— Ты почему не спишь? До утра всё равно вряд ли будут новости! Ложись!
— Я уже подремала. Ты знаешь, мне приснился такой странный сон о Танюшке! — горячо говорила сиплым голосом Зина. — Понимаешь, она шла мне навстречу, и солнце светило, и в розовом платье она была! Чувствую, что Танюшка жива, она должна найтись!
— Я рад, что ты воспрянула духом! — тихо и без особого энтузиазма произнёс Димыч. — Будем надеяться на лучшее.
— Ну, успокоил так успокоил! — в сердцах сказала Зинаида в пикающий телефон.
Она решила больше не спать, предчувствуя, что скоро наступит развязка. Вскипятила чай, нашла в холодильнике подсохший кекс и с аппетитом съела его; затем, взглянув на часы и отметив, что до рассвета ещё около часа, не выключая телевизора, попыталась отвлечься книгой Дарьи Донцовой.
Около шести часов Зина умылась в ванной комнате и вышла на балкон. Над землёй зарождалось серое утро, со своей высоты на тихое море взирало совершенно чистое небо и сулило ясный солнечный день. Лицо освежал лёгкий бриз, осушал влагу в глазах. Зина, облокотившись о перила, слушала щебет ранних пташек и смотрела вдаль, за ту черту, где море сливалось с небом. Из прихожей неожиданно послышался громкий нетерпеливый стук, и тут же зазвонил телефон. Зина вскочила в комнату, схватила мобильник с дивана и, торопясь к входной двери, на бегу прокричала в трубку «алло». Голос мужа сказал:
— Открывай, не бойся, это я стучу.
В едва отворившуюся дверь стремительно ввалился Димыч, почти насильно увлекая жену по коридору в комнату. Она, не понимая причины такого обхождения, испуганно спросила:
— Что? Плохие известия?
Валерий, усадив Зину на диван, плюхнулся на стул напротив. Лицо его было каким-то странным: красные воспалённые глаза почему-то светились лукавством, скулы и губы слегка подрагивали.
— Почему ты молчишь? Что с тобой? — не понимала Зинаида.
Она проследила за взглядом мужа и повернула голову налево — в дверном проёме, прислонившись спиной к косяку, стояла Таня и измученно улыбалась. Зина, вскрикнув, бросилась на шею дорогой подружке. Обнявшись, обе присели на диван, продолжая держаться за руки и смотреть друг другу в глаза.
— Где ты была? — прошептала сквозь слёзы радости Зиночка.
— Потом, потом всё расскажу! Сейчас накорми нас чем-нибудь, дай хотя бы чаю!
Таня поднялась и выглянула в коридор:
— Петровна, где ты? Что там стоишь? Проходи, не стесняйся!
Зина удивлённо оглянулась на дверь: в комнату Таня вводила Григорьеву, ту старушку, с которой менее суток назад расстались в камере предварительного заключения.
— Ну, надо же! А вы откуда? — поразилась она.
— Петровна меня спасла! — ответила подруга вместо Григорьевой, которая явно оробела в незнакомой обстановке.
— Садись за стол! — приказала старушке Таня. — Вот сюда.
— Мне бы руки помыть! — перебирая складки грязной чёрной плиссированной юбки, тихо попросила Григорьева.
— Пойдёмте, я покажу, — предложила Зина.
Выпив крепкого чаю с подсохшим сыром и печеньем, оставленным ранее, как неприкосновенный запас, все разместились в комнате, забыв об отдыхе и сне: Зинаида, сгорающая от любопытства, остальные, возбуждённые из-за пережитого.
— Ну, начинай! — взмолилась Зина, уже не в силах сдержать своего нетерпения.
— Ладно, слушай! Вчера я пошла к морю, походила по набережной, потом уже решила вернуться в гостиницу и по пути зашла в несколько магазинчиков, чтобы купить кефир или ряженку. Нигде кисломолочных продуктов не оказалось, и я решила пройтись в город: время ещё было детское, и людей на улице было много.
В гастрономе за автовокзалом я купила коробку свежего кефира и вышла на улицу, собираясь вернуться в номер. Рядом с магазином стояла чёрная иномарка (я её там раньше не видела), а около машины прохаживался молодой мужчина кавказской внешности. Он обратился ко мне и с лёгким характерным акцентом спросил, где находится гостиница «Кавказ». Я сказала, что недалеко и я иду как раз туда. Мужчина предложил меня довезти, чтобы я показала дорогу. Я рассудком понимала, что нельзя садиться к незнакомым людям в машину, и попыталась придумать предлог, что мне надо ещё зайти в один магазин. Этот мужчина улыбнулся и сказал, что я зря боюсь его, что он ничего мне плохого не сделает, что он должен попасть в эту гостиницу, где у него с братом забронирован номер. Он впервые в этом месте и не может сориентироваться на улицах. Я сдалась после того, как он назвал Умрихина Андрея Палыча.
