- У меня?!!
- Ну ты хотя бы ищешь себе?
- Я что, похож на человека, который жаждет неприятностей с судебным исполнителем?
- Райн, кто-то не сумел в свое время наставить тебя на путь истинный. А яхты ты все еще продаешь?
- Знаешь, дела сейчас чертовски паршивы.
- Слушай. Я не хочу знать, стар ты или молод. Я знаю о тебе только то, что ты - Райн Хук, человек, занимающийся продажей всевозможных плавучих средств. Я никогда особенно не задумывался о твоем лице. Но сейчас я вижу твою физиономию в обрамлении красно-коричневых дыбом стоящих волос, и выглядишь ты таким несчастным и старым, что я не знаю, плакать или смеяться. Ты выглядишь настоящим дауном, Райн. Ты выглядишь так, как будто ты не знаток своего дела. Ты выглядишь унылым и угнетенным. Я бы не стал покупать и обрывка бечевки у торговца с такой опрокинутой физиономией.
- А ну-ка вставай и чеши отсюда, - сказал он, не глядя мне в глаза.
- Райн, - произнес я очень вежливо.
Он набрал полную грудь воздуха, видимо, собираясь сказать мне что-нибудь убийственное, но только медленно выдохнул. Он растерянно моргал за стеклами очков, и я видел, что глаза у него влажные и несчастные. В конце концов он вскочил с места, подбежал к двери и пинком распахнул ее. Чувствовал я себя паршиво. Некоторые люди так зацикливаются на своих неудачах. Но почему бы им просто не пресечь их? Но это уже вне моей компетенции. Я ждал. И ждал. И ждал.
Он тщательно протер стекла, насадил очки обратно на нос и вернулся. Он не смотрел на меня. Он сидел, сгорбившись, на своем стуле, особенно несчастный на фоне великолепной панели вишневого дерева, украшавшей стойку бара.
- Сделать тебе "Черного Джека"?
- Прекрасная идея.
Он заказал два одинаковых коктейля убийственной крепости. Принес их на наш столик. К нему подсунулся какой-то парень, судя по всему, его клерк.
- Мистер Хук!
- Да, Марк?
- Там пришел мистер Мертц. Он интересуется "Метьюз - 52".
- Ну так продай ему.
- Но вы говорили...
- Выкинь из головы все, что я говорил. Прекрасная цена за прекрасную вещь. Продай ему.
Он взял свой бокал, приподнял его в мою честь и выпил все разом до дна. Потом поставил локти на стол и обхватил ладонями свою лысую голову.
- Никак не привыкну. Свои старые очки я забыл на буфете.
- Так разбей эти к чертовой матери.
Ноконец разозлившись, он ударил кулаком по столу.
- Ты даже понятия не имеешь, Трев, как это ужасно, когда ты вдруг обнаруживаешь, что кто угодно может отпускать шуточки в твой адрес.
- Могу себе представить.
- Ничего ты не можешь себе представить. Господи. Все усилия впустую.
- А ты только сейчас это понял?
- Нет. Все, что ты сказал мне, я знаю давным-давно. Это точно - я теперь просто старая плешивая дворняга. Но я благодарен тебе, Трев, за то, что ты мне это все-таки сказал. Не хочешь ли ты купить у меня... парочку обрывков бечевки?
Он широко ухмыльнулся и наморщил нос.
Я понял, что все в порядке, и спросил его напсчет "Трещотки", в первый момент невероятно шокировав его тем, что я вообще интересуюсь этой старой посудиной. Посудину он хорошо помнил, но как ни старался, так и не мог сообразить, что же с ней сталось в конце концов. В итоге он полез в записную книжку, где нашел пометку, что владелец прислал двоих ребят отогнать так называемую яхту обратно в Техас и попробывать продать ее там. Ребята возвращались дважды, пытаясь устроить переезд так, чтобы она не развалилась по дороге.
- А Говард Бриндль хорошо за ней присматривал?
- Я так желею, что он больше у меня не работает. Мне бы дюжину таких Говардов Бриндлей - я бы горы свернул. Нельзя сказать, чтобы он очень гнул спину на то, чтобы все было в порядке, но если ты говорил ему: нужно, чтобы было так-то и так-то, то мог быть уверен, что так оно и будет. А если бы это его хоть немного заинтересовало, он мог бы стать великолепным торговым агентом.
- Это Том Коллайр рекомендовал его тебе?
- Должно быть, он. Я точно не помню. Или миссис Харрон. Или оба сразу.
- И никогда никаких проблем?
Он покачал головой.
- Чего это ты так им интересуешься?
- Забавный вопрос.
- Да уж, пожалуй. Фархоузер вряд ли вернет себе потраченные на ремонт деньги, даже если когда-нибудь и продаст эту свою посудину. Да и дочь он, наверное, до сих пор разыскивает.
- Сьюзен? Ту девчонку, которая жила с Говардом на "Трещотке"?
