— Почему? — перебила Петра Танюшка. — Собственность переходит к супругу.
— Только у Лили не было супруга: со мной она развелась, когда я был в колонии, а с Умрихиным они были в гражданском браке. Так захотел сам Умрихин, думал, что всё правильно рассчитал. В случае конфискации имущества у него могли забрать только машину и маленькую квартирку в городе, которую он позже переоформил на свою сестру. Лиля же была очень предана да ещё сильно любила его, поэтому о вероятности предательства он даже не думал.
Убийство Лили произошло, как гром с ясного неба. Он, еле оправившись от удара, срочно нанимает хорошего адвоката и оформляет опекунство, заметьте, при живом отце! Теперь он может спокойно распоряжаться имуществом, хозяйкой которого теперь является маленькая Таня. Поэтому он не отпускает её от себя, выполняет все её прихоти, чтобы не настроить девочку против себя. Конечно, у него теперь есть счета, но вся гостиница и дорогой участок у моря, на котором она стоит, являются собственностью Тани. Она бы никогда об этом не узнала, если бы недоброжелатели её отчима не открыли бы ей эту тайну.
Она просила совета у меня, как ей быть теперь со всем этим. Я ничего определённого ей не посоветовал, только напомнил, что всё-таки Умрихин является настоящим хозяином гостиницы и участка. А у Танечки была другая правда: «Моя мать погибла из-за этой гостиницы, значит, он недостоин этого богатства». Она хотела в восемнадцать лет потребовать у Умрихина все документы на свою собственность. Мы ещё немного посидели в кафе, она просила рассказать, как мы с Лилей поженились, какими были бабушки и дедушки.
Потом я довёл её до гостиницы, она мне протянула какую-то безделушку, серёжку вроде. Сказала, что это будет талисманом для меня или оберегом. Мы договорились с ней встретиться утром на пляже. Я отправился в свою гостиницу, шёл, ничего не замечая вокруг, думал о своей жизни, о дочери, о том, как распорядилась судьба, что моя дочь при живом отце чувствовала себя круглой сиротой. Потом я стал радоваться, что всё-таки нашёл дочку и теперь не расстанусь с ней. Зачем нужны эти участки, гостиницы, деньги, что это не самое главное. Главное, что теперь мы вместе. Потом я услышал сзади быстрые шаги, но не придал этому значения. Оказывается, догоняли меня. Я вдруг почувствовал, как на голову мне обрушился свод небесный, в глазах вспыхнул яркий свет. Потом я очнулся в палате, не здесь, в другой — в реанимации. Мне сказали, что у меня сильная черепно-мозговая травма. Вот лежу здесь, и даже дочь не приходит, не знает, наверное, что я в больнице. Вы не могли бы ей сообщить?
— Хорошо! Обещаю, если сумею её найти. Я давно её не встречала, — поспешила ответить Таня дрогнувшим голосом. — Пётр, к вам приходили из милиции?
— Да, был следователь сразу, как я пришёл в себя от наркоза.
— И что вы ему рассказали?
— Нечего было рассказывать. Сказал, что слышал сзади шаги, но не видел напавшего. Следователь, правда, почему-то интересовался серёжкой у меня в руке. Я сказал, что нашёл её. О дочери не стал говорить, мало ли что.
Когда посетительницы уходили, Пётр спросил, увидятся ли они ещё когда-нибудь.
— Всё может быть! До свидания. Выздоравливайте! — попрощалась Татьяна.
И когда она подошла к двери, Пётр попросил:
— Таня, найдите, пожалуйста, дочь!
Татьяна, смутившись, молча кивнула.
Из больницы все отправились в прокуратуру, где пришлось томиться под кабинетом следователя долгих сорок минут. Их вызвали, когда закончился допрос и из двери вывели в наручниках похитителя Тани — младшего из братьев.
Татьяна ещё у двери спросила следователя, можно ли попросить свидания с девушкой, с которой вместе сидели в камере предварительного заключения:
— Она была арестована за драку, побила свою соседку.
Следователь посмотрел в своих бумагах и ответил, что её выпустили до суда.
— Дайте, пожалуйста, её адрес, — попросила Таня. — Вы ничего плохого не подумайте. Я хочу её отблагодарить за моральную поддержку нас в камере.
Следователь пожал плечами и, заглянув опять в бумаги, назвал адрес. Но Татьяна не собиралась уходить, она попросила ещё минуту внимания и уселась без приглашения на стул напротив мужчины:
— Мы можем уже уехать? С нас сняли подозрения?
— Пока нет. Идёт следствие, ещё не всё ясно. Придётся вам ещё пожить в наших местах. Ничего страшного: купайтесь, загорайте, в общем, отдыхайте.
Таня, опершись о стол локтями, вкрадчиво сказала:
— У меня есть очень важная информация об убийстве Татьяны Жизняевой.
