– Ты погрязла в грехе и пороках… – завела Алена явно хорошо заученную речь. То есть, скорее, намертво вбитую ей в голову.
Я выслушала, потом уточнила, что именно Алена считает грехами и пороками. Попросила перечислить. Все это время Алена так и торчала в дверном проеме с двустволкой. Степан Прокофьевич невозмутимо пил чай. Пашка снимал амазонку на камеру. Володя явно подумывал, как к ней приблизиться. Я наступила ему под столом на ногу.
– Девушка, вы, может, присядете? – спросил сотрудник Ивана Захаровича. – Чего в дверях стоять-то?
Речь про грехи и пороки теперь была обращена к Володе, но он прервал ее на середине.
– Ты замужем? Явно не замужем, сразу видно, – ответил себе сам. – Вот поэтому ты такая злая. Был бы у тебя мужик – была бы ласковая и довольная.
– По ней не видно! Это по мне видно! – закричала вдруг Настена.
Мы все в удивлении повернулись к ней.
– Как видно? – уточнила я. – Мы, конечно, и так не сомневаемся…
– Ты что, вышивку не разглядела? – Настена ткнула в какой-то рисунок у себя на платье. – А Алена-то в мужской одежде!
– Я понял! – воскликнул наш знаток Степан Прокофьевич.
По его словам, в старину вышивки на платьях, сарафанах, блузах, полотенцах и других вещах давали массу информации о девушке и женщине. На тканой одежде узоры тоже всегда располагались в определенной последовательности и несли информацию тем, кто видел одетую в нее женщину. По тканым узорам и вышивкам можно определить, невинная ли та, которая носит одежду, девушка или она замужняя женщина, есть ли у нее дети и какого пола. В ряде местностей даже указывалось, сколько у дамы было партнеров и что она любит в сексе.
– Да как вам не стыдно! – вскричала Алена и опять завела песню про грехи и пороки.
– Значит, у них здесь такие подробности не сообщают, – невозмутимо сделал вывод Степан Прокофьевич.
Володя тем временем встал. Алена тут же направила на него двустволку.
– В туалет можно выйти? – усмехнулся парень. – До ветру или как это у вас тут называется…
Алена замешкалась.
– Сходите с ним, если хотите, – спокойно предложила я. – Если у вас, конечно, не считается грехом подсматривание за незнакомым мужчиной и…
– Замолчи, нечестивица! – рявкнула Алена. Потом взглянула из-под роскошных, никогда не щипанных бровей на доброго молодца. – Иди.
И отступила от дверного проема, указала на него двустволкой. Но девушка явно не имела той подготовки, что ребята Ивана Захаровича. Парень действовал быстро, в следующее мгновение рядом была уже я, а потом Степан Прокофьевич кинул нам веревку.
Настена не бросилась сестре на подмогу, только закрыла лицо руками и повизгивала. Я заметила, как она то и дело бросает очень заинтересованные взгляды между пальцев на доброго молодца. Она и раньше на него косила, выбрав из трех мужчин. Ну да, Пашка был лет на десять старше, и на его лице уже имелись отметки о частых встречах с зеленым змием, которые Настена, вероятно, умела определять. Про Степана Прокофьевича вообще молчу. Наш знаток литературы и прочего годился ей в отцы. Правда, хотя я впервые увидела его в невменяемом состоянии, по его лицу не сказала бы, что он сильно пьет.
Но девке хотелось замуж. Возможно, хотелось вырваться из своей деревни и посмотреть на «другой мир», пусть и погрязший в грехах и пороках. Может, те самые грехи и пороки ей каждую ночь снились. Или она просто не понимала, что за томление испытывает. При появлении в деревне мужиков из «другого мира» ее тут же отослали прочь, в деревне явно глаз положить не на кого, как и во всех соседних поселениях…
Володя усадил связанную Алену за стол, мы выслушали ее предсказания о том, что ждет нас в будущем, и Пашка записал их на камеру. По-моему, они несколько отличались от того, что обещают православные священники. Возможно, наши в холдинге сделают из этого материала какую-нибудь передачу.
– Настенька, ты, я уверен, будешь себя хорошо вести? – с улыбкой повернулся к младшей сестре Степан Прокофьевич.
Настена кивнула и отвела руки от лица. Она была вся красная. Старшая сестра занялась воспитанием младшей. Я шепнула Володе, что Настена положила на него глаз.
– Вижу, – ответил тот так же тихо. – Что будем делать?
Я бы лично взяла ее с собой. По крайней мере, показала бы ей другой мир, чтобы девчонка сама могла принять решение: возвращаться домой или остаться среди грехов и пороков. Пока ей никто не предоставлял выбора. Но все-таки следовало позвонить Ивану Захаровичу.
Я вышла на улицу и связалась с Сухоруковым.
