сунуть деньги в карман жакета Нэнси и сказать, чтобы она купила себе чулки, но в этот миг к нашей троице присоединился долговязый малый в комбинезоне и с вилами. Едва удостоив нас взглядом, он принялся перетаскивать солому. Я прервал его деятельность, помахав перед его носом праттовской десяткой.
— Слушай, приятель. Я из дирекции. Мы там решили, что вы слишком много вкалываете. Прими это в знак признательности.
— Чего-чего? — вылупился он.
— Не пытайся понять, бери, раз дают. Перераспределение богатства. Разновидность коммунизма.
— От дирекции?
— От неё самой.
— Чтоб мне провалиться! Они, видать, с ума там все посходили. — Он взял бумажку, осмотрел с двух сторон и положил в карман. — Что ж, спасибо.
— Не стоит благодарности. — Я великодушно махнул рукой. Долговязый подцепил на вилы чуть ли не четверть всей соломы и потащил куда-то.
— Вы же сами сказали — умаслить, — обиженно произнёс Джимми Пратт. — Кто знал, что вы строите из себя Робин Гуда? — Он повернулся к Нэнси: — Всё равно он знает и о Бронсоне, и о расписке Клайда. А если твой отец узнает, что мы встречались…
Я был крайне рад, что он обернулся к Нэнси, поскольку это предоставило мне возможность проверить то, что мучило меня последнюю минуту. Конечно, я не лишён самообладания, но всё же я не деревянный истукан, так что до сих пор удивляюсь, что в тот миг ничто на моём лице не выдало меня. Дело в том, что, когда детина в комбинезоне уволок кипу соломы, моим глазам кое-что открылось. Незаметно пошевелив ногой, я дотронулся носком ботинка до предмета, который был явно не соломенный, и, осторожно взглянув вниз, я понял, что это такое. Из-под соломы выглядывал сделанный на заказ коричневый полуботинок и полоска носка.
Итак, как я уже сказал, я был рад, что Джимми обернулся к Нэнси, поскольку это позволило мне как бы невзначай шаркнуть ногой и снова прикрыть ботинок соломой.
Нэнси обратилась ко мне:
— Наверное, мне не следовало так поступать после того, как мистер Вульф обещал помочь, но сегодня утром я встретилась с Джимми, и мы… поговорили… Я сказала ему о расписке и о том, что она всё ещё у Бронсона… Он хотел что-нибудь предпринять, но я сказала, что ничего не надо делать, не посоветовавшись сперва с мистером Вульфом… Мы решили встретиться здесь в два часа и обсудить…
Я незаметно пододвинулся к месту, откуда мог достать рукоятку вил, торчавших из середины соломенной кучи. Не спуская глаз с Нэнси и предупредительно кивая, я одной рукой начал как бы невзначай перебирать солому. Наконец кончиками ногтей двух пальцев — это не оставляло отпечатков — я провёл вдоль одного из зубцов и упёрся во что-то. Несколько секунд я аккуратно ощупывал встретившуюся преграду, потом медленно убрал руку.
— Зачем вы водите её за нос? — не выдержал Джимми. — Либо вы и ваш Вульф будете вести честную игру, как он обещал…
— Водим за нос? — Я ухмыльнулся. — Ни в коей мере. Не знаю, как насчёт честности, но мы с Вульфом всегда выполняем то, что он обещает. Только вы, ребята, осложните нам дело, если будете вести себя так неосторожно. С Осгудом и так хватает хлопот. Ради бога, отложите примирение на день-другой. Вас же все здесь знают, а вы стоите тут вдвоём для всеобщего обозрения. Если послушаетесь меня, то гарантирую, что мы с Вульфом будем немы как рыбы, а мистер Осгуд никогда не увидит расписки.
— Что вам от нас нужно? — хмуро спросил Джимми.
— Разойдитесь. Разлучитесь. Немедленно. Джимми пойдёт в одну сторону, а мы с Нэнси в другую.
— Он прав, Джимми. Мы и впрямь сваляли дурака, но ты настаивал…
— Хватит, пошли. За последние три минуты человек десять останавливалось поглазеть на нас.
— Но я должен знать…
— Чёрт побери, делайте, что вам говорят!
— Прошу тебя, Джимми!..
Он взял её за руку, посмотрел в глаза и два раза произнёс её имя с таким видом, словно оставлял девушку связанной на рельсах перед приближающимся поездом. Наконец мне удалось увести Нэнси. Мы вышли с ней в проход и повернули направо к той двери, через которую я вошёл. Снаружи я взял её за локоть и начал отчитывать:
— Вы вели себя сумасбродно. Конечно, эмоции есть эмоции, но и голова на плечах должна быть. Примчаться за помощью к Джимми Пратту, когда у вас есть сам Ниро Вульф! Уходите отсюда. Кажется, вы договаривались встретиться с отцом. Идите туда, ждите его и думайте. Это иногда не лишнее.
— Но я не… вы говорите, словно я…
— Ничего подобного. Всё нормально. Извините, я спешу по делам.
Я оставил её в толпе и заработал локтями, пробиваясь против течения туда, где можно было попытаться собраться с мыслями и не поддаться панике. Минут через пять я добрался до методистской закусочной. Вульф всё ещё сидел за столиком на складном стуле, вид у него был пренесчастный. Пожалуй, никогда ему ещё не приходилось переваривать приличный обед в такой тяжёлой обстановке.
Увидев меня, он нахмурился:
— Ну? Как Беннет?
Я сел, почтительно кивнул и заговорил сдержанным тоном:
— Я должен сделать краткий, но томительный доклад. Пункт первый: Беннет будет здесь минут через десять. Так он сказал. Пункт второй: в павильоне со скотом я выследил Нэнси Осгуд, обсуждавшую с Джимми Праттом, как заполучить бумагу, которая лежит у меня в кармане. Пункт третий: в этом же павильоне под кучей соломы я обнаружил Бронсона, мёртвого, с воткнутыми в сердце вилами. О последнем пункте, кроме меня, никто не знает… Или не знал, когда я уходил.
Вульф слегка приоткрыл глаза и тяжело вздохнул.
— Глупец. Я же говорил ему, что он глупец.
Глава 15
— Угу, — я кивнул, — вы ещё сказали, что подозреваете, будто он собирается совершить тяжкую ошибку, быть может, даже роковую. Мадам Шастэ здесь, на ярмарке, называет это предсказанием будущего и берёт десять центов. — Я выудил из кармана две мелкие монетки и всучил их Вульфу. — Падаю перед вами ниц. Как вам это удаётся?
