«Похоже, этот бунт его здорово напугал. Хорошо, посмотрим, что он собирается мне предложить».
— Итак, я готов пересмотреть твое положение в Империи, Эржебет, — заговорил Родерих. — Во-первых, я не буду наказывать никого из участников восстания. Во-вторых, ты сможешь сама управлять своими землями, хотя я все же оставлю за собой право осуществлять контроль и следить за соблюдениями законов, общих для Империи. В-третьих, налоги для венгерских крестьян будут такими же, как для австрийцев. Наконец, в-четвертых, твоим людям предоставляется полная свобода вероисповедания. Конечно, номинально ты все еще будешь оставаться у меня в услужении, но теперь ты уже будешь руководить прислугой на правах экономки поместья. И, конечно же, никаких ограничений на передвижения. Я предлагаю поступить так: ты будешь жить здесь и отсюда управлять своими землями, иногда наведываясь туда с проверками… Возможен и другой вариант. Но я хочу, чтобы ты хотя бы полгода жила со мной или в Вене… В обмен на все это я требую от тебя лишь преданности, своевременной выплаты податей. И в случае войны — предоставления своего ополчения под мое командование.
Эржебет вся обратилась в слух, мысленно удивляясь, на сколько уступок он согласен пойти. «Неужели ему действительно так нужны мои земли? Хотя он ведь сейчас не в лучшем положении из-за конфликтов с Франциском. Необходимы ресурсы. А у меня богатые, плодородные равнины — настоящая житница. Да и воевать на два фронта ему не хочется».
— Что будет, если я не соглашусь? — обронила Эржебет. — Ты убьешь меня прямо здесь и сейчас? В глазах Родериха сверкнула сталь.
— Никто не знает, можно ли убить страну, ведь, когда исчез Рим и другие древние никто так и не понял, как это случилось… Полагаю, если мне это удастся, то я уже никогда не получу с твоих земель хороший урожай. Они наверняка умрут вместе с тобой. В любом случае, я не хочу проверять эту теорию на практике. Если ты не примешь мои условия, я просто буду держать тебя в темнице и продолжу добивать твои войска. Они еще сопротивляются, но их поражение лишь вопрос времени. Ты и сама поймешь, если хорошо поразмыслишь, что твой бунт был обречен с самого начала. Родерих вздохнул и когда заговорил вновь, в его голосе звучали наставительные нотки, словно он поучал неразумного ребенка. — Эржебет, ты слишком долго находилась под чужой властью. Твоя былая сила осталась в прошлом. Теперь тебе уже не выжить одной. Даже если ты сможешь отвоевать независимость, вокруг множество государств, только и ждущих возможности наброситься на ослабленную войной страну. Садык все еще силен и не прочь тебя вернуть. Хочешь снова оказаться под его властью?
Эржебет помимо воли побледнела и замотала головой.
— Догадываюсь, что не хочешь. А ведь есть и другие страны. Тот же Франциск, например. Он спит и видит, как бы отобрать мои владения. На тебя этот похотливый сатир тоже вполне может покуситься… Я же смогу тебя защитить. И никто из возможных завоевателей не предложит тебе таких же широких свобод, какие предлагаю я… Можешь не отвечать прямо сейчас. Я даю тебе время подумать, все взвесить и принять решение…
Эржебет нахмурилась. «Слишком уж он щедрый. Что, если он вешает мне лапшу на уши? Рассказывает о поражении моих войск, а на деле они разгромили его и теперь он пытается обманом получить мою подпись на соглашении о союзе?»
— Я обдумаю ваше предложение, герр Родерих. Но где гарантии, что вы говорите правду? — прямо спросила она. — Я только что очнулась в темнице, не знаю, что происходило снаружи. Вы ведь можете представить мне все в выгодном для вас свете…
— Ты смеешь обвинять меня во лжи?! — Родерих задохнулся от возмущения.
— Я всего лишь хочу получить полную картину, прежде чем принять такое важное для себя решение. — Эржебет усмехнулась. Родерих раздумывал несколько минут, постукивая пальцами по столу.
