В углу сидит до ужаса несчастный мастер Клоту.
Сначала как-то стремался принимать ванну при таком количестве свидетелей. Раздевание, как известно самому глупому человеку в мире реальном, процесс сугубо интимный и не предназначен для обозрения большого круга лиц. Хотя, наверное, Маша с Женей, две девушки, меня поправят, что процесс сей не для большого круга лиц, если за то большие деньги не платят.
Но вот потом как-то отвык. Я ж перед доктором раздеваюсь, а узбеки — то так, предмет мебели тут, не больше.
Впервые я присмотрелся к своему телу.
Сны не сильно меня обидели.
Паренек обычный. Я сам лет пять назад такой был, пока в руки к гендиру не попал. Ну, и прочие товарищи плюс регулярные тренировки сделали из меня что-то более интересное, чем студиозус ординарис пивозависимус.
Руки-ноги есть, на левой руке идет шрам, как от сильного ожога. Это когда меня будить пытались, врачеватель прикладывал раскаленное железо. Доктор Менгеле хренов. Ноги целы, ногти подстрижены как на ногах, так и на руках. Аккуратно так. Пальцы тонкие, мальчишеские, костяшки не набиты. А у меня набиты были…
Мышцов нету почти что. Грудь безволосая, пах вот только чуть зарастать начал. Нет, не больше четырнадцати мне тут… Хотя?
О подонки. Ну на кой тут грудь брить-то? Волоски вот как раз пробиваться начинают, мелкие красные точечки обозначились, и кожа дико чешется. Что за обычаи дурные? Надо б их отменить… Не фига. Если уж местных жителей так поросль на груди оскорбляет, то я тогда буду рубашки с высоким воротом носить.
Посмотрел, и снова откинулся в купальне, расслабился. Лицо немного чесалось, отросшие волосы чуть щекотали затылок. Надо будет подровнять и хорошо вымыть… Интересно, а тут что-то вроде шампуня есть?
Нерешительно придвинулся раб, ещё мальчик, с ножницами и ещё какими-то принадлежностями. Точильный камень, что ли?
— Ты чего?
— Стрижка, Ваше Высочество! — Рухнул на колени раб.
— Так давай, стриги…
Раб подточил на камне большие ножницы, и принялся за мою шевелюру. Ножницы глухо щелкали, вниз летели клочья волос. Быстро, сноровисто. Полные руки пережимали пряди, ножницы быстро отхватывали кусок, потом снова.
— Короче стриги, нечего тут разводить! — Потребовал я.
Ножницы отлетели как ошпаренные, а раб низко склонился передо мной. Потом стал стричь короче. И ведь это не классика "под горшок", когда на голову одевают горшок… Кстати, всегда думал, а почему именно "под горшок"? Что, горшок обязательно одевать? А почему нельзя обойтись ленточкой, вокруг головы повязанной?
Шик-шик-шик… Ножницы порхали вокруг моей головы, иногда раб останавливался и затачивал их снова. Но закончил сравнительно быстро, еще пара работ подтащили поближе зеркало.
А что, ничего получилось. Чуть побольше сверху, чуть поменьше по бокам. Ладно, это ж сон, и так сойдет.
Взмахнул рукой, прогоняя их, откинулся назад, прикрыл глаза. Теплая вода приятно ласкала тело, свежая голова обдувалась легким теплым ветерком. Как же хорошо… Вот век бы такое снилось, а?
Идиллии помешал лакей, прооравший у двери.
— Её Величество! Королева! Соединенного Королевства Ильрони! И Альрони! приглашает Его Высочество! Наследного принца! Соединенного Королевства Ильрони! И Альрони! Прибыть в Зеленый Парк!
Сказал всю цитату с выпученными глазами и захлопнул пасть, застыл, как рыба в воде.
— Прибуду. — Сказал я, со вздохом выползая из купальни. — Эй, а ну стоять! Покажешь дорогу!
Лакеи подали мне мою одежду обратно. Конечно, хотелось бы переодеться в чистое, да нету ничего. Не голяком же через весь замок шлепать-то?
И вот я, только после бани, поплелся куда-то. В сопровождении мастера Клоту, который стал мне уже привычен, как хвостик. Ну, и пары лакеев тоже. Охрана тут ещё…
Идти было не очень долго, просто обогнуть здание да и все. Уже на подходе я заметил небольшую свиту, лакеев, узбеков с опахалами, стоящий на земле паланкин.
— Матушка. — Не нашел я ничего умнее, как поклониться.
— Сын. — Голос королевы был ледяным. — Мне надо с тобой серьезно поговорить.
— Конечно, матушка. — Снова коротко поклонился. А про себя подумал, что если будет по жопе ремнем бить, вырываться буду. До последнего. Не хер, если на вид я ребенок, так всякий обидеть сможет?
— Дошли до меня слухи, что в моё отсутствие вел ты себя нехорошо! — Строго, нахмурив брови, сказала королева. Нет, она уже не похожа на матушку. Злая, однако. Чем-то сильно злая.
Интересно, что же я такого успел натворить-то за время её отсутствия? Может, бочки с вином для народа лишние были? Ох, отольются мне сейчас те бочки и народные гуляния!
— Несправедливо, матушка! — Ответил я, лихорадочно соображая. Вот уже лет пять или даже десять так не соображал. — Пили-то городские, а я при чем?
Лицо королевы начало краснеть. Как металл, накаляемый горелкой. Аж в синеву вот ударилось…
— Ах вы ещё и пили? — Тон вдруг сорвался на визг. — Ах ты выродок! Что бы сказал твой покойный отец? А???
От пощечины я не уклонился, голова мотнулась как на нитках. Вот зараза старая… Сама б об забор ударилась!
Упасть мне не дали, схватили за шкирман, который сразу же затрещал, вздернули на ноги и толкнули. Я оказался посреди двора, ничего не понимающий и со звоном в ушах. Рука тяжелая у королевы.
Счас лупить будут…
Но не стали.
Все тогда оказалось намного хуже.
— Смотри! — Визгливо приказала матушка. — Вот твоя шлюха!
— Да ку… — Я осекся, когда оглянулся.
Тройка стражников, полукругом. Почему-то отводят глаза. В центре двое. Один в возрасте такой мужик и широкий, на комод похожий. Ручищи здоровущие, в заляпанном переднике, из-под которого высовываются грязные, бурые кожаные штаны, заправленные в калиги. Калиги тоже бурые.
А что это за существо между ними, в дерюге? Знаете, как в фильме "Рембо, первая крофф" — там ещё Сильвестр кусок брезента рубашкой сделал. Дырку прорезал, проволокой опоясался…
Тип в переднике, палач.
А вот эта… Эта… Господи! Да я ж её совсем недавно…
— Принц. — Сказали искусанные, распухшие губы. Острые обломки зубов, кровь залила весь подбородок.
Глаза. Посмотрев ей в лицо, я наткнулся на её глаза и не смог отвести взгляда.
Зеленые глаза, пару снов назад смотревшие с расчетливой страстью, теперь смотрели… Не знаю, как они смотрели. Сергей-большой, прошедший в свое время первую чеченскую, повидал там многое. Что как-то по пьяни рассказал в красках и лицах. Меня от его рассказа тогда стошнило неслабо, да и потом при виде чернозадых руки чесались месяц. Вот он бы смог описать. Я не смог.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
