— Гил! — Ее руки дрогнули, словно она собиралась его обнять, но затем она сжала пальцы в замок. — Я все ждала, когда ты приедешь… Голос Эржебет прозвучал так, будто появление Гилберта было каким-то неприятным событием, которого ожидают, лишь чтобы побыстрее пережить.
— Я выехал сразу, как только узнал, что произошло. Я волновался… Но, похоже, не стоило. — На последних словах он не смог скрыть язвительных ноток и окинул Эржебет саркастичным взглядом. — Что-то ты не выглядишь как несчастная побежденная страна…
— Да. Родерих был щедр и предложил мне выгодные условия мира. — Она избегала смотреть ему прямо в глаза и вдруг принялась нервно теребить кружева на рукаве.
— И ты купилась на его посулы? — Гилберт едко ухмыльнулся.
— А что мне еще оставалось?! — вдруг огрызнулась Эржебет. — Эта затея с самого начала была обречена! Войска Родериха рано или поздно разгромили бы моих людей, и он бы силой притащил меня обратно. И даже если бы каким-то чудом я выиграла… Я была бы не сильнее новорожденного! Тот же Садык воспользовался бы случаем вернуть меня к себе… Уж лучше Родерих, чем он! Так я, по крайней мере, сохранила множество жизней и получила выгоду! Это было единственным верным решением! Родерих прав, я уже не смогу стать такой же сильной, как раньше. И я больше не хочу воевать! Не хочу проигрывать и видеть смерть своих людей! Она повысила голос, уже почти кричала и будто требовала от Гилберта одобрения. «Ну же, Гил, скажи, что я поступила правильно!» — слышалось в ее гневной отповеди. Но он не мог ей этого сказать.
— Значит, ты выбрала легкий путь? — Гилберта раздражение захлестнуло. — Да, конечно, так проще — снова стать покорной служаночкой, когда все решают за тебя, а ты знай делай, что сказал герр Родди! Давай, Лизхен, переплавь меч на сковородку! А доспехи замени на эти красивые платья… Тьфу, смотреть противно!
— О, ну раз я настолько тебе опротивела, то главную новость ты примешь легко! — Она ощетинилась. У Гилберта неприятно засосало под ложечкой.
— Какую еще новость? — Одним из условий нашего с Родерихом мирного договора было то, что я разрываю с тобой отношения. У Гилберта было такое ощущение, словно из него сильным ударом вышибли весь воздух.
— И ты… и ты согласилась? — с трудом выдавил он.
— Да! Это наша последняя встреча! — Эржебет с вызовом взглянула на него, но затем увидела что-то в его лице, что заставило ее забыть о гневе.
— Гил… — мягко заговорила она. — Прости… У меня правда не было другого выхода…
Но Гилберт ее почти не слышал. Он чувствовал себя растоптанным, преданным. Та, кому он доверял почти как себе, ударила в спину. Променяла его на подачки Родериха. Гилберт больше не мог находиться рядом с Эржебет, развернувшись, он бросился вон из грота. Она что-то истошно кричала ему вслед. Кажется, даже побежала за ним, споткнулась, упала, и он расслышал, как она материт неудобную юбку. Но Гилберт не остановился и даже не обернулся. Он стремительно шагал по аллее парка, все дальше-дальше. Прочь от Эржебет.
Глава 8. Разжигая пламя
Гилберт плюхнулся в кресло и небрежно закинул ноги на письменный стол Фридриха. Тот лишь усмехнулся, взглянув на его начищенные до блеска сапоги.
— В них как в зеркало смотреться можно, — заметил король.
— Конечно! Я всегда держу форму в идеальном состоянии, — высокомерно произнес Гилберт.
— Но ведь ты пришел не только за тем, чтобы похвастаться своей дисциплинированностью? — Фридрих посерьезнел. — Докладывай, как идет подготовка к вторжению в Силезию.
— Фриц, ты же знаешь, у меня в порядке не только форма. Командный состав четко проинструктирован, войска готовы и ждут сигнала выступать. Так что заканчивай уже свои дипломатические танцы-шманцы, и займемся настоящим делом. — Гилберт яростно рубанул рукой воздух, точно сносил голову врагу.
Фридрих устало вздохнул.