— Что ж… Твоя взяла, — наконец произнес он. — Я разрешаю тебе вернуться в твои земли и лично убедиться, к чему привел твой опрометчивый бунт. Но учти, если ты продолжишь упорствовать, я могу и пересмотреть свое щедрое предложение… Эржебет, добровольно или силой, но я все равно верну тебя в состав Империи. Я лишь хочу, чтобы мы обошлись меньшей кровью и наладили дружеские отношения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я тоже не хочу жертв, герр Родерих. — Эржебет твердо встретила его взгляд. — Но один раз вы меня уже обманули, даже если сами это обманом не считали. Поэтому я больше не могу верить вам на слово.
— Как пожелаешь. Можешь отправляться сегодня же. Я прикажу, чтобы тебе выдали коня и не чинили препятствий. Эржебет не стала тратить времени зря: уже через час она выехала из усадьбы на крепкой гнедой кобыле. Она нещадно гнала лошадь, стараясь как можно быстрее добраться до Мукачевского замка. И во второй раз проделывая путь через свои владения, она словно повторяла все по второму кругу: снова нищие деревни, снова худые крестьяне с обреченностью во взгляде. Как будто за годы, пока она была свободной, ничего и не изменилось. И по мере приближения к замку в душе Эржебет назревали сомнения, она вспоминала, как тяжело ей было в эти годы. А ведь следовало учесть, что тогда еще Родерих не обрушил на нее всю мощь своих войск. Теперь она задумалась, сможет ли выстоять, одновременно отбивая его атаки и пытаясь управлять страной. И даже если она вырвет независимость, что тогда? Она будет истощена и ослаблена. А совсем рядом Садык… «Может быть, стоит принять предложение Родериха, пока он щедрый? И сдаться? Вот так вот просто сдаться? Нет, нет…» «Борись, Лизхен! Ты же сильная!» — настойчиво звучал в голове голос Гилберта. «Да, я сильная, я смогу, — отвечала она ему. — Ты еще увидишь меня в зените славы! Я опять превзойду тебя!» Думая так, она все погоняла и погоняла лошадь. Когда Эржебет наконец-то добралась до ворот Мукачевского замка, та едва держалась на дрожащих ногах.
— Госпожа Эржебет! — При виде ее Ракоци чуть не расплакался. — Мы думали, вы погибли!
— Страну не так-то легко убить. — Эржебет криво улыбнулась, дружески обнимая его.
— Слава Всевышнему, с вами все в порядке. — Князь отступил от нее на шаг, окинул взволнованным взглядом.
— Но что же с вами случилось? Ваша одежда вся в пыли, вы такая бледная и осунувшаяся.
— Я попала в плен к австриякам, — коротко ответила Эржебет. — А как дела у вас? Родерих сообщил мне, что мы проиграли сражение…
— Увы… Как только вы упали с коня, люди перестали видеть знамя и запаниковали, пошел слух, что вы погибли… И тогда наши воины обратились в бегство. — В голосе Ракоци звучала обида и разочарование. Он сжал кулаки и с надеждой взглянул на Эржебет. — Но теперь, когда вы снова с нами, госпожа, я уверен, мы покажем австриякам настоящую силу Венгрии! А вот сама Эржебет была не слишком в этом уверена.
— Пока я была в плену, Родерих сделал мне одно предложение… И она пересказала князю весь разговор.
— Ни за что! — гневно выкрикнул Ракоци, как только она замолчала. — Что он о себе возомнил! Издевался над нашей страной, как хотел, а теперь, видите ли, решил явить милость! Нам не нужны его подачки, госпожа Эржебет! Мы сами отвоюем свои права, а не получим их с чьего-то позволения!
Пока Эржебет вслушивалась в его вдохновенную речь, в голову закралась мысль, что Ракоци настолько поглощен духом освободительной войны, что совсем потерял чувство реальности и трезвый взгляд на вещи. Но Эржебет решила продолжить борьбу и потерпела еще одно поражение, которое только усилило охватившее ее ощущение безысходности. Дела с управлением страной все так же не ладились, Родерих подтягивал войска, медленно, но верно возвращая земли Эржебет в состав Империи. Ракоци все еще храбрился, уповал на поддержку извне, но Франциск денег больше не присылал. И только Гилберт настойчиво предлагал помощь, но Эржебет понимала, что как бы он ни бахвалился, он лишь маленькое герцогство с кучей своих проблем, с агрессивными соседями под боком. Ей не хотелось, чтобы он отдавал ей последнее, в ущерб себе. Да и ее гордость никуда не делась. Нет. Она должна сама справиться со всем, не может же она вечно полагаться на чью-то помощь. Но с каждым днем становилось все тяжелее.
