— Понял. Жду.
Я кое-как села и, пытаясь унять вырывавшееся из груди сердце, рискнула шепнуть:
— Что-то случилось?
Едва угадывавшийся в сумерках занимавшегося утра силуэт шевельнулся:
— Эти идиоты очнулись. Едут систему чинить.
И я посчитала это знаком судьбы — если уж в творившийся между нами горячечный хаос жизнь вмешивалась даже таким топорным образом, это о чём-то да говорило.
Я успела сбежать в ванную, прежде чем в квартире появились специалисты, устранили неполадку, перезапустили систему и разблокировали комнаты.
Всходившее солнце я встречала, бесцельно пялясь в окно своей спальни, а ещё до обеда выяснилось, что два оставшихся мероприятия, которые мы обязаны были посетить, по разным причинам отменили.
Уваровы оказались свободны как минимум на месяц вперёд — оставаться в Москве нам было незачем. Точнее — мне. Супруга в столице задерживали дела.
За завтраком, во время которого я плохо соображала, куда себя деть, именно об этом он и объявил:
— У меня на носу две сделки. Моё присутствие потребуется в одном из офисов сегодня, завтра и послезавтра. Но ты совершенно свободна.
Я кивнула, хоть и слышала в его словах скрытый вопрос. Он тоже какое-то время молчал, и тишину квартиры нарушал только звон столовых приборов.
— Можешь отправляться домой. Можешь… оставаться. Решай сама.
Сердце скукожилось, а потом застучало с удвоенной силой. Он проговорил это таким равнодушным тоном, что… для чего мне тут оставаться?
Или… или это такая проверка на вшивость? Какой-нибудь тест? Вот сейчас я отвечу, что остаться не прочь, и он решит, что у меня на столицу какие-нибудь свои коварные планы. Что я здесь кого-нибудь себе завела. Не на это ли он позавчера намекал?
Хватило же ему бестолковости меня в таком обвинить!
И потом… я боялась. Я боялась того, что могли принести с собой новые ночи. Но больше всего боялась того, что это ничего не изменит.
Он возьмёт меня, как трофей. Просто чтобы утолить свою естественную потребность. Но это никак не изменит наших с ним отношений. Я так и останусь для него под подозрением. Потенциальной угрозой. Чужачкой и незнакомкой.
Поэтому я, отхлебнув кофе, аккуратно опустила кружку на блюдце и приказала себе поднять на него взгляд:
— Я поезду домой. Если не возражаешь.
Он всего на секунду задержал на мне взгляд, поиграл желваками и кивнул:
— Как угодно. Машина будет готова через час.
Отодвинул свой кофе, забрал со стола телефон и покинул столовую, оставив меня наедине с недоеденным завтраком.
Больше в тот день я его не увидела. Уваров отбыл в офис ещё до того, как охрана, подхватив мои дорожную сумки, сообщила, что авто дожидается меня внизу.
Спустя несколько часов я уже поднималась по ступеням крыльца Уваровского особняка, будто никуда и не уезжала. Будто не было этого московского сумасшествия. Его рук на моём теле, его губ на моём обнажённом плече…
А следующий день принёс собой визит неожиданного гостя, и ближе к обеду я пила чай на примыкавшей к одной их частей дома веранде в компании Ольги Савельевой — жены Павла Савельева, одного из друзей моего мужа.
— Я, правда, должна была, предупредить, — очаровательная блондинка смущённо заправила за ухо прядь, — но проезжала мимо и решила заглянуть. Надеюсь, ты не сильно против.
— Нет, конечно! — я заёрзала в своём плетёном кресле от неловкости.
Ольга была среди гостей на нашем званом ужине, и оказалась очень приятной в общении. Мне она сразу понравилась.
— Я просто… я совсем не ожидала, что кто-то захочет навестить именно меня.
Голубые глаза Ольги округлились:
— Шутишь! Да о тебе только и разговоров, — улыбнулась она и схватила с блюда карамельный кекс. — Просто они пока точно не знают, как к тебе подступиться. Всех очень волнует твоя необычная история, понимаешь?
— Не уверена, — вздохнула я.
— Ну, они не сообразят никак, что ты за человек.
— Одинокий… человек, — я поздно спохватилась, слова уже вылетели наружу, заставив Ольгу отвлечься от кекса.