Только я оказалась в машине на заднем сидении, как рядом со мной с правой стороны уселся и подвинул меня этот тип — он назвался Давидом. Водитель, якобы брат Давида — кстати, звать его Артуром — угрюмый такой, спросил, не поворачивая головы, в какую сторону ехать. Я сказала, машина только тронулась с места, как я почувствовала укол в правую ногу. Больше ничего не помню.
Очнулась я оттого, что меня трясут и дёргают. Я открыла глаза, а надо мной в темноте лицо сатира — прости, Петровна. Я страшно испугалась этого странного существа. Тем более оно с пыхтением перевернуло меня и стало дёргать мои руки — я их почти не чувствовала, особенно ломило суставы в плечах. Я хотела закричать, но во рту что-то мешало, и я смогла только замычать. Когда мои руки освободились, надо мной опять наклонилось это странное лицо, которое мне уже показалось ликом Медузы Горгоны (прости, Петровна, вокруг твоей головы в лунном свете шевелились волосы). Существо мне прошептало, чтобы я вела себя тихо, и помогло мне принять сидячее положение. Я уже привыкла к темноте и смогла рассмотреть старушку. Это была, как вы уже поняли, Григорьева, которая вчера не хотела покидать камеру. Я вытащила изо рта кляп — такая гадость, хоть бы не заболеть (неизвестно, что за тряпку они мне засунули), — отплевалась, огляделась: сижу на бетонном полу среди кирпичей, надо мной звёздное небо, вокруг стены с проёмами для окон. Григорьева шепчет, что надо срочно бежать отсюда, пока не вернулись за мной. «Кто вернётся?» — спрашиваю я, ничего не понимая. «Тебя привезли сюда на чёрной машине, двое чуреков перетащили на второй этаж, а сами уехали», — шёпотом отвечает Григорьева. «Какие чебуреки?» — опять не понимаю я. «Чуреки! Ну, кавказцы! Пойдём скорей отсюда!» — умоляет Петровна. Я еле поднялась с ее помощью — ноги почти не держали. Мы спустились вниз по бетонным ступеням, держась за стены. Григорьева вывела меня во двор и потащила за руку через кучи строительного мусора к забору, отодвинула одну доску, и мы через щель вылезли на улицу. Петровна перебежала через дорогу и юркнула в кусты, я — за ней. Так мы, прячась за кустами, двинулись вдоль дороги по направлению к центру.
На улицах было безлюдно и тихо, только иногда из дворов лаяли собаки, и тогда мы бежали вперёд, не таясь. Редко мимо проезжали легковые машины, и тогда мы приседали и прятались за кустами. Несколько раз видели милицейскую машину. Моя спасительница предложила сдаться милиции, но я не хотела осложнений, торопилась в гостиницу к тебе. На главной улице, в районе автовокзала, ни деревьев, ни кустов нет, и мы двигались вдоль стен. Там нас и обнаружил милицейский патруль и доставил в отделение, где находился твой муж. Надо сказать, что я готова была при удобном моменте сбежать оттуда, но когда увидела Димыча, то успокоилась и поняла, что теперь всё будет хорошо. Вот только жаль стало Петровну: она так расстроилась, что попасть снова в камеру ей не удастся. Вот я и решила удочерить мою спасительницу! Не смейтесь! Я заберу Петровну с собой, она будет жить с нами в новом доме как член семьи!
Старушка не верила своим ушам: ей казалось, что это сон и такого на самом деле быть не может. Но те, кто близко знал Татьяну Калугину, сразу поверили ей, зная, что ее слова никогда не расходятся с делом.
— В отделении, — продолжила рассказ Таня, — мне пришлось дать показания, нарисовать портрет моего похитителя Давида. Давала показания и Мария Петровна. Только потом нас отпустили и даже подвезли к гостинице на милицейской машине. А до этого к тому дому послали засаду! Правильно я говорю, Димыч? Ну, по-моему, теперь я всё рассказала. Вопросы к докладчику есть?
— Есть! Скажи, почему ты не отвечала по телефону?
— А у меня его нет! Наверное, братья-разбойники забрали! — с сожалением ответила Татьяна.
— Петровна! — повернулась Зина к старушке. — Скажите, пожалуйста, откуда вы узнали о Тане, ну что она находится в этом доме?
Григорьева ответила надтреснутым голосом:
— Я нашла эту стройку на окраине ещё днём, а вечером, когда ушли строители, пробралась туда через дырку в заборе, чтобы переночевать. На втором этаже не хотелось оставаться без крыши, и я вернулась на первый этаж. Только облюбовала местечко внизу за одной из стен на длинной скамейке и смела с неё мусор, как услышала звук мотора во дворе. Я подумала, что приехал хозяин дома, и спряталась под скамейку. В проёме я увидела двух чуреков, — Петровна взглянула на Таню и исправилась, — то есть двух кавказцев. Они несли связанную девушку с длинными светлыми волосами: впереди один держал её подмышки, а второй — за ноги. Они потащили ее наверх. Я испугалась. Думала, что они начнут с ней творить непотребные дела, а я, слабая женщина, не смогу ей помочь. Но эти двое сразу вернулись вниз и уехали. Я ещё полежала некоторое время, гадая, жива ли девушка, а потом полезла наверх. Вот и всё!
