На самом деле Наташа сказала вполголоса:
– Молчан, в палату. Обход.
Сосновский «отмер» и чуть охрипшим голосом поздоровался:
– Здравствуйте, Наталья Сергеевна.
Та вежливо кивнула:
– Здравствуйте… – было очень заметно, что она его едва видит: вся в своих мыслях.
– Да, доктор, я сейчас! – сказала Катя и, прищурившись, посмотрела на Сашу.
Сосновский проводил глазами удаляющийся силуэт Наташи и продолжал молчать, пока Катя не дернула его за рукав халата. Наконец, парень вернулся на землю, улыбнулся Кате.
– Так ты теперь Молчан? И чем ты, Молчан, занимаешься по жизни?
– Да я же гуманитарием с первого класса была. В отличие от тебя, Сосновский. Между прочим, я теперь сама учительница, преподаватель английского языка. Высшей категории!
– Пойдем, гуманитарий беременный, высшей категории. Провожу до палаты. Забегу к тебе после обхода, Молчан!
Пошли к Катиной палате.
– Сашка, а ты кого-нибудь из наших встречал? Ну, когда работать начал?
Сосновский улыбнулся:
– Да нет. Ты у меня здесь первая из наших! Надеюсь, не последняя.
* * *
Второй визит к Светилу дался Сергею, как ни странно, куда легче. Видимо, сказался танцевальный клуб: Вера и Сергей хорошо вписались в этот «кружок единомышленников», да и с профессором в неформальной обстановке оказалось очень легко общаться – он был настоящей душой компании. Правда, Сергею не давал покоя вопрос: много ли среди пар, танцующих в клубе, пациентов Мищенко? Спрашивать ни у кого не хотелось: неделикатно как-то. Даже у самого Сан Саныча.
Муж Веры удобно расположился в уже знакомом низком кресле. Профессор Мищенко ровненько, с прямой спинкой, восседал за своим столом. Что-то еле слышно бурча себе под нос, долго заполняя какие-то бланки, он, наконец, обратил свой благожелательный взор на Сергея:
– Ну, и как вам сальса, Сергей Анатольевич? Втянулись? Я-то сам не всегда могу присутствовать…
Сергей кивнул:
– А мы с Верой стараемся не пропускать. Два раза в неделю… еще ни разу не прогуляли. Бросать не собираемся.
Светило улыбнулся одобрительно:
– Два раза! Увлеклись или так, отрабатываете?
Сергей потер пальцем под носом, раздумывая, сказать ли правду… И сказал:
– Я думаю… Вы были правы. Это, конечно, игра, но я вижу, как Верочка готовится к этим вечерам… Какая приходит… Как на свидание! У нее отлично все получается, она говорит, что похудела немного… Вы знаете, я рад уже тому, что она переключается. А если ей хорошо – я просто счастлив.
Профессор радостно закивал:
– Я так и знал, что вам понравится! И не бросайте это дело! До победного конца! Поверьте, это не блажь, не отвлеченная фантазия. Вы мне, конечно, не все рассказываете, но я же догадываюсь, что ваши свидания на танцполе имеют потом не менее прекрасное продолжение. Поймите меня правильно, все средства хороши для достижения вашей цели. И этот «комплекс упражнений» не просто полезен: он формирует особый психологический фон – радость, обновление чувств, уверенность в своей привлекательности. И вот это особое чувство партнера, когда знаешь, как он отреагирует на твое движение, как ты откликнешься на его призыв…
Муж Веры молчал, но это было особое молчание. Он во всем был согласен со Светилом, но ему не хотелось даже словами спугнуть ту необычайную гармонию, которая установилась с некоторых пор между ним и Верой. А всего-то, если задуматься, стали вместе ходить в «кружок танцев» для взрослых…
Мищенко вернул его на землю простым предложением:
– Ну что ж, а сейчас займемся аналитикой. В смысле, поработаем на результат анализов. Надеюсь, вы серьезно подошли к нашей сегодняшней процедуре, все предписания выполнили?
Сергей кивнул:
– Так точно.
Мищенко встал:
– Вижу, вижу, настрой боевой, очень хорошо! Ну-ка, небольшой тест, – профессор показал на стоящий на полке армянский кувшинчик – узкогорлый, плавно расширяющийся, а после резко сужающийся возле самого дна сосуд, – на что похоже? Ну… ну… что вам подсказывает ваша фантазия?
«То же, что и ваша», – подумал Сергей, а вслух сказал с нескрываемой иронией:
– На астролябию!
Светило с изумлением посмотрел на вазу «свежим» взглядом:
– Да что вы? В самом деле? А, шутите. Это хорошо!
Сергей даже немного устыдился своей подколки:
– Доктор, простите, конечно… Но я же взрослый человек, не юноша в пубертатном периоде. Все ваши рекомендации я выполнил, готовясь к этому визиту. Сделал все, как вы велели. Воздержание трое суток. У меня жена врач, если помните. У нее не забалуешь. А ваза, разумеется, похожа на женский силуэт. Но ноги, на мой вкус, коротковаты. А талия хороша.
