Кортни и Курт скупили весь тираж за 25 000 $. Кортни хотела подать в суд на Хиршберг и «Vanity Fair», но её отговорили её адвокаты, которые были обеспокоены, что этот судебный процесс только послужит увековечиванием этого скандала.
За две недели до того, как должен был родиться ребёнок, Кортни присоединилась к своему мужу в «Cedars-Sinai».
Курт лишь смутно понимал, что происходит. Детоксикация на этот раз почти убила его. Пока он лежал там, питаясь через капельницу, отрыгивая воздух, и время от времени умоляя об уколе морфия, вокруг него толпились специалисты-гастроэнтерологи, каждый надеялся обнаружить источник его таинственной боли. Пациент с нераспознаваемой болезнью был интересен; богатый пациент с такой болезнью — воистину обворожителен.
Однажды Курт добрёл до палаты Кортни и сел в ногах её кровати, плача от боли. Он сказал, что распускает группу, что они уедут из города, как только родится Фрэнсис. «Двадцать лет в Дакоте, — постоянно говорил он, ссылаясь на Джона и Йоко, — двадцать лет торчать в Дакоте, я не позволю, чтобы это случилось с тобой».
У Кортни начались схватки рано утром 18 августа 1992 года. Она кое-как вылезла из кровати и всю дорогу проволокла свою стойку из-под капельницы в больничное крыло Курта, а за ней плёлся озабоченный батальон врачей и медсестёр. Она сдёрнула с Курта одеяла и крикнула ему в лицо: «Вставай с этой кровати и давай приходи сейчас же! Ты не оставишь меня делать это одну, твою мать!».
Курт побрёл в родильное отделение и сделал героическую попытку увидеть, как рождается его дочь. «Я рожаю ребёнка, он выходит, а его рвёт, он в обмороке, и я держу его за руку и растираю его живот, пока ребёнок из меня выходил, — вспоминала Кортни. — Это было довольно странно».
Фрэнсис Бин Кобэйн родилась в 7:48 утра. Она весила семь фунтов одну унцию. «Младенец в хорошем состоянии, хорошо ест и растёт в нормальном режиме, ожидаемом от новорождённого, — сообщал пресс-релиз от руководства «Нирваны» несколько дней спустя. — Злонамеренные слухи, что Фрэнсис страдала от каких-то ломок во время рождения, полностью ложны, и фактически сразу после родов она не испытывала никакого дискомфорта».
Ну, разумеется. Но этот пресс-релиз не упоминал того дискомфорта, который испытывали её родители. Курт как раз понял то, что статья «Vanity Fair» могла означать для его семьи, и из-за этого он стал истеричным. В палату Кортни ворвался социальный работник, размахивая экземпляром «Vanity Fair» и обещая отобрать у неё ребёнка. Её собственный врач, Майкл Хорвитц, казалось, получал извращённое удовольствие, показывая ей статью из «Globe». РЕБЁНОК РОК-ЗВЕЗДЫ РОДИЛСЯ ГЕРОИНЩИКОМ», возвещал таблоид. Утверждая, что Фрэнсис испытала «мучительную ломку… дрожь, судороги и мышечные спазмы», эта статья сопровождалась ужасной фотографией мёртвого деформированного наркотиками ребёнка.
Кортни рассказала «Rolling Stone» в конце 1994 года:
На следующий день после рождения нашей дочери [Курт] принёс в больницу оружие. Я сказала: «Я иду первой. Я не могу позволить тебе сделать это первым. Я иду первой». Я держала эту штуку в своей руке и чувствовала то, что говорили в «Списке Шиндлера»: Я никогда не узнаю, что со мной случится. А как насчёт Фрэнсис? Несколько жестоко. «О, твои родители умерли на следующий день после того, как ты родилась».
Я просто начала отговаривать его от этого. Я сказала: «Твою мать, ты не можешь струсить. Я собираюсь это сделать». Но я заставила его отдать мне оружие, и я велела Эрику его унести. Я не знаю, что он там наврал.
Дэвид Геффен послал им поздравительное письмо, добавив: «Я знаю, что вы расстроены из-за недавней статьи о Кортни и нападках на её личность… У прессы есть способ вредить вашей частной жизни. Вы должны помнить — это всё проходит, и люди быстро забывают о статьях такого типа. Просто пусть ваша жизнь продолжается».
Но никому не позволили бы так скоро забыть об этой статье в «Vanity Fair», меньше всего Кортни и Курту. Адвокат Кортни, Розмэри Кэрролл, полагает, что эта статья убедила Лос-Анджелесский Окружной Департамент Защиты Детей начать против Кобэйнов судебный процесс.
Служба Защиты Детей с остервенением набросилась на Кобэйнов. Кобэйны сотрудничали, пройдя ряд унизительных интервью и осмотров, искали врачей и других лиц, чтобы присягнуть в качестве свидетелей, что они не употребляют наркотики, даже представляли финансовые отчёты, чтобы доказать, какой хорошей будет забота об их ребёнке. Тем не менее, когда Фрэнсис Бин было две недели, Кортни и Курт были вынуждены уступить опеку над ней единокровной сестре Кортни Джэйми.
В течение двух месяцев Курт и Кортни жили в квартире по соседству с Джэйми, пока они боролись за то, чтобы сохранить свою дочь. Они видели Фрэнсис каждый день, но им никогда не разрешалось оставаться с ней наедине. Песня Кортни «I Think That I Would Die» («Думаю, Что Я Бы Умерла»), с припевом: «Кто забрал моего ребёнка» и взрывной строчкой: «Он не ваш — ВАШУ МАТЬ!» датируются этим периодом.
Кобэйнам, наконец, позволили забрать Фрэнсис домой, но только при условии, что они будут часто сдавать анализы мочи, и их будет посещать социальный работник. 22 сентября новый врач Кортни, Роберт П. Фримонт, доктор медицины, написал письмо, констатирующее: «Начиная с 9 сентября 1992 года [Кортни] изредка сдавала анализы мочи, которые были абсолютно чисты. Она посещает консультанта по наркотикам, клинического психолога, посещает реабилитационные встречи в Корпоративном Исследовательском Центре «Уэствуд» и еженедельно обследуется у меня в кабинете. Она, кажется, настроена добиться успеха, и её прогноз очень хорош благодаря вышеупомянутым своевременным мерам безопасности».
Теперь Лос-Анджелес казался враждебным, раненым весенним расовым беспорядком, полным враждебности. «Я ненавижу Лос-Анджелес, — сказал Курт «Advocate». — Я люблю эту погоду, но я не могу там жить. Многое из этого имеет отношение к ответственности за езду с ребёнком в машине. Люди такие грубые… Я не такой плохой водитель, и я попадаю в аварию почти каждый день». Они начали делать приготовления, чтобы купить дом в Сиэтле.
Но появились и другие обиды и разочарования. В октябре Джулиан Коуп опубликовал объявление на целую страницу по поводу своего нового сингла в избранных торговых точках музыкальной прессы. Материал состоял из длинной обличительной речи, написанной Джулианом, которая провозглашала, среди прочего: «Освободите Нас (Фэнов Рок-Н-Ролла) От Нэнси Спанджен-Зацикленных На Героине «Hole», Которые Цепляются За Наши Величайшие Рок-группы И Высасывают Их Мозги». Впоследствии он сказал журналу «Select»: «Её нужно застрелить, и я её застрелю». Преступление Кортни, конечно, становилось более известным, чем Джулиан.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
