Девушка не ответила.
Внезапно виконт резко отвернулся от нее, обегая глазами гостиную. Лицо его исказилось от гнева.
— Где он? — Голос Эдварда был резким, точно скрежет стального клинка о скалу. — Где Латчетт?
— Эдвард! — Возмущенная леди Баллард демонстративно схватилась за сердце. — Что за тон! В моем доме?
— Где… Прости, Антония. А где же мачеха и сводный брат мисс Гранвилл? Я думал, они приехали с ней.
— Да, приехали, — холодно ответствовала графиня. — Но, поскольку они утомились с дороги, я предложила им прямиком отправиться в Челси. Им необходим отдых. У нас еще будет время достойно принять их.
Эдвард, нахмурившись, мерил шагами комнату, не глядя на Линдсей, которая съежилась в самом темном уголке, словно желая провалиться сквозь землю.
— Присядьте, Линдсей, — предложила леди Баллард, неодобрительно глядя на племянника. — Выпьем чаю, а потом вам покажут ваши комнаты.
— Вынужден покинуть вас, — ни с того ни с сего заявил виконт.
Он направился к двери, но, словно спохватившись, вернулся к тетушке и поцеловал ее в щеку.
Прости, пожалуйста, — шепнул он ей на ухо. — Я все объясню, но только не сейчас. Меня призывает одно неотложное и очень важное дело — вопрос чести. Веришь?
Графиня кивнула, и Эдвард улыбнулся.
— Спасибо. Не забывай, что сегодня ты собиралась лечь спать пораньше.
— Будь осторожен, Эдвард. Что бы там ни происходило, умоляю, будь осторожней.
Упоминание о вопросе чести глубоко растревожило почтенную леди.
— Не бойся. Бояться абсолютно нечего. — Глаза тети и племянника на миг встретились, а потом виконт повернулся к мисс Гранвилл. — До свидания, Линдсей. Скоро увидимся. Очень, очень скоро, моя радость.
Глава 9
В зеркале на трюмо мерцали огоньки свечей и отсветы камина. Эмма, приставленная графиней в камеристки мисс Гранвилл, стояла за спиной своей новой госпожи, методично проводя посеребренным гребнем по роскошным волнам, спадавшим на плечи девушки.
— Какие прекрасные волосы, мисс. — На розовощеком круглом личике Эммы не отражалось и тени печали, карие глаза восхищенно разглядывали отражение в зеркале. — Ни дать ни взять — золотистый шелк.
Линдсей улыбнулась. Она совсем не разделяла восторгов служанки по поводу своей внешности.
— Когда мы про вас услышали, мисс, так прямо диву дались, — беспечно щебетала Эмма. — Мы-то думали, у ее светлости и в помине нет никакой родни по мужу, а тут вдруг вы объявились. Вот здорово-то. Оказывается, она не одна-одинешенька на белом свете.
Происшедший день был перенасыщен впечатлениями, поэтому Линдсей очень утомилась и впала в какое-то приятное, бездумное оцепенение, она слушала болтовню горничной, практически не вникая в смысл.
— Конечно, — продолжала Эмма, высокая крепкая девушка не старше самой Линдсей, с загадочным видом нагибаясь к уху юной госпожи, — ее светлость не то чтобы совсем одинока, раз уж у нее есть он. Но от него трудно ожидать хоть какого-то утешения для чувствительной и мягкосердечной дамы.
Хотя графиня и подарила сегодня Линдсей изумительную брошь, девушка все равно изумилась, что кто-то считает леди Баллард чувствительной. После чая сия «мягкосердечная» особа несколько часов напролет безжалостно муштровала Линдсей, наставляя о том, что требуется знать и уметь «благовоспитанной леди из высшего общества». Под конец бедняжка едва сдерживалась, чтобы не закричать. Ей хотелось лишь одного — опрометью выбежать прочь, вскочить на коня и во весь опор мчаться назад, в любимый Корнуолл.
Что же делать? Как выбраться из этой ужасной переделки? И что подумает Антон, если в самом скором времени не увидит свою сообщницу или хотя бы не получит от нее весточки? До сих пор Линдсей почему-то надеялась, что, увидев ее в Лондоне, виконт и его тетушка в ту же секунду поймут, до чего она не подходит к их изысканной жизни, — и немедленно отошлют домой.
— Вам, верно, хочется побольше узнать о нем. Знаете, мисс, о нем такие истории ходят, что просто в дрожь бросает. Вы меня понимаете?
Под прилежными взмахами расчески голова Линдсей легонько покачивалась туда-сюда.
Нет, лениво размышляла девушка, правильно, что она не сказала Антону о сделанном ей предложении. Наверняка он разозлился бы и стал угрожать Хаксли. Бедный Хаксли ведать не ведает, какой опасности подвергается из-за своих матримониальных планов.
Только тут до нее вдруг дошли последние слова Эммы.
— Ты говоришь о лорде Хаксли?
— Ну да, мисс, о нем. Ах, какой красавчик, любая голову потеряет, но такой мрачный, прямо беда. С таким связываться опасно.
Линдсей уставилась в зеркало на камеристку.
— Что… — Она и сама чувствовала, что теряет голову, и это ощущение наполняло ее приятной истомой. — Какие еще истории о нем рассказывают?
Эмма неопределенно помахала расческой.
— Ну… всякие. О его поездке в Индию, например, где он приобрел немало странных и загадочных привычек. И что сердце у него каменное, а не настоящее. И что стоит ему захотеть, любая леди вмиг становится его рабыней, но он быстро их всех бросает. И еще говорят, мужчины боятся его не меньше, чем женщины.
— Почему? — Линдсей испуганно поднесла руку к горлу.
— Ой, я толком и не знаю. — Эмма принялась с новым пылом орудовать гребнем. — Я просто упомянула об этом, что бы вы с ним держали ухо востро. Вам, верно, придется водить с ним компанию, так что помните. Вы ведь такая красивая и со всем еще молоденькая.
У Линдсей перехватило дыхание, сердце затрепетало в груди, а откуда-то изнутри вновь поднялось непонятное жаркое томление. Хаксли… Сегодня, несколько часов назад, он склонялся над ней. Эти прямые черные брови, сверкающие глаза, темные кудри мерещились ей и сейчас. Он улыбнулся — перед тем как рассердиться непонятно на что, — и изгиб его рта почему-то напомнил девушке тот день в Пойнт-коттедже, когда его губы касались ее губ, глаз, шеи, а потом… Вспомнив, как щекотали кожу волосы виконта, пока он целовал ее грудь, Линдсей невольно закрыла глаза.
— Мисс, что с вами? Вам дурно?
Резкий голос Эммы заставил девушку открыть глаза.
— Нет-нет, — умудрилась произнести она чуть слышно. «Какая же ты испорченная девчонка! Должно быть, именно таких миссис Радклифф в своих романах и называет „распущенными“». Линдсей не сомневалась, что порядочной девушке не пристало быть распущенной.
— Нет, мисс, у вас совсем больной вид. Позвольте я уложу вас в постель. Вам сегодня нелегко пришлось.
— Все хорошо, — покачала головой Линдсей. — Честное слово.
Рано еще спать — надо подумать. И составить хоть какой-то план действий. А еще для успокоения не мешало бы на сон грядущий написать очередную главу последней выдуманной истории.
