— Значит, по телефону я понял вас правильно. Тогда система показалась мне несколько несовершенной.
— Это общепризнанный метод, — холодно сказал Беннет. — С ним никогда не было затруднений.
— Не было так не было. — Вульф вздохнул. — Ещё один вопрос, пока вы пьёте кофе. Возможно, вам придётся немного поразмыслить. Если мы примем за основу, что Клайд Осгуд и впрямь решил подменить Цезаря, то сколько можно найти подходящих для замены быков в радиусе, например, пятидесяти миль? Конечно, по внешности и окрасу быки должны походить на Цезаря. И ещё одно условие: это не должны быть чемпионы, стоящие тысячи долларов.
— Но я же сказал, что это невозможно, — возразил Беннет. — Каким бы близким ни было сходство, Монт Мак-Миллан заметил бы подмену с первого взгляда. Он отличил бы Гикори Цезаря Гриндона от любого быка на свете.
— Это же только гипотеза. Уважьте меня, и покончим с этим. Сколько таких быков в радиусе пятидесяти миль?
— Простой вопрос, как же, — проворчал Беннет, медленно помешивая кофе. — Один такой бык есть прямо здесь, в павильоне. Уиллоудейл Зодиак, трёх лет. Он никогда не достигнет класса Цезаря, но внешне очень напоминает его — и масть, и общее расположение пятен, и стать, и прочее.
— А вы уверены, что в павильоне и в самом деле Уиллоудейл?
Беннет на миг испугался, но потом с облегчением вздохнул:
— Да. Это, без сомнения, Уиллоудейл Зодиак. Судьи недавно осматривали его и нашли дефект в пигментации шкуры. — Он отхлебнул кофе и продолжал: — Ещё один подходящий бык есть у Холи — Ориноко. Поясница у него, правда, узковата, но даже вблизи разницу можно не заметить — всё зависит от того, с какой точки смотреть. У миссис Линвиль, что живёт невдалеке от Кроуфилда, есть бык, который подошёл бы даже больше, чем Ориноко, но я не уверен, на ферме ли он ещё. Она собиралась везти его на аукцион в Сиракузы. Затем, конечно, был Гикори Букингем Пелл, сводный брат Цезаря, но он издох.
— Когда?
— Несколько месяцев назад. Когда сибирская язва уничтожила почти всё стадо Мак-Миллана.
— Да. Это было для него катастрофой. Букингем тоже был чемпионом?
— Нет. Он и Цезарь родились от старого Гикори Габриеля, великого и красивого быка. К сожалению, даже от самого замечательного производителя нельзя ожидать, что ему всякий раз повезёт с потомством. На Букингема было приятно смотреть, но его подводил окрас, да и дочери у него вышли так себе. Его даже не выставляли после того, как в Джеймстауне он набрал всего шестьдесят восемь очков.
— В любом случае он пал. А что можно сказать о стаде Осгуда?
Беннет медленно покачал головой.
— Едва ли. Есть там один перспективный бычок, Тистлиф Люцифер, но он скорее коричневатый, чем желтовато-коричневый с красноватым оттенком. Однако, если нет причин для подозрений и не помнить расположения пятен, его можно спутать с Цезарем.
— Какова стоимость Люцифера?
— Трудно сказать. На аукционе всё зависит…
— Просто если прикинуть?
— От пятисот до восьмисот долларов.
— Понятно. Это, конечно, не сорок пять тысяч долларов.
Беннет хмыкнул:
— Ещё не родился на свете бык, который стоит сорок пять тысяч. Эта сумма, которую получил Мак-Миллан, совсем не отражает истинной стоимости Цезаря. Это просто взятка, которую подсунул ему Пратт, чтобы втянуть в позорный и омерзительный рекламный трюк. Несколько членов лиги предлагают простить Мак-Миллана на том основании, что потеря стада от сибирской язвы была жестоким ударом и эти деньги помогут ему встать на ноги, но моё мнение в том, что ничто не может оправдать такой поступок, и большинство на моей стороне. Я скорее застрелился бы, чем позволил себе… Эй, Джордж! Я здесь! Иду. Что случилось?
Отпихивая на ходу спинки попадавшихся по пути стульев, к нам решительными шагами приближался широкоплечий мужчина, у которого впереди не хватало одного зуба и которого я уже видел сегодня на выводном кругу.
— Неужели и десяти минут без меня нельзя обойтись? — воскликнул Беннет. — Что там у вас стряслось?
— У нас-то ничего, — сказал щербатый. — Просто рядом собралась такая толпа, что мы не можем вывести скот. Наверно, целый миллион сбежался. В павильоне у голштинцев под соломой нашли убитого человека.
— Боже мой! — Беннет вскочил на ноги. — Кто же это?
— Понятия не имею. Ничего нельзя понять. Видели бы вы, какая там неразбериха…
Больше я ничего не услышал, потому что они уже шагали к выходу. Официантка припустила было за Беннетом, но я перехватил её и сказал, что заплачу за еду.
