— А что дальше?
— Дальше тропа уходит вправо, и еще часа два-три идет по ущелью вдоль реки, пока не выходит к дороге.
— А там можно поймать такси?
— Трудно сказать наверняка… скорее всего да, но все равно нам не хватит времени.
— А мне кажется, что хватит. Смотри, два часа вниз, три часа до дороги, ну час еще туда-сюда, итого мы еще засветло сможем поймать такси и вернуться в Наггар. Мне хочется посмотреть на эту деревню, и кроме того я не люблю как утюг ходить туда и обратно по одной и той же дороге. Пошли, Радж. Я тебе доплачу за этот дополнительный кусок пути… еще двести рупий, ок?
Радж колебался, хотя двести рупий уже почти перетянули чашу весов на мою сторону. Наконец он решился.
— Только пообещай, что в Малане ты будешь идти ТОЛЬКО по тропе, не будешь сходить с нее, не будешь ни с кем заговаривать, ведь если что — спросят не только с тебя, но и мне достанется. Даже если кто-то, будь то ребенок или взрослый, позовет тебя, ни в коем случае не сходи с тропы.
— А зачем же они будут меня звать, если сами знают, что мне нельзя никуда отклоняться? Зачем же меня провоцировать, это ведь самый настоящий обман?
— …Ну вот так…
— Ладно, Радж. Пошли.
Путь вниз оказался красивым, но непростым. Тропа очень круто уходила вниз, так что порой казалось, что за очередным уступом она просто пропадает, но каждый раз, подходя к самому краю, я обнаруживала ее, уходящую дальше в немыслимом зигзаге. По обеим сторонам вздымались скалы, вокруг тропы рос кустарник, среди которого густыми облаками кучковались заросли великолепной конопли. Конопля облепила долину Кулу вообще полностью снизу доверху, сделав из нее своеобразный рай для любителей покурить травку, но здесь кусты ее были особенно пышны. (Может, Рерихи потому и остановились именно в Кулу?:))
Почти полчаса мы шли круто вниз, когда вдруг справа я увидела в стене сплошных скал едва приметную тропку. Ни за что в жизни не смогла бы ее распознать, если бы Андрей в свое время не научил меня видеть горные тропинки в скалах — это невозможно объяснить. Например, Андрей показывает на склон и говорит — смотри, там тропа. Стоишь, приглядываешься, минуту, другую — нет, ничего не видно — склон как склон, совершенно однообразное нагромождение камней, травы и кустов. Отводишь взгляд, проморгаешься, и снова. И раз так на десятый вдруг обнаруживаешь — да, точно, там есть тропа! Но видишь ее даже как бы не глазами, вернее не тогда, когда смотришь прямо в упор. Чтобы заметить такую тропу, надо смотреть на нее словно украдкой, бросая взгляды бокового зрения на местность, и тогда вдруг проявляется чуть более светлая извилистая полоска на склоне. Смотришь туда в упор — нет, ничего нет. Снова сканируешь боковым зрением — точно, есть полоса. И ходить по таким тропам можно точно так же — обнаруживая ее повороты боковым зрением.
— Радж, смотри, там тропа, куда она ведет?
Я спросила просто так, чтобы постоять минутку и отдышаться, но вопрос произвел на Раджа неожиданный эффект. Показалось, что он даже испугался.
— Пойдем, Майя, у нас мало времени.
— Ну и что тебя так напугало?
— Ничего, просто не хотелось бы идти в темноте по горам, и я…
— Нет, Радж, ты меня не проведешь. Ну-ка давай рассказывай, я тебе плачу деньги не за то, чтобы ты просто меня гнал тут как козу, и раз уж ты мой гид, вот давай и работай гидом, рассказывай о том, что мне интересно.
— Так я и рассказываю…
— Вот и рассказывай, только не ври мне, Радж, я плачу деньги не за вранье, и вообще это не по дружески.
Продавливание в сторону «дружбы» помогло, — индусы довольно чувствительны к словам «друг», «нечестно» и т. д. Насколько они непунктуальны и бесцеремонны, настолько же совестливы. Как-то на пути из Дели в Кашмир в наш автобус в очередной раз на остановке заскочили продавцы всякой всячины, и я захотела купить связку бананов. Индийские бананы совершенно не похожи на те, что продаются у нас — они маленькие, сантиметров по пятнадцать в длину, и вкус у них терпкий и приторный. Ну и конечно они очень дешевые. Продавец назвал мне цену в двадцать рупий за связку весом в килограмм. На наши деньги это около пятнадцати рублей, так что я, не раздумывая, потянулась за деньгами, но что-то мне не понравилось в глазах продавца, и я решила у соседа-индуса спросить — сколько стоит такая связка бананов. «Восемь-десять рупий, мэм». Узнав, что с меня продавец просит двадцать, он неожиданно принялся его… стыдить! Именно стыдить, а не ругать, как это можно было бы предположить. И продавцу — взрослому мужчине — стало стыдно, он прямо таки съежился, виновато улыбался, умоляюще смотрел на меня, извинялся перед всеми (!) пассажирами автобуса, взял десять рупий, сказал пять раз спасибо и так и ушел пристыженный. Вот и сейчас указание на недружественность поведения Раджа сработало, и он принялся заглаживать вину.