— Извини. Как-то само собой вышло, — пробормотала я. — Просто… нелегко так сразу вписаться во все рамки и правила.
— Поля, послушай, — изящная бледная ладонь вдруг накрыла мою руку, но в этом жесте не было и грамма покровительственности, какой меня одаривала тётка. — Если тебе вдруг понадобится компания — просто поговорить, прогуляться, развеяться… ты всегда можешь обратиться ко мне. Пашка с Глебом — друзья почти с самого детства. Он мне как брат, понимаешь?
Я сглотнула и позволила себе робкий кивок:
— Спасибо.
— Совершенно не за что. Я ещё на свадьбе хотела к тебе подойти, но… не знаю… ты выглядела такой… как звёздочка… молчаливая и далёкая. Я не решилась.
В мягком Ольгином голосе слышалось столько теплоты и участия, что мне разреветься вдруг захотелось. Но она и тут пришла мне на помощь — разломила кекс и сунула один кусочек в рот.
Я невольно внутренне сжалась, ожидая вердикта.
— М-м-м-м… обожаю домашнюю выпечку! Кто у вас так вкусно печёт? Только не говори, что Смилянский.
Я зарделась и помотала головой.
— Н-нет. Это я. Я… это у меня хобби такое. Пеку что-нибудь почти каждый день.
Ольга уставилась на меня, перевела взгляд на зажатые в пальцах остатки карамельного кекса, потом — вновь на меня.
— Серьёзно?
Я смущённо кивнула.
Ольга какое-то время молчала, а потом вдруг прищурилась:
— Слу-у-у-шай. У меня есть к тебе предложение.
Глава 43
Я смотрела на свою новую знакомую с открытым ртом. Ну, она не стала бы так шутить, верно? Но и в то, что Ольга говорила совершенно серьёзно, я пока тоже поверить не могла.
— Извини, я, кажется… кажется, я не совсем правильно поняла… ты хочешь заказать у меня выпечку?
Ольга закивала, подхватив с блюда новый кекс — с кокосовой стружкой.
— Обожаю кокос… Да. Да, я хочу заказать у тебя партию таких вот кексов. Можно и одинаковых, а можно — разных. Сама я готовить, ну, не особенно-то умею, да и зачастую просто некогда. А твои кексы… это нечто.
Я хлопала ресницами, продолжая сомневаться.
— Да я ведь и печь-то начала совсем недавно… разве у новичков что-нибудь заказывают?
Ольга отвлеклась от поедания кокосового кекса, отложив выпечку на усыпанную крошками тарелку.
— Поль, а ты почему это свои заслуги так принижаешь? Это кто тебя такой гадости научил?
Я растерянно пожала плечами, подавив всплывшее из детства желание поковырять пальцем краешек скатерти.
— Да никто. Просто это же правда. Ну, что я новичок. Я эти кексы всего второй раз пеку. Да и с начинкой вон, кажется, переборщила. Кое-где повылазила.
В Ольгином взгляде разгоралось почти материнское участие, и у меня что-то защемило в груди. Сильно-сильно. Я этой фантомной боли ужа давно не испытывала, потому что ну как можно тосковать по матери, если у меня её никогда и не было? Если я никогда не знала, каково это — чувствовать её заботу, её участие и любовь.
А тут вот… дикость какая-то. Почти незнакомый мне человек… Правда, Ольга как раз в материнстве много что знала — они с Павлом воспитывали двух сыновей.
— Поля, это ведь совершенно не важно, сколько ты за плитой простояла — год или два дня. Если у тебя что-то не получается — это нужно уметь признавать, но и если получается — уметь признавать нужно тоже. Понимаешь? Вот я тебе говорю, что получается. И врать мне тебе совершенно незачем. Будь твои кексы несъедобными, я бы пустого чаю попила, а я к тебе вот, сразу же с предложением.
От этих её слов я совсем растерялась. Должно быть, мне куда легче, да и привычнее, было бы критику пережить — на неё я реагировать худо-бедно умела. А вот на похвалу…
— Спасибо, — спохватившись, промямлила я. — Я просто… я такого совершенно не ожидала.
Ольга вернулась к кексу, но всё же скосила на меня взгляд:
— Неудивительно. Признавайся, сколько знакомств тебе уже навязали с дальним прицелом? В Москве, наверное, было не продохнуть от этой толпы.