- Вовсе не жила. То есть ни малейшего намека на "жила с Говардом". Он только, кажется, ссудил ей немного денег, чтобы добраться домой. Он сказал это парням, которые явились его разыскивать, и сказал то же самое мне - в смысле, что у него не было с этой девчонкой абсолютно ничего. Он просто позволил ей жить на борту и немного придти в себя, прежде чем она вернется домой; и никогда ни о чем не спрашивал. Он сказал, что под конец серьезно подумывал, чтобы в любом случае связаться с ее родней, но потом решил все же этого не делать. Я думаю, она совсем не хотела возвращаться в Техас, и если ее сейчас там нет, то больше никогда и не будет.
- Может быть, теперь она и дома.
- Ладно, так почему ты расспрашиваешь насчет Говарда?
- Так, небольшое обозрение. Как было имя Фархоузера?
- Джефферсон.
Я поблагодарил его. Возвращаясь к машине, я обернулся и увидел, что Райн Хук разглядывает себя в небольшое зеркало, высевшее на стене. Кажется, он решил все-таки заняться собой. Но пока что выглядел чертовски старым.
Вернулся на "Молнию" я только в половине четвертого. Сотворил себе огромный сандвич и откусил ровно половину. Пошарив по карте райнов в телефонной книге, я нашел квадрат пятьсот двенадцать, включавший в себя нужную мне часть Техаса, и запросил в местном справочном домашний номер Джефферсона Фархоузера.
Набрав указанный номер, я услышал в трубке густой женский голос. Я едва сумел определить, что он женский - это был почти баритон. Я сказал, что хочу поговорить с Джефом, а она поинтересовалась, которого Джефа я имею в виду, потому что, сказала она, Джеф-младший в данный момент находится на Кубе, или в какой-то другой чертовой коммунистической стране, а если я хочу поговорить с Джефом-старшим, то тогда мне чертовски не повезло, потому что шесть месяцев назад, но, может быть, неделей меньше, его сердце взяло и взорвалось, как кукуруза на раскаленной сковородке, и этот сукин сын умер прежде, чем свалился на пол, а кроме этого, я задерживаю ее, потому что ее ждут гости и разопьют без нее всю текилу, и что б я знал, у нее тут нечто вроде вечеринки, к которой я могу присоединиться, если мне скучно сидеть дома одному и хочется выпить и посмеяться. Я сказал, что я был бы счастлив, но в данный момент нахожусь во Флориде, и, пожалуй, мой приезд займет слишком много времени, но она сказала, что это пустяки, потому что ее вечеринка началась еще с Кануна Рождества и вряд ли закончится раньше следующего. А когда я спросил наконец, воспользовавшись паузой, кто она такая, она сказала, что она Бонни Фархоузер, бедная безутешная вдова.
Я сказал, что я ищу следы Сьюзен, блудной дочери покойного. И не могла бы она мне помочь как-нибудь связаться с девочкой. На что она ответила, что желала бы получить наличными все те деньги, которые Джеф-старший угробил на этих койотов-ищеек и поиски своей развеселой доченьки.
- А если ты хочешь знать все начистоту, мылый мой мальчик из Флориды, так я тебе скажу. У нас в банке лежит огромный мешок денег, и все они на закрытом счету, а мы них имеем раз в год какие-то паршивые проценты, и все это потому, что завещание не вступит в силу, пока ее не найдут, а мертвой она не может быть объявлена еще годы, годы и годы. Черт бы ее побрал! Любой дурак скажет тебе, что это тощее и ноющее создание сдохло под каким-нибудь забором еще тысячу лет назад и похоронена собственными сутенерами. У меня нет охоты играть в эти игры. Все равно, что играть в волейбол без мяча. Но ты, дурак, все-таки можешь заявиться к нам, самые милые развлечения начнутся, когда чуть-чуть потеплеет.
Расхаживая по палубе, а дожевывал свой сэндвич и пытался представить, что бы мне сказал по этому поводу Майер. Он сказал бы: не расхаживай взад и вперед, когда ешь, у тебя сыпятся крошки и ты их затаптываешь.
От нечего делать я выдвинул маленький ящик телефонного столика и принялся шарить в невероятной свалке, которая образовалась тас уже давным-давно, потому что я слишком часто выгружал туда содержимое моих карманов. Очень скоро я наткнулся на пленку, которую всучила мне Гуля. "Забери ее, - сказала она мне тогда. - Я не хочу выкидывать эти кадры, но и не хочу, чтобы они снова попадались мне на глаза, а то я опять свихнусь. Но ты их все же сохрани, чтобы потом, когда мы с тобой будем уже старыми и седыми, мы моглм посмотреть на них снова вместе и вместе посмеяться".
Двенадцать квадратных снимков, двенадцать негативов, разрезанных по три. Я подсел к самой лампе и просмотрел первые девять один за другим. Я немного знал окресности Санта-Круса. А вот то самый катамаран их Хоустона, который она мне показывала. На двух кадрах был Говард. Улыбающийся. Широкоплечий. Счастливый. И, наконец, последние три. Кадры, которые едва не свели с ума мою Лу Эллен. Кадры с воображаемой мисс Джой Херрис. Пустой бак "Лани". Пустая крышка люка. Перила, над которыми никто не склонился.