— Я прекрасно помню, как ты не любишь дипломатию, я и сам не в восторге от всех этих интриг. Но сейчас они просто необходимы. Мы должны сделать все, чтобы в глазах Европы захват Силезии выглядел законно. Надо обязательно дать понять, что мы лишь вступаем во владение землями, которые принадлежат нам по праву, а не коварно отбираем у соседа территории.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты слишком печешься о законности. — Гилберт презрительно фыркнул. — Лучший аргумент в любой дипломатии — двухсоттысячная армия. Кто сильнее — тот и прав. Так было из века в век, и сейчас ничего не изменилось, просто вы, люди, уж очень любите прикрывать договорами и обещаниями этот старый, как мир, принцип.
— Может быть, может быть… Но согласись, что опять же из века в век талантливые полководцы проигрывали из-за интриг тех, кто даже со шпагой обращаться не умел…
Гилберт вздрогнул: слова Фридриха всколыхнули болезненные воспоминания, которые он предпочел бы забыть навсегда.
«Интриги. Дипломатия».
«Одним из условий нашего с Родерихом мирного договора было то, что я разрываю с тобой отношения».
— …Поэтому важен баланс, — продолжал тем временем говорить Фридрих. — Я постарался учесть все. Хотя еще не уверен, как поведет себя в сложившейся ситуации Венгрия. Нам было бы выгоднее, если бы она не стала помогать Австрии. Мне кажется, ослабление Габсбургов отличный шанс для нее отвоевать независимость малой кровью. Но ты утверждаешь…
Гилберт скрипнул зубами, стиснул подлокотники кресла так, что дерево жалобно затрещало.
— Да, утверждаю. Эржебет останется верна Вене, — процедил он. — Но воевать вряд ли станет. Будет просто поставлять Родди ресурсы… Дойная корова!
— Ты всегда так злишься, когда речь заходит о Венгрии, — как бы невзначай обронил Фридрих, пытливо посмотрел на Гилберта, но, натолкнувшись на его хмурый взгляд, предпочел не продолжать разговор и сделал вид, что очень занят бумагами.
«Еще бы мне не злиться!» — мысленно рявкнул Гилберт.
Прошло больше тридцати лет, а обида на Эржебет была так сильна, словно все случилось только вчера. Первые несколько месяцев после их разрыва были просто невыносимы, томительное желание пожирало Гилберта изнутри. Сновидения не давали ему покоя: в них Эржебет то, смеясь, уходила под руку с Родерихом, то обнимала Гилберта… А затем он просыпался и понимал, что на самом деле их с Эржебет разделяет множество лиг и ее слово, данное Родериху. В такие минуты особо сильно хотелось увидеть Эржебет, прикоснуться, услышать голос, заглянуть в манящую глубину зеленых глаз. Наплевать на все и, оседлав коня, как обычно, примчаться к ней!
«Интересно, прогнала бы она меня?» — часто задумывался Гилберт.
И почему-то ему казалось, что, несмотря на все ее договоры с Родерихом, Эржебет не сделала бы этого.
Но гордость и обида не позволили сделать первый шаг, а затем мелкие воины, заботы о стране, переход в новый статус королевства отвлекли от переживаний. Гилберт с головой ушел в бесконечные учения и муштру, в конце концов, создал мощную, дисциплинированную армию. Теперь можно было начать расширение своих владений, о котором он так давно мечтал.
Постепенно боль в груди притупилась, но Гилберт все равно старательно выспрашивал у своего посла в Вене все подробности жизни Эржебет. И услышанное ему совсем не нравилось. Похоже, Эржебет окончательно и бесповоротно смирилась со своим подчиненным положением, стала верным вассалом Родериха.
С каждым рассказом о том, как она побывала на ежегодном большом венском балу или доставила в казну богатые сборы, Гилберт по крупицам переносил свою злость с Эржебет на Родериха.
«Поганый сноб просто заговорил ей зубы! — яростно думал он. — Охмурил ее, наобещал с три короба… Да он наверняка на Лизхен глаз положил! Сволочь! Все туда же!»
Воображение тут же услужливо подкидывало картинки, на которых пышно разодетый Родерих осыпал Эржебет слащавыми комплиментами, целовал ее прекрасные руки, а она смущенно краснела и улыбалась ему.
«Нет, нет, Лизхен не купится на эту романтическую чушь! Она не какая-нибудь глупенькая фрейлина, позволяющая всяким придворным слюнтяям заманивать себя в койку подарками и красивой чушью».