— Выглядело бы естественно, — предложил я Вульфу, — если бы я отправился туда разнюхать, что случилось.
Вульф помотал головой:
— Уже четвёртый час, нас ждут свои дела.
Он поднялся, с ненавистью покосился на складной стул, и мы покинули закусочную. Передвигаться стало легче, чем раньше, так как вместо того, чтобы бестолково сновать во всех направлениях, посетители ярмарки устремились к скотоводческим павильонам. На большинстве лиц можно было прочесть возбуждение и охотничий азарт, как у стервятников, слетающихся к добыче. Мы держались на краю, поэтому избежали толкотни.
Шенкса у стендов с орхидеями не было. Зато там торчал Рэймонд Плен, который выставлял орхидеи двух родов: Laeliocattleya и Odontoglossum. Впрочем, его цветам было далеко до наших. Вокруг стендов бродило обычное количество посетителей, которые либо не слышали об убийстве в голштинском павильоне, либо были оригиналами, которые предпочитали орхидеи покойникам.
Вульф перекинулся с Пленом парой любезностей, и мы взялись за дело. Одно из восемнадцати наших растений явно загрустило, и я поставил его под скамейку и накрыл газетой. Мы тщательно перебрали все остальные, расправляя нежные побеги и листочки, удалили полдюжины цветов, которые начали привядать.
— Вид у них довольно бойкий, — поведал я своё мнение Ниро Вульфу.
— Суховаты, — пробурчал он. — Хорошо хоть, что красный клещ ещё не появился. О! Добрый день, мистер Шенкс.
В четыре часа появилось жюри в полном составе.
Всё произошло так быстро, что все наши переживания и тревоги показались излишними. Вульф получил медаль и все три приза, а Шенксу пришлось довольствоваться утешающим похлопыванием по спине. Впрочем, главное для них было в том, что напечатает в следующем номере «Америкэн орхид газетт» и кто прочитает об этом. У раздосадованного неудачей Шенкса хватило глупости полезть на рожон и попытаться оспорить решение жюри, в ответ на что Рэймонд Плен наградил его обидным хохотом.
Когда жюри удалилось и жители разошлись, Вульф и Плен задержались, чтобы почесать языки. Я понял, что это будет тянуться вечность, и меня снова охватила тоска. Я уселся на ящик, зевнул и принялся обдумывать одну мыслишку, которая зародилась у меня во время нашей беседы с Беннетом. Я очень надеялся, что мои умозаключения неверны, так как в противном случае мы бы здорово влипли и могли оставить все надежды получить гонорар от Осгуда.
Я взглянул на часы: без десяти пять. Я вспомнил, что в пять должна нагрянуть Лили Роуэн за орхидеями, и принялся сочинять колкость, которая разнесёт её на кусочки. Мне показалось, что Лили давно пора проучить. Назвать человека Эскамильо в порядке шутки вполне допустимо, но сделать это, когда он еле дышит и едва унёс ноги, спасаясь от разъярённого быка… Нет, такое не прощается.
Я так и не успел ничего придумать. Сперва меня прервал уход Рэймонда Плена, почему-то решившего со мной попрощаться. Вторая помеха вывела меня из себя ещё больше: я вдруг заметил, что на меня показывают пальцем. В проходе, шагах в десяти, стоял тот самый долговязый соломоворошитель в комбинезоне, которого я подкупил три часа назад, и тыкал в меня пальцем. Справа от него был капитан Бэрроу из полиции, а по левую руку не кто иной, как окружной прокурор Уодделл.
— Взгляните-ка, кто к нам пожаловал, — вполголоса сказал я Вульфу.
Видимо, они решили, что верзила уже сыграл свою роль, и он отправился восвояси, а остальные зашагали прямиком к своей жертве, то есть ко мне. Выглядели они довольно мрачными и лишь сухо кивнули в ответ на наши с Вульфом приветствия.
Вульф опередил их:
— Насколько я понимаю, у вас на руках ещё один труп, и на сей раз мне уже не придётся доказывать, что это убийство?
Уодделл что-то промычал, а Бэрроу, не обращая на них внимания, повернулся ко мне и приказал:
— Ступайте со мной.
— Куда прикажете? — осклабился я.
— К шерифу. Я с удовольствием провожу вас.
Он протянул ко мне свою лапу. Я скрестил на груди руки и отступил на шаг.
— Не торопитесь. У меня есть пистолет и лицензия. Пистолетом я владею на законных основаниях. Нам ведь ни к чему разные глупые осложнения, не так ли?
Глава 16
— Даю слово, капитан, что он не застрелит вас в моём присутствии, — любезным тоном начал Вульф. — Он знает, что я не выношу кровопролития. Тем более что это мой пистолет. Дай-ка его, Арчи.