Профессор обрадовался всей этой тираде несказанно:
– Вот и славно, вот и славно! Будем считать, что вы в отличной форме. А теперь пойдемте, посмотрим что-нибудь вам в помощь!
«Час от часу не легче», – подумал Стрельцов, а Сан Саныч уже подошел к полочкам с DVD-дисками и начал перебирать их, мечтательно перечитывая названия:
– Классика! Мой золотой фонд! «Дикая орхидея», «Греческая смоковница», «9½ недель»… Эх, молодость, молодость. Нам тогда еще говорили, что секса у нас в стране нет. Ха! А вот и дудки! Еще как был!.. Вот это, я думаю, подойдет. Ремейк – «Черная орхидея». Тонко. Очень тонко. Или у вас есть… свои предпочтения?
Муж Веры с тяжелым вздохом взял первый попавшийся диск. Спокойно стал рассматривать обложку. Мищенко глянул мельком и не смог удержаться от комментария:
– Вот так, да? «Империя страсти»? Экстремально! Остановимся на этом? Давайте я поставлю в плеер. Он у меня старомодный, знаете ли…
Сергей, однако, передумал и решительно засунул диск на место:
– Спасибо доктор, у меня хорошая фантазия. Я справлюсь.
Светило развел руками:
– Там у нас журналы для подстраховки разложены. Ну, сами понимаете – тематические.
Сергей глянул на часы:
– Сколько у меня времени?
Сан Саныч пожал плечами:
– Лимита нет. Ну, и… Бланк на столе, баночку поставьте потом в окошко.
И распахнул перед пациентом дверь с матовым стеклом и надписью «Процедурный кабинет»…
Но за одно мгновение до того, как Сергею зайти в процедурный кабинет, он остановил его за локоть и очень просто, почти извиняясь, произнес:
– Я уж вас веселю, как могу… Понимаю, процедура не из приятных. И не последняя, должен вас предупредить. Запаситесь терпением! Очень многие не выдерживают, сбегают. Но женщинам-то труднее! Просто помните об этом – и все…
* * *
Мамочки всей палатой дружно лежали на кушетках, облепленные датчиками, в динамиках громко стучали детские сердечки… Ритмы были и похожие, и разные, словно оркестр настраивался. И вдруг раздался звонок телефона Лены Петровской, звонкая «Ода к радости» Бетховена, отчего пошла заметная звуковая помеха. Медсестра строго проговорила:
– В чем дело? Для кого надпись на дверях «Отключить мобильники!»?
Лена быстрым движением отключила телефон, мельком заметив: номер неизвестный.
Вместе прошли КТГ, вместе вернулись в палату, улеглись по своим кроваткам. Все в сборе, кроме мамочки Сергейчук, которая сейчас, этажом выше, наверное, уже отходила от наркоза… Мамочки лежали на койках, как в пионерском лагере после отбоя, и смотрели на Сазонову, которая рассказывала «беременные страшилки»:
– Мать ей говорила: «Не вешай белье на веревку!» Бабушка говорила: «Ребенка своего пожалей!» А она не слушалась…
Катя Молчан с придыханием произнесла:
– Ну и что?
Сазонову не надо было просить дважды: с мрачным торжеством в голосе она объявила:
– Двойное обвитие пуповины! Едва спасли…
Катя Молчан непроизвольно опасливо перекрестилась… Раздался общий вздох.
На паузе в палату вошла Прокофьевна и начала буднично махать своей шваброй. Она не слышала начало разговора…
Сазонова с явным знанием предмета продолжила свой доклад:
– Воровать ничего нельзя: ребенок вором будет.
Тут уж все дружно захохотали, а остолбеневшая от услышанного Прокофьевна едва выговорила:
– А что, кто-то на дело собрался, девки?… Самое время!
У смеющейся вместе со всеми Лены Петровской зазвонил телефон. Лена с недоумением посмотрела на номер, высвеченный на дисплее: она его не знала, это точно. Нерешительно нажала кнопку вызова…
– Алло… Да, это я… Лена Петровская… – и вдруг узнавание озарило ее нежное лицо. – Да, Людмила Викторовна, я узнала…
И Ленка невольно расплылась в довольной улыбке…
* * *
На скамейке, где совсем недавно сидели Вася и Лена Петровские, теперь вместо Васи сидела Людмила Викторовна Крылович, в просторечии – Людоед. Она пришла к Лене прямо из дома: одетая чуть иначе, чем в институте, без обычного своего элегантного портфеля, какая-то неуловимо трогательная. Потому что – женственная… Все это Лена почувствовала сразу, только даже в мысли свои ощущения не перевела, как будто сфотографировала и – no comment…
