Лена, время от времени делая смешные, характерные для нее, жесты растопыренными ладошками, как на духу рассказывала совсем не страшному Людоеду свою историю:
– Я сама из Столбцов, а Вася – из Бреста. Он такой хороший у меня… Я в него сразу влюбилась, как только встретила. Родители против были, когда мы с Васей решили пожениться. Рано, типа того… Ну да, рано, я понимаю. Я думала, диплом успею защитить, а теперь вот…
Людоед слушала девочку очень внимательно. Заметив такой пристальный интерес, Лена продолжала убеждать ее в чем-то, со все возрастающей горячностью. В общем, она в этот момент не только с Людоедом разговаривала, но и с собой, и со своей мамой, и с Васиной:
– Ну да, с ребенком можно было подождать. Годик. Ну, вышло так, не подождали. Мне девчонки советовали… ну, в смысле… аборт сделать. Я не согласилась. И не жалею! Мы – не жалеем!
За своими эмоциями Петровская и не заметила, как тень пробежала по лицу Людмилы Викторовны, и продолжала:
– И что теперь? Васина мать сказала, чтобы мы распределение просили в Брест, она тогда хоть как-то помочь сможет. Вот. Васю на работу возьмут, уже обещали. А у моей мамы работа такая, что она нам помогать точно не будет. Тем более, что я старшая, у меня еще сестра маленькая есть… Нет, рассчитывать будем на себя. Диплом, конечно, теперь закрытая тема… – Ленка вздохнула, как будто мячик сдулся. – Ну, нет худа без добра! Я – в академку, значит, из общаги не выгонят. Вася работать будет. В Бресте… Ничего! Нормально все. «Трудности проходят, а дети остаются», – это мне Вера Михайловна, врач мой, сказала…
Людоед, очень внимательно выслушавшая Лену, проговорила задумчиво:
– Молодец, Петровская. Правильно Вера Михайловна говорит. И ты правильно все решила!
И вдруг посмотрела на девчонку озорно, с улыбкой:
– Вот гляди, как получается интересно. Ведь балбеска балбеской, мой предмет с таким сопротивлением материала, – на этих словах Людоед легонько постучала девчонку по лбу, – на втором курсе сдавала, что скрежет стоял, а какие-то вещи, оказывается, очень правильно понимаешь.
Людмила Викторовна сделала паузу, посмотрела в окно.
– Ну, есть у меня ученая степень. Доцент. Ну, доктор наук я без пяти минут. И в институте тоже круглая отличница была. И что?
Петровская спросила, как могла, более деликатно:
– А что, Людмила Викторовна?…
Людоед посмотрела на студентку с грустной улыбкой.
– А ничего. Больше – ничего. Так уж вышло. Ладно, Петровская, я пошла. Я тут рядом живу, так что загляну еще. Держись, девочка!
Преподаватель уже направилась к выходу, когда Петровская, повинуясь какому-то внезапному порыву, сказала ей вслед:
– Людмила Викторовна, я в вашу честь ребенка назову!
Названная Людмила Викторовна остановилась и засмеялась. И Ленке стало особенно заметно, что совсем она и не старая и, действительно, красивая.
– Вот спасибо! А если мальчик будет?
Теперь пришла очередь смеяться Петровской:
– Ну… Тогда – Людвигом!
Преподаватель Крылович, со свойственной ей иронией, прокомментировала:
– Так это будет в честь Бетховена! Людвиг ван… Петровский. Все, оставайся с Богом, Лена. Рожай спокойно. «Удочку» я тебе поставила, задним числом. Пошла на должностное преступление. Все у тебя будет хорошо.
Петровская расцвела, открыла рот, глаза, прижала руки к груди… И вложила в веселый девчачий писк всю свою благодарность:
– Спасибо, Людмила Викторовна!
Людоед засмеялась:
– А то, говорят, если беременной откажешь, так все мыши съедят… Все, пока!
* * *
С прямой спинкой, стройная, с горделивой головкой на длинной шее, Людмила Викторовна направилась к выходу. Петровская, проводив ее взглядом, – к дверям, которые вели в отделение патологии.
Из этих дверей вышел как всегда очень красивый и очень серьезный доктор Бобровский. Машинально проследив взгляд девчонки, он увидел удаляющийся силуэт в конце коридора. Почему-то нахмурился… Кого-то эта женщина ему напомнила. Неужели…
Лена, уступив врачу дорогу, уже входила в отделение, когда он остановил ее:
– Извините, это не к вам приходили?
Лена кивнула:
– Ко мне.
Бобровский неуверенно спросил:
– А это… не Мила? Раньше была Крылович?
Лена смотрела на врача внимательно – к чему он клонит:
– Она и сейчас Крылович… Людмила Викторовна.
Бобровский подошел к окну, выходящему во двор, посмотрел вслед уходящей женщине.