— Эта тропа ведет к пещере, удивительно, что ты ее заметила… эта пещера необычная, и к ней лучше не ходить.
— Что, тоже возьмут штраф??
— Нет, ее никто не охраняет и войти туда может любой, кто захочет… но никто не хочет.
— Змеи? Пауки? Опасный обрыв? Что там?
— Как тебе сказать, Майя… это трудно объяснить… только не подумай, что я тебя обманываю, я не обманываю…
Знаком я успокоила Раджа, чтобы он перестал дергаться.
— Эта пещера называется «пещера украденных жизней».
— Интересное название! Это опасно?
— Не то, чтобы опасно, нет, это безопасно, но у каждого это по-разному, и чаще всего это трагедия… я туда боюсь ходить, но там был мой старший брат, он рассказал обо всем, что с ним случилось, или не обо всем…, сейчас уже не узнать. После этого он не смог больше жить, как раньше, он стал несчастным, очень несчастным, уехал из этих мест, и много лет мы уже ничего о нем не знаем. Эта пещера делает людей несчастными, и наша семья тоже пострадала. Она украла моего брата.
Было довольно жарко, и мне не хотелось прямо сейчас выслушивать истории о разбитых семьях, это мало трогало. Для индусов семья значит еще больше, чем для европейцев, намного больше, но называть жизнь человека потерянной только из-за того, что он навсегда покинул своих родственников — это уж чересчур. Но ведь что-то там происходит, если люди вот так все бросают и уходят? Мне бросать нечего, я и так уже все бросила (всплыла и растворилась боровообразная физиономия главного редактора — слишком уж она не вязалась с этими красотами).
— Ну ладно, Радж, довольно мистики. Мне нужно знать одно — если я туда пойду (при этих словах смуглое лицо Раджа слегка побледнело), то мне не угрожает никакая опасность? Я имею в виду реальную опасность, нормальную, без мистики. Чертей и богов я не боюсь, у нас в России с этим дефицит, так что я буду только рада, если повстречаю что-нибудь подобное.
— Нет, ничего такого опасного там нет. Только будь осторожна, здесь можно сорваться и здорово пораниться об острые камни.
— Это меня волнует меньше всего, я неплохо умею карабкаться. Ладно, я ненадолго — просто схожу туда, посмотрю. И не смотри так обреченно, я не очень-то верю в духов и в привидения.
Тропинка оказалась не слишком отвесной, подниматься по ней было несложно, а вот спускаться, как обычно, будет сложнее… ну да ладно, опыт есть. Пока карабкалась, вспомнила, как с Андреем ездила в Коктебель, там сразу за холмом с могилой Волошина есть небольшая скала, тропа подходит к ней и дальше идет прямо вертикально вверх. Забравшись метров на 10 вверх, мы занялись сексом, стоя на небольшом выступе, где едва мог встать один человек. Остроты ощущениям придавало то, что прямо под нами метрах в трехстах расстилалась пропасть долины. Прижимаясь спиной к скале, уцепившись руками за выступы справа и слева и обхватив Андрея ногами, я повисла на нем, отдаваясь ощущениям, разливающимся вверх и вширь по телу с каждым его движением, и впитывала в себя неохватность расстилающегося во все стороны пространства…
Поднявшись метров на двадцать вверх, я обнаружила скальную полочку, уходящую вверх и вправо, которая еще через двадцать метров вывела прямо к пещере. Вход густо зарос кустарником и марихуаной, и был к тому же так расположен, что заметить его можно было, лишь подойдя вплотную. Внутри было гулко, сухо, совсем не страшно и довольно уютно. Здесь можно прекрасно отдохнуть в тени, почитать книжку. Неглубокая — всего метра три, а вот как раз место, где можно посидеть. Наверное, тут сидел и брат Раджа и другие… и ничего особенного. Впечатлительные эти индусы, ей богу. Над противоположной стеной ущелья парили птицы, небо было ярко-голубым, сидеть было удобно и мало-помалу наползла легкая дрема. Сказывалась усталость от проделанного пути. Подремлю минуту-другую и пойду…
Но подремать не получилось, и, поерзав туда-сюда попой и так и не найдя удобной позы для сна, я решила на этом завершить посещение достопримечательности. С некоторым сожалением констатировав отсутствие привидений, таинственных происшествий и вообще чего бы то ни было, я стала аккуратно спускаться вниз. Еще на скальной полке я заметила, что Раджа нигде не видно — наверное, опять завалился за какой-нибудь камень и отсыпается. Спускаться было нетрудно, поскольку в отличие от крымских скал, где почти каждый камень «живой», здешние горы довольно прочные, и если уж ухватилась за выступ, то можно было уверенно за него держаться. Словно опровергая мою самоуверенность, у самой тропы из под ноги внезапно выскочил камень, я потеряла равновесие и грохнулась вниз, пролетев, к счастью, не более полуметра, но при этом очень больно ударилась бедром, и, преодолевая выступившие слезы, несколько минут сидела в траве, пока боль не утихла.
