Рейтинговые книги
Читем онлайн Парни в гетрах. Яйца, бобы и лепешки. Немного чьих-то чувств. Сливовый пирог (сборник) - Пелам Вудхаус

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 111

– Ваша?

– Ах, значит, ваша?

– Что произошло?

– Как начался пожар?

– Да, как он начался?

– Должен же он был как-то начаться, – сказал капитан Биффинг, мысливший на редкость логично. – Я хочу сказать, он же как-то начался, понимаете? А?

Мордред унял дрожь в своем голосе:

– Я курил и, видимо, бросил сигарету в корзину для бумаг. А так как она была полна бумаг…

– Полна бумаг? Но почему она была полна бумаг?

– Я писал стихи.

Шестерка уставилась на него в недоумении.

– Что? – сказал Тед Проссер.

– Что писали? – сказал Джек Гаффингтон.

– Писал стихи? – осведомился капитан Биффинг у Томми Мейнпрайса.

– Во всяком случае, я так понял, – ответил явно потрясенный Томми Мейнпрайс.

– Типчик писал стихи. – Фредди Бут просветил Алджи Фриппа.

– Ты хочешь сказать, что типчик писал стихи?

– Вот-вот! Стихи.

– Чтоб мне!

– И мне чтоб!

Терпеть их нескрываемое презрение было невыносимо. Мордред изнывал. Слово «стихи» переходило из уст в уста, и его не шипели только потому, что в нем не нашлось «ш». Рассудок твердил ему, что они болваны, филистеры, пошляки, которые не распознают редчайшую красоту, даже если ее подадут им на вертеле, но легче ему не становилось. Он знал, что ему следует презреть их. Но не так-то просто презреть кого-нибудь, если ты в халате и уж тем более если ты без носок и ночной зефир холодит тебе лодыжки. И потому он, как я уже упомянул, изнывал. В конце концов, когда он увидел, как дворецкий, вытянув губы трубочкой, наклонил голову к уху кухарки, которая была глуховата, и, бросив брезгливый взгляд в его сторону, начал шептать в это ухо, четко разделяя слога, в нем словно что-то сломалось.

– К моему величайшему сожалению, сэр Мургатройд, – сказал он, – неотложные семейные дела требуют моего незамедлительного возвращения в Лондон. Я буду вынужден отбыть с первым же утренним поездом.

И, не проронив больше ни слова, он вернулся в дом.

* * *

Естественно, что к этому времени мой племянник полностью владел навыками, требующимися для того, чтобы сбивать бивак на пожарище. Теперь его уже не смущали горстки золы и пепла, виднеющиеся там и сям. Но, вернувшись к себе, он с первого взгляда убедился, что устроиться на ночлег тут попросту невозможно. Не говоря о неприятном, едком запахе горелой поэзии, комната, благодаря усилиям Фредди Бута, преобразилась в подобие внутреннего моря. Ковер хлюпал под ногами, а на кровати с удобствами могла расположиться разве что утка.

Вот почему минуту спустя Мордред Муллинер растянулся на диване с высокой спинкой в библиотеке и принялся баюкать себя, считая овец, прыгающих через низкую изгородь.

Но сон все не шел и не шел. Да в глубине души он на это и не рассчитывал. Когда душа человека распята на дыбе, ей не дано просто свернуться калачиком, смежить вежды и предаться восьми законным часам сна, будто ничего не произошло. Как там Мордред ни считал овец, что было толку, если каждая овца по очереди обретала черты и фигуру Аннабель Спрокетт-Спрокетт, да к тому же, подбираясь для прыжка, бросала на него взгляд, исполненный упрека.

Совесть грызла его. Его терзала мучительная тоска по тому, что могло бы быть. Он не отрицал, что при наличии на поле всяких Биффи и Гаффи шансов завоевать эту прелестную девушку у него было не более восьми из ста. Но он хотя бы входил в число соискателей. А теперь он исключен из этого числа. Пусть Мордред был мечтателем, романтиком, непрактичным, но у него хватило здравого смысла понять, что, желая произвести приятное впечатление на обожаемую девушку, никак не стоит поджигать ее отчий дом, где она, конечно, боготворит каждую доску, каждый камень с тех пор, как на нее надели ползунки.

Он как раз достиг этого момента в своих размышлениях и намеревался отправить через изгородь двести тридцать вторую овцу, когда со внезапностью, которая подействовала на него, точно взрыв динамита, вокруг вспыхнули лампы. Несколько секунд он продолжал лежать, весь дрожа, потом осторожно выглянул из-за спинки, чтобы установить, кто его навестил.

В комнату вошли трое. Впереди шел сэр Мургатройд с бутербродами на подносе. Следом появилась леди Спрокетт-Спрокетт с сифоном и стаканами. Шествие замыкала Аннабель с бутылкой виски и двумя бутылками имбирного лимонада.

Не было ни малейших сомнений, что они собрались тут на семейный совет, и, если бы не одно обстоятельство, Мордред, которому самая мысль о подслушивании была не менее отвратительна, чем любому из Муллинеров, тут же вскочил бы с вежливым «прошу прощения» и унес бы свое одеяло куда-нибудь еще. Обстоятельство же это заключалось в том, что, ложась на диван, он затолкнул свои шлепанцы под него на недосягаемое расстояние. Само целомудрие, он не мог оскорбить очи Аннабель зрелищем голых пальцев своих босых ног.