Лена стояла, ожидая дальнейших вопросов. И следующий не заставил себя ждать:
– Кто она вам, простите?
Лена пожала плечами:
– Преподаватель сопромата.
Больше вопросов он задавать не стал, продолжая с несколько отсутствующим видом стоять у окна.
* * *
И в его памяти вновь возникла девушка, сидящая на скамейке у фонтана и закрывающая заплаканное лицо руками.
Внезапно там, в прошлом, она отняла руки от лица и одним движением откинула всю свою роскошную гриву назад… Это была Мила Крылович, которую студенты так обидно прозвали Людоед, только… почти 20 лет назад…
* * *
…Когда доктор Бобровский вернулся в реальность, пузатенькой девочки рядом уже не было. Владимир Николаевич побарабанил пальцами по подоконнику и решительно двинулся обратно в свое отделение. Уж беременную студентку здесь найти – вопрос пяти минут!
Так и вышло. Уже через пять минут в Ленкину палату вошла Вера Михайловна, за ней – завотделением.
– Добрый день, – вежливо поздоровался врач.
Мамки на койках смотрели выжидательно. А Вера Михайловна обратилась к доктору, с улыбкой показывая на кровать Петровской, которую, впрочем, доктор уже узнал:
– Вот, Владимир Николаевич… Студентка Лена Петровская… Она?
Бобровский кивнул Вере, одновременно улыбаясь уже лично Ленке:
– Спасибо, Вера Михайловна. Да, эта девочка…
Сазонова шепотом спросила у Кати Молчан:
– Чего это они все сбежались? Анализы, что ли, плохие?
Владимир Николаевич услышал эту негромкую реплику, с извиняющейся улыбкой обернулся к Сазоновой:
– Все в порядке… Это не консилиум. Я по личному вопросу… Разрешите?
Он подошел к Лене поближе, присел на стул около кровати. Мамки с интересом – кто явно, кто тайком – наблюдали за красивым доктором.
– Лена, – негромко начал Бобровский, – к вам недавно приходила ваша преподавательница, Людмила Викторовна Крылович.
Лена кивнула, признавая очевидное и со все возрастающим интересом глядя на Владимира Николаевича. У нее на лице проявилось совершенно особое женское выражение – любопытства, смутной догадки и скрытого удовольствия от того, что она сейчас, возможно, участвует в устройстве личной жизни «Людоеда». А доктор при этом, как ни странно, смущается! Он и в самом деле едва не ежился под ее по-женски прозорливым взглядом.
Секунду раздумывал, а потом решил обойтись без экивоков:
– У вас ее телефон есть?…
Ленка Петровская чуть не упала, со всей возможной быстротой и готовностью, на которую была способна со своим животиком, потянувшись к тумбочке за мобильником…
* * *
А в другом отделении, в другой палате, рядом с молоденькой пациенткой, лежащей под капельницей, сидела доктор Наташа. Пациентка слабо улыбалась ей:
– Надо было тебя сразу послушать Я думала – аппендицит… У меня же хронический…
Наташа погладила ее по руке:
– Надо было меня слушать, альпинистка! Скалолазка! Ну не женское это дело! Такие физические нагрузки… Ладно бы вы любовью занимались до одури, я бы хоть это поняла… А то ведь: подъем по вертикали с отягощениями! Жуть! А потом, конечно, «аппендицит»… Симптомы, конечно, кое в чем совпадают, но живот-то был – как доска! Первый признак разрыва яичника. Упрямая ты, Анька, все твои проблемы из-за этого. И чего себе твой Борис думает? Лучше бы вы дайвингом занимались, честное слово!
Аня покивала грустно, но в качестве оправдания напомнила:
– Так хотелось поехать… Мы же с ним там и познакомились, в Домбае…
Наташа иронически скривила губки:
– А лучше бы – в Дубае! Ладно, слава богу, все нормально теперь будет. После лапароскопии быстро заживет.
Аня неожиданно всхлипнула:
– А, все равно, накрылись наши сборы. Вся команда там, а мы здесь. Борька же меня не оставит одну. Вот тебе и чемпионат, вот тебе и кубок…
Наташа в ответ на эту очевидную, с ее точки зрения, нелепость только руками развела:
– Ну не дура ты, Анька? Вот тебе и свадьба, вот тебе и дети – вот о чем думать надо! Кубок… Скажи спасибо, что не в горах все это случилось! У нас хирурги – золото! Никуда твой кубок не уйдет…
Задумчиво посмотрела в окно. Продолжила печально:
– А у меня тоже одно мероприятие интересное… сорвалось… И хирургия здесь совершенно бессильна…
* * *
В своем кабинете, за столом, на котором возвышались разнообразные папки, задумчиво держа в руке телефон, сидел доктор Бобровский. Он молча смотрел на дисплей. Номер уже был набран… Оставалось одно простое движение – нажать кнопочку с зеленым телефоном.
