любят смены обстановки. Не любят переходить из гостиной в ванную, а из ванной – на кухню. Из кухни – к входной двери. На каждом этапе они зависают. Их не сдвинешь с места. Но Эвиатар нашел способ как-то незаметно заставлять их шевелиться. А я смотрела на все это со стороны и чувствовала (не обязательно в этом порядке): я здесь и не нужна; я могу слегка расслабиться – наконец-то, после всех этих лет; я так привыкла жить на взводе, что и сейчас все еще напряжена; но при виде Эвиатара во мне как будто что-то начинает вибрировать, словно где-то внутри идет процесс закипания: появляются крохотные, чуть заметные пузырьки, которые – ты это предчувствуешь – вот-вот превратятся в огромные пузыри, и вода забурлит ключом. Сова этим страшно недовольна. Ночью я это от нее еще услышу.
♦
Я открывала дверь, когда он наклонился к Лири и сказал: «Помнишь, о чем мы договорились?» (У них уже есть какие-то договоренности? С ума сойти!)
Лири неуверенно кивнула.
– Если Мика скажет, что на перемене не хочет с тобой играть, – не отставал от нее Эвиатар, – что ты ей ответишь?
– Тебе же хуже.
– И что это будет означать?
– Что я умница и красавица, и тот, кто со мной играет, тот везунчик.
– А что значит «везунчик»?
– Что ему хорошо.
– Отлично! Теперь ты, – он повернулся к Нимроду. – Дай пять! Крепче жми! Еще крепче! Молодец! А теперь обнимемся. Крепче! Еще крепче! Крепко-крепко!
– Мам, а можно дядя Эвиатар проводит нас в школу? Ну пожалуйста, пожалуйста, – заныла Лири.
– Нет, принцесса, – сказал он ей, прежде чем я успела открыть рот. – Мне нельзя.
Я была уверена, что она начнет протестовать. Чуть ли не драться (да, у моей дочери есть такая манера: она широко раскидывает руки, а потом резко хватает меня за талию), но, видимо, тон его голоса заставил ее понять, что это не поможет. Поэтому она просто его обняла и долго не отпускала. Потом обняла еще раз – уже от лица Андреа. И, выпрямившись, сказала: «Дядя Эвиатар, ты прелесть».
♦
Возвращаясь домой, я достала из почтового ящика газету. С первой страницы на меня глянуло лицо Эвиатара, более молодое, чем в действительности. Анонс отсылал читателя к экономическому приложению: «Исчезновение гуру недвижимости. Клиенты и полиция ведут поиски». Я начала стоя читать. Вдруг у меня возникло смутное ощущение, что на меня кто-то смотрит, и я с газетой в руке ушла к себе.
В газете не было ни единой детали, о которой я уже не знала от него. Касательно фактической стороны дела.
Весь вопрос заключался в подаче материала. (Ты хотела моральной оценки? Вот она: как эта история отразилась на его клиентах.)
Мне долго казалось, что нас (девочек, которые выросли в Иерусалиме и учились в «Лияде») воспитывали в понимании того, что деньги и чувства несовместимы. Есть действия, которые ты предпринимаешь ради заработка. И есть другие, продиктованные чувствами. Все это вранье! Деньги – это и есть чувства. Страха. Самоуважения. Зависти. Когда кто-то отдает тебе свои деньги, он одновременно вручает тебе тот тяжкий труд, который позволил ему их заработать, включая все болезненные компромиссы и мелкие унижения, встретившиеся на его пути. В каком-то смысле это делает его таким же уязвимым, как если бы он, скажем, был в тебя влюблен.
Например, автор статьи рассказывал о чете пенсионеров из Хадеры, которые доверили Эвиатару все свои сбережения и теперь не знали, чем будут платить в начале следующего месяца по счетам. В газете напечатали их фотографию: вот они сидят за кухонным столом, покрытым пластиком, и держат друг друга за руки. Но в их позе не было ничего романтического. Они цеплялись друг за друга, чтобы не пойти ко дну.
Супруги с тремя детьми из Кирьят-Оно жаловались, что с понедельника должны забрать детей из детского сада и яслей и понятия не имеют, как им это объяснить. Что говорят ребенку, которого вдруг разлучают со всеми его друзьями? Что его родители – лохи, а платить за это будет он?
Владелец транспортной компании приобрел в кредит два новых микроавтобуса, рассчитывая на прибыль, которую ему обеспечит Эвиатар. Теперь он вынужден сокращать расходы и увольнять сотрудников, которым станет нечем кормить семью.
Все эти люди рассказывали примерно одну и ту же историю, с легкими вариациями: кто-то из знакомых порекомендовал им Эвиатара; они с ним встретились, и он предложил им выгодно вложить их средства. Каждые три месяца они получали на электронную почту четкие и понятные (в отличие от банковских) отчеты. Сумма дивидендов впечатляла. На бумаге. Но в последние несколько недель появились тревожные признаки. Инвестор сменил секретаря. Сообщения, которые клиенты отправляли его новой помощнице, оставались без ответа. И отчет был прислан с двухдневным опозданием.
«Мы еще не поняли, что нас водят за нос, – с душераздирающим простодушием сказали пенсионеры. – Он произвел на нас такое хорошее впечатление!»
«Десять лет работы псу под хвост», – сокрушались молодые супруги.
Инспектор полиции, возглавивший расследование, обратился к общественности с призывом оказать помощь в поисках Эвиатара, добавив, что в его практике это одно из крупнейших за последние годы дел о мошенничестве.
Ужас, правда? Будь это сюжет американского фильма, мне бы по сценарию полагалось ворваться в соседскую квартиру, яростно наброситься на Эвиатара, швырнуть ему в лицо газету и заставить признаться в семи смертных грехах, а когда он встанет передо мной на колени, повернуться к нему спиной и бросить через плечо: «Есть вещи, которых не прощают!» Или: «Я не желаю иметь ничего общего с таким мошенником, как ты».
Вместо этого я пошла в соседскую квартиру и предупредила его, что теперь за ним охотится и полиция.
♦
Но перед этим мне позвонил Асаф.
Как ты знаешь, при международных звонках каждой очередной реплике предшествует определенная пауза. На сей раз она показалась мне особенно долгой.
– Видела газету? – спросил он.
– Да.
– Представляешь, этот урод звонил мне позавчера. Сказал, что влип по уши. Что ему нужны деньги. Я бросил трубку. Представляешь? Решил и меня впутать в эту историю! Ты только подумай! Согласись я ему помочь, к тебе в дверь уже ломилась бы полиция!
– Похоже, он и правда попал в беду, – сказала я.
– Знаешь что? Сам заварил кашу, пусть сам и расхлебывает!
– Да.
– Это на него похоже, – кипятился Асаф, – продавать людям пустые надежды. И убегать, когда они лопаются.
– Его ищут по всей стране.
– Жалко, что еще не нашли. А найдут, посадят. Надолго. Это послужит ему уроком. Хотя… Ничему это