— Да? — удивился следователь. — А позвольте спросить, почему вы не сказали это на допросе?
— Всё просто! Я узнала об этом час назад.
— Слушаю вас, — сдался мужчина.
— Вы приходили в больницу к Петру Жизняеву? — спросила Таня, делая ударение на первом слове.
— Нет, а в чём дело?
— Дело в том, что вы не сложили два плюс два.
— Да? — удивился следователь нахальству сидящей перед ним подозреваемой.
— Да! — настаивала Танечка. — В больнице лежит Пётр Жизняев, а убитая — Татьяна Петровна Жизняева. Вам это ни о чём не говорит?
— Думаете, вы самая умная, а здесь все дураки работают? — рассердился мужчина. — У вас всё?
— Нет, не всё! — вконец обнаглела Таня. — Выслушайте меня, что я сегодня узнала от Петра в больнице. Я теперь знаю, кому была выгодна смерть девушки.
И Танюшка поведала всю историю жизни Петра Жизняева и в заключении рассказала о встрече отца с дочерью и об имущественном интересе отчима Тани.
По мере повествования лицо следователя светлело и в глазах проявлялся интерес. Он записал показания, задал ещё несколько вопросов, и Татьяна гордо покинула кабинет.
— И это дело сделано! Теперь идём к…, — Таня заглянула в бумажку с адресом, — Светлане Пининой. Петровна, знаешь, где улица Степановых сорок три?
— Знаю: за почтой, в переулке, — проскрипела Григорьева.
Приближаясь ко двору Светы, подруги еще издали услышали женские крики, визг и лай собаки. Они поспешили на шум и стали свидетелями безобразной драки между их бывшей сокамерницей и худой высокой женщиной на территории Пининского двора прямо перед калиткой. Женщины таскали друг друга за волосы, причём каждая старались пнуть соперницу ногой. Большая лохматая дворняжка рвалась с цепи к скандалисткам, своим бешеным лаем перекрывая вопли и мат дерущихся. Таня и Петровна бросились растаскивать женщин. Старушка была отброшена взбешённой Светланой, а Таня получила оплеуху от другой драчуньи. Вот это было сделано зря! Разгневанная Татьяна подняла стоящее рядом ведро с водой и окатила обеих товарок с головы до ног. Тут же воцарилась тишина. Враги, разбежавшись в стороны, только отплёвывались и отряхивались.
— Что же ты делаешь? — возмутилась Таня, обращаясь к Свете. — Только что выпустили тебя, суд на носу, а ты опять драться!
— Она сама пришла ко мне!
— Она же провоцирует тебя, а ты будь умнее!
— Зачем пришли? — оглянувшись на Зину и Петровну, спросила Пинина. — И бомжиха с вами?! Да одета как! Фу ты, ну ты! Это что, слёт сокамерниц?
— Зря насмехаешься! Мы долг пришли отдать, — ответила Татьяна.
— Да?! — заинтересовалась Света в то время, как её соседка боком, стараясь не привлекать внимания, выскользнула со двора в приоткрытую калитку.
— Я всегда выполняю свои обещания! — заявила Таня, протягивая три тысячи рублей. — Купи новый мобильник.
— О да! — почти промурлыкала от удовольствия растрёпанная и красная Светлана, любовно складывая купюры вчетверо.
— Прощай! — крикнула Танюшка уже с улицы, догоняя подруг.
Глава 25
Вечером позвонил Валерий узнать, нашлась ли Петровна. Зина передала мужу историю Петра Жизняева, сообщила, что были в прокуратуре. Димыча заинтересовала новость, и он решил позвонить следователю, а жене ещё раз наказал:
— Сидите все в номере и никому не открывайте дверь.
Девушки стали накрывать стол к ужину. Голодной Петровне приказали не суетиться под ногами, а сидеть смирно на диване и ждать еду.
После ужина всё-таки, вопреки запрету Димыча, решили пройтись по набережной.
Стоял чудесный тихий южный вечер. На низком тёмно-синем небе легкомысленно мерцали серебряные звезды, и, склонив голову и чему-то задумчиво улыбаясь, смотрелась в искрящуюся морскую гладь луна.
Подруги спустились вниз, к воде, и, вдыхая запах йода, свежести и водорослей, медленно пошли по песку. К ногам подкрадывались ласковые волны, нашёптывая о чём-то сокровенном, и устало возвращались к томно вздыхающему морю. На пути оказалась знакомая коряга, на которой удобно разместились втроём. Не хотелось ни о чём говорить: было жаль нарушить фантастическое очарование этой ночи, прервать чудесную симфонию хрустального оркестра морских волн. Время шло, и надо было возвращаться в гостиницу. Наверху звучала популярная музыка, прохаживались нарядные отдыхающие, продавцы убирали товар и складывали палатки.