– Ведите вниз обеих. На вертолете перекинем в лагерь, а там посмотрим. Вы передачу сделаете, а ваша Настена ребятам план своей деревни нарисует.
Я вернулась в дом и передала распоряжение.
– Ребята, вы меня извините, но я пойду дальше, – объявил нам Степан Прокофьевич. – Может, когда еще встретимся. С тобой, о чисто гений красоты, конечно, я еще встречусь по телевизору, так что появляйся там почаще.
Степан Прокофьевич троекратно меня расцеловал, потом так же расцеловал и Пашку с Володей. Девицам отвесил поклоны и посоветовал нас слушаться.
– Настена, собирай вещи, – сказал он ей. – Иди с ребятами. Тебе понравится. – Потом посмотрел на Алену. – А может, и тебе понравится. В особенности если мужика найдешь.
Но тут меня осенило…
Алена сказала про меня «еще одна нечестивица». А перед нами по горам шла «дважды нефтяная вдова». Ведь ненормальная же и пальнуть в нее могла! С другой стороны, мы бы услышали звук выстрела…
– Где первая нечестивица? – спросила я у Алены, быстро поясняя мужикам ход моих мыслей.
Но девица упрямо молчала, показательно поджав губы и отвернувшись.
– Вообще-то я пойду тем путем, – сказал Степан Прокофьевич. – Выстрела не было, криков, грохота тоже, то есть ее она не убила. А в случае чего первую помощь я оказать смогу. А там и до колдунов недалеко… Или все-таки пойдешь взглянуть? – посмотрел он на меня.
– Пойду, – приняла решение я. – Володя, ты давай вниз с девушками, – украдкой подмигнула, показывая глазами на Настену, – скоро вертолет прилетит. А за нами пусть вечером, как и договаривались. Мы с Пашей еще немного по горам прогуляемся. Нам репортажи в холдинг отсылать надо.
Потом повернулась к Настене.
– Ничего не бойся. Володя тебя защитит от всех невзгод. Слушайся его во всем. Скоро прилетит железная птица, и ты прокатишься у нее в брюхе. Это очень интересно.
«Только бы ее не укачивало…» – подумала я.
– А ты полетишь?
– Чуть позже. Встретимся вечером в нашем лагере. Тебя там вкусно накормят. Люди у нас хорошие и…
Тут опять встряла Алена с гневными воспитательными речами. Но я решила ее не слушать, опять подмигнула Володе, и мы с Пашкой и Степаном Прокофьевичем тронулись в одну сторону, а Володя с двумя сестрами – в другую. Одна была несчастна, другая счастлива.
Глава 20
– Как вы думаете, что она могла с ней сделать? – спросила я у Степана Прокофьевича, когда мы немного отошли от дома.
Я то и дело оглядывалась, чтобы посмотреть, как другая троица продвигается по горам. Алена шла со связанными за спиной руками, Настена вприпрыжку (да она совсем ребенок!), Володя, как я поняла, охмурял невинную девушку. Интересно, для пользы дела или для себя лично? Бинокль висел у меня на груди.
– Могла камнем по голове шарахнуть, – высказал свое мнение знаток Пушкина. – Выскочить из-за куста, из-за скалы – и врезать. А та, естественно, не ожидала засады.
– И дальше что? Алена же вернулась только с двустволкой. Ничего из вещей не принесла.
– Может, за сестрой шла, чтобы вместе добычу нести или пленницу привести? Посмотрим. По крайней мере, по оставленным следам что-то поймем. Видишь: одна по этой тропе шла в ту сторону, а вторая обратно.
– А Алена как в ту сторону шла?
– Думаю, от пещеры. Кружным путем.
Какое-то время мы шагали молча, я несколько раз оглянулась и убедилась, что продвижение троицы в обратную сторону идет так, как и должно. Вскоре мы услышали шум вертолета. Железная птица забрала двух сестер и Володю, затем низко пролетела над нами, и мы помахали вертолетчику. Затем пошли дальше.
«Дважды нефтяную вдову» мы нашли под кустом, но не стали к ней сразу же подходить. Русская амазонка набросила на нее лассо. Как я поняла, представительница моего родного города никак не ожидала нападения – и рухнула на землю, ударившись головой о камень. Пока она находилась без сознания, охотница сняла с девицы рюкзак, оставив петлю на теле, связала руки, потом той же веревкой – ноги. Вообще веревка была перекручена очень своеобразно.
– Сами справитесь? – тихо спросил Степан Прокофьевич. – Не хочу больше задерживаться, а то, боюсь, до темноты не дойду…
– Справимся, – кивнула я. – Я была очень рада с вами познакомиться. Может, когда-нибудь еще пересечемся… А знаете, позвоните мне, пожалуйста, после посещения колдунов и расскажите, помогло ли лечение. Ладно?