И потому он лежал в безмолвии, а в комнате за спинкой дивана тоже царило безмолвие, нарушаемое лишь шипением сифона и хлопаньем пробок.

Потом тишину нарушил голос сэра Мургатройда.

– Вот так, – произнес он уныло.

Забулькал имбирный лимонад, который пригубила леди Спрокетт-Спрокетт, и наступившую паузу прервал ее негромкий благовоспитанный голос.

– Да, – сказала она. – Это конец.

– Конец, – скорбно согласился сэр Мургатройд. – Нет смысла бороться с Роком, преследующим нас. Мы тут, и мы останемся плесневеть в этой чертовой казарме, которая пожирает все мои доходы до последнего пенса. А ведь если бы не навязчивость этой шайки нахальных косомордых идиотов, от нее осталась бы куча золы, на вершине которой стоял бы представитель страхового общества, подписывая чеки автоматическим пером. Да будут прокляты безмозглые болваны. Ты видела, как этот Фрипп орудовал ведрами?

– Еще бы! – вздохнула леди Спрокетт-Спрокетт.

– Аннабель! – резко сказал сэр Мургатройд.

– Что, папочка?

– Последнее время, следя за тобой отеческим оком, я начал приходить к заключению, что ты проявляешь склонность к молокососу Алджернону Фриппу. Так позволь сказать тебе, что если ты поддашься его обольстительным уловкам или же таковым Уильяма Биффинга, Джека Гаффингтона, Эдварда Проссера, Томаса Мейнпрайса или Фредерика Бута, то только через мой труп. После сегодняшнего эти молокососы больше никогда не омрачат моего порога. Эти их ведра! Только подумать, что мы могли бы поселиться в Лондоне…

– В уютной квартирке… – сказала леди Спрокетт-Спрокетт.

– Неподалеку от моего клуба…

– По соседству с магазинами…

– В двух шагах от театров…

– Постоянно встречаться с друзьями…

– Если бы не гнусное вмешательство и шебаршение, – подвел итоги сэр Мургатройд, – этих Гаффингтонов, этих Биффингов, этих омерзительных Фриппов, людей, которых нельзя подпускать к ведрам с водой на расстояние выстрела, когда заложенный-перезаложенный сельский дом так мило заполыхал. Я поверил, – продолжал несчастный старик, беря бутерброд, – когда Аннабель с редкой проницательностью, для которой я не нахожу достаточных похвал, распознала редчайший талант юного Муллинера и настояла, чтобы мы его пригласили, я поверил, что счастливый конец совсем рядом. Тяпляп-Холл уже не одно поколение нуждался в человеке, который бросает горящие окурки в корзины для бумаг. Я был убежден, что наконец-то нас посетил именно тот ангел милосердия, какой нам требовался.

– Он сделал все, что было в его силах, папочка.

– Никто не мог бы сделать больше, – согласился сэр Мургатройд от всей души. – Как он опрокинул эти ведра, как продолжал путаться под ногами негодяев! Так умно! Наблюдать за ним было одно удовольствие. Не помню, когда я встречал молодого человека, который так бы мне нравился и внушал бы такое уважение. Ну и что, если он поэт? К поэтам у меня никаких претензий нет. Черт побери, я ведь и сам поэт! На последнем банкете Верных Сынов Вустершира я сочинил стих, который, позвольте вам сказать, снискал всеобщее восхищение. Я прочел его вслух за портвейном, и мне устроили громовую овацию. Про девочку в Ланкашире, что была себя вдвое шире…

– Папочка, не в присутствии мамы!

– Пожалуй, ты права. Ну, я иду спать. Пойдем, Аврелия. Ты идешь, Аннабель?

– Пока нет, папочка. Я хочу остаться, чтобы подумать.

– Чтобы что делать?

– Подумать.

– А? Подумать? Ну что же, хорошо.

– Ах, Мургатройд, – сказала леди Спрокетт-Спрокетт, – неужели нет никакой надежды? В конце-то концов в доме полно сигарет, и мы можем предоставить мистеру Муллинеру новую корзину для бумаг…

– Бесполезно. Ты ведь слышала, как он сказал, что уедет с первым утренним поездом. Стоит мне подумать, что мы никогда не увидим этого чудесного юношу… А? Что такое? В чем дело? Ты плачешь, Аннабель?

– Ах, мамочка!

– Радость моя, что с тобой?

У девушки вырвалось подавленное рыдание:

– Мамочка, я люблю его! Едва я увидела его в приемной дантиста, на меня будто что-то обрушилось, и я поняла, что никто другой мне не нужен. А теперь…

1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 111
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Парни в гетрах. Яйца, бобы и лепешки. Немного чьих-то чувств. Сливовый пирог (сборник) - Пелам Вудхаус бесплатно.
Похожие на Парни в гетрах. Яйца, бобы и лепешки. Немного чьих-то чувств. Сливовый пирог (сборник) - Пелам Вудхаус книги

Оставить комментарий