Как редко доставалось вспомнить эту улыбку, вспомнить ее лицо — платок, скрывавший лоб, прятавший косы, золотистую от загара кожу, глубокие серые глаза, словно сиявшие собственным светом. От одной ее улыбки было тепло. И витал в воздухе тонкий — тонкий аромат нежности и любви.
Нет, лица отца он так ясно не помнил. Только голос, только сказки, что рассказывал он. Только ощущение надежности и защиты.
А еще иногда настигал — странный, забытый, ни с чем несравнимый — запах дома. Запах, который искал, но не мог найти, лишь иногда играла шутки память, и если вдруг казалось найденным утерянное, расслаблялось тело, и успокаивалась душа.
Тихий шаг вспугнул грезы, заставив бежать их, как от яркого света дня. Открыв глаза, Да-Деган улыбнулся. На пороге комнаты, с легкой улыбкой на лице, стоял Рейнар. Темные волосы спадали на плечи, блестели глаза. И каждый жест юноши, каждый шаг отзывался мечтой.
— Здравствуй, Рэй.
— Добрых грез, Дагги, — отозвался юноша, с грустью улыбнувшись. — Я слышал о новых твоих подвигах. Не надоело?
Да-Деган отрицательно покачал головой.
— То был приказ Императора, Рэй.
— А послать Императора? — тихо проговорил юноша, пройдя по комнате. — Или эта версия не рассматривается всерьез? Ты ведь сам уничтожишь Лигу. Ты! Сам! Ты разнес Та-Аббас. Поговаривают, что это — не все. Что потом будет Юбианай. И до этого было больше десятка миров. А потом…. После, что будет после? Гвенар? Ирдал? Софро? Ну не молчи! Скажи! Скажи, что потом?
— Не знаю, — ответил Да-Деган, отведя взгляд.
— Тебе не надоело? — тихо спросил юноша. — Ты еще не устал? От боли, от крови, от проклятий, которые летят тебе в спину? Ты еще не устал, что каждый первый считает тебя подонком, а каждый второй — мечтает убить?
— Я ничего не могу поделать с этим, — отозвался Да-Деган. — Ты должен понимать.
— Должен, — колко отозвался Рейнар. — Должен, но не хочу! Может, к черту его, Хозяина? Думаешь, я не удержу Эрмэ? Может, стоит попробовать?
Да-Деган поднявшись с места, подошел к юноше, рассматривая его, отмечал расправившиеся плечи, решительность в глубине зеленых глаз, упрямство, отпечатавшееся в чертах лица.
Куда — то сгинула наивность. И все же, наивности в юноше было так много!
— Бедный мальчик мой, — жарко прошептал Да-Деган, — как ты наивен! Стоит тебе взять в руки Империю, и власть опутает тебя. И ты станешь… ничем не лучше Императора, и меня самого…. Нет, Рэй, это не выход….
— А что выход? — почти зло спросил Рейнар, — говорят, ты приказал пытать Данави Рахана, что б он не посмел отказаться сотрудничать с тобой. Говорят…. Да ты стал чудовищем. Дагги! Неужели ты сам не понимаешь?
— Понимаю, — ответил Да-Деган устало, — и поверь, совсем не рад этому.
— Доколь? — спросил Рейнар, — Как долго ты будешь рвать и мучить? Сколько еще этому длиться? Я устал от этих твоих причуд.
— Хочешь, — проговорил Да-Деган, — я увезу тебя в Лигу? Раз ты устал….
— Никуда я не поеду, — отозвался мальчишка. — Мое место рядом с тобой и ты это знаешь! Но я был бы рад, если б ты оставался прежним.
— Я не изменился, Рэй, — отозвался Да-Деган. — я не тот, кем кажусь.
Покачав головой, юноша отступил на пару шагов.
— Тебе кажется, что ты способен остаться прежним, — заметил он. — Тебе кажется, что ты не изменился. Но ведь это не так! Ты давно не тот человек, с которым я был знаком….
— Я давно не тот, — повторил Да-Деган эхом.
Тот. Не тот. В сущности, какая разница? Слова как капли. Как холодные брызги ледяной воды. Смысл — как кинжальные удары. Отвернувшись от Рейнара, он прошел по комнате. Ковер глушил шаги.
Не тот… дрогнуло в груди. Оборвалось.
Давно нет ощущения, брошенного в лицо Судьбе вызова. Расчет. Расчет, от стужи которого замерзли чувства. Все эмоции зажаты в кулак. Почти забыты. И движет им упрямство. Долг.
Ради долга, придушив собственную душу, бросает миры в прах. Ради долга позабыл про совесть и честь. Ради конечного результата игры, ради высшей ставки жертвует пешками. Более двух сотен миров заключены в Кольцо Лиги. Разве много то — пожертвовать десятком….
Но душит свободный воротничок, сжимает обручем шею. И снова берет в плен тоска.
Дрогнув, Да-Деган отошел к окну, глядя в чернильный провал неба.
— Прикажи привезти сюда Данави, — мягко проговорил Рэй. — Объясни ему, расскажи. Ты перестал доверять людям, Дагги! Ты перестал считаться с ними. Ты ломаешь характеры, превращая достойных в рабов. Разве так ты бы поступил с ним раньше? Мой воспитатель не был подлецом.
— Я - подлец, Рэй?
Тишина ответом.
— Я - подлец? — тих голос, но в нем нотки отчаянья и злости.
Молча стоит Рейнар, склонив голову, словно не понимая, что в черном стекле, как в зеркале отражается вся комната и его лицо с пунцовыми от краски волнения щеками.
— Прикажи привезти к себе Данави, — упрямо повторил мальчишка, — и проси. Проси, что б он понял и простил!
— Не могу, Рэй…
— Да чем ты тогда лучше моей бабки? — произнес юноша потерянно, — ты ломаешь людей, манипулируешь ими, словно марионетками. Они тебя ненавидят, а себя презирают!
— Они и должны ненавидеть, — прошептал Да-Деган. — Курьеры Императора часто прибывают на Рэну. Не приведи судьба, если заметят, что меня уважают.
Вздохнув, Рейнар промолчал. Но видно было — не смирился, не успокоился. Тяжело вздымалась грудь, и яркий румянец заливал лицо, словно стыд жег щеки.
Внезапно, развернувшись, юноша ушел, на прощание хлопнув дверью. Да-Деган незаметно выдохнул, словно испытывая облегчение. Но легче ему не стало — самому себе невозможно соврать.
Посмотрев в зеркало окна, он подмигнул мальчишке из зазеркалья. Но тоска не рассеялась. Она словно сгустилась с уходом юноши.
Вернувшись в кресло, он потянулся рукой к вину, понимая, что даже вино не умерит пламя, разбушевавшееся в душе. Мальчишка потревожил угли, и презрение к себе, и отчаяние вновь вспыхнули в полную силу.
— Нет, — прошептал он тихо. — никому ничего я не скажу….
15.
Посланец Императора выглядел молодо, но в уставшем взгляде просвечивал возраст, а на красивом лице — пресыщенность и скука. Светлые пепельные волосы водопадам падали на плечи.
Таких посланцев Да-Деган не любил. Главным образом этих юных старцев интересовала собственная персона, а необходимость нестись по повелению господина, они принимали за праздную прихоть, которая рождала в их душах только злость. Обычно от таких визитеров приходилось ждать беды. И задабривать подарками, способными вызвать хоть капельный интерес.
Но этот, несмотря на скуку и традиционно — юный вид и презрительную гримаску на губах, вскочил на ноги и поклонился Да-Дегану с почтением.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
