Поразмыслив, Алехин решил, что самым благоразумным будет ничего пока не предпринимать, спокойно ожидать возвращения Гаевого, а вечером, после работы, сообщить обо всем Варгину.
В конце концов, не было ничего особенно страшного в том, что Гаевой пошел в депо. В стойлах депо стоят обычные паровозы, номера которых давно ему известны. Вот разве бронепаровоз? Но о нем Гаевой, видимо, уже слышал.
Из разговоров же деповских рабочих вряд ли он узнает что-нибудь. Время военное, и всякий понимает, что значит бдительность и сохранение не только военной, но и производственной тайны.
Пусть бы пошел сейчас кто-нибудь на станцию и попробовал поинтересоваться, много ли поездов через нее проходит! Не поздоровилось бы такому любопытному: любой станционный рабочий отправил бы его куда следует.
Когда Гаевой вернулся наконец из депо, Алехин заметил, что расценщик как будто повеселел. Он не хмурился, как утром, и даже заговорил с Семеном первым.
— Я не в обиде на тебя, Семен, — добродушно сказал он, доставая из стола бутерброд. — Напротив, мне бы поблагодарить тебя следует — аппетит нагулял на свежем воздухе. И ты не обижайся, что ворчу иной раз. Мне ведь есть с чего быть раздражительным — не так-то легко переносится потеря семьи…
Всю остальную часть дня был он очень благодушно настроен и, казалось, всячески старался задобрить Алехина.
С нетерпением дожидался Семен конца работы. Однако, выйдя из конторы, он не пошел тотчас же к капитану Варгину, а направился, как обычно, к себе домой. Дома торопливо переоделся, вышел в коридор, где висел телефон общего пользования, и, убедившись, что поблизости никого нет, набрал номер телефона Варгина. Капитан отозвался тотчас же, и они условились о месте встречи.
Беседа состоялась спустя полчаса. Алехин рассказал Варгину о посещении Гаевым паровозного депо и о странной перемене настроения Гаевого. У Алехина создалось впечатление, что расценщик был вначале обеспокоен чем-то, но после посещения депо успокоился, и это теперь сильно тревожило Семена.
— Спасибо, Сеня, за сведения, — выслушав Алехина, поблагодарил его капитан, — они, пожалуй, пригодятся нам.
Еще одна шифровка Гаевого
Вот уже несколько дней капитан Варгин трудился над донесением Гаевого. Никогда еще не попадалось ему ничего более замысловатого. Неутомимо сидел он над группами цифр шифровки, пытаясь найти какую-нибудь закономерность в их чередовании. Майор Булавин освободил его от всех других работ, и капитан ни о чем ином, кроме донесения Гаевого, теперь не думал. Он хорошо знал, как важно своевременно расшифровать его, чтобы судить о намерениях врагов и не дать им возможности проникнуть в тайну замыслов советского командования.
После многих часов мучительных поисков Варгину стало казаться, что он нащупал какую-то ниточку в этом запутанном клубке.
Однако едва возникла эта смутная надежда, как с почты принесли еще одно письмо, адресованное Глафире Добряковой. Капитан и на нем обнаружил невидимый секретный текст и целый день просидел, изучая и сличая его с текстом первого письма.
— Полагаю, что шифр тот же, — заявил он Булавину, когда майор зашел к нему, — так что, если удастся разгадать любой из них, прочтем оба донесения сразу. Кто знает, может быть это находится в какой-то связи с вчерашним посещением Гаевым паровозного депо!
— Вполне возможно, — согласился Булавин.
— Неважное, однако, дело получается, — вздохнул Варгин. — Предыдущее донесение написал он, не выходя из дому, а на этот раз в депо побывал.
Булавин упорно молчал, размышляя. Варгин взглянул на часы и произнес с тревогой в голосе:
— Подходит время возвращать и это письмо. Что делать будем: отправим или придержим?
— Отправляйте, — решительно заявил майор.
— Но ведь чорт его знает, этого Гаевого, что он там высмотрел в депо!..
— Я не думаю, чтобы он мог высмотреть что-нибудь особенное, — перебил капитана Булавин, дивясь тому, какую кипу бумаги исписал Варгин в поисках разгадки шифра.
— Ну, все-таки, — неуверенно возразил Варгин, комкая часть исписанных листов и бросая их в корзину. — Он мог заметить хотя бы бронепаровоз, который сооружают слесари и машинисты в неурочное время в подарок фронту.
— А где теперь не сооружают таких бронепаровозов и даже целых бронепоездов? — спросил Булавин, взяв у Варгина фотографии двух последних писем и внимательно рассматривая их. — Не только прифронтовые, но почти все железнодорожные депо и мастерские Советского Союза делают такие же подарки фронту, так что явление это обычное.
— Вам, конечно, лейтенант Ерохин докладывал, что Гаевой стоял возле бронепаровоза особенно долго и даже интересовался сроком его готовности? — спросил Варгин, с тревогой думавший о тех последствиях, которые могут произойти, если майор окончательно решится отправить и это письмо Гаевого, не дождавшись его расшифровки. — Не станет же такой осторожный тип без крайней надобности наводить подобные справки?
— Мне известно, — спокойно ответил Булавин, — что Гаевой расспрашивал так же мастера депо, кто будет назначен машинистом на бронепаровоз.
— Вот видите! — воскликнул Варгин. — Не случаен, значит, его интерес к бронепаровозу. Видимо, все это находится в какой-то связи с сообщением Алехина, что после посещения депо Гаевой стал спокойнее. Очевидно, он там разнюхал что-то, успокаивающее его.
К удивлению Варгина, Булавин улыбнулся:
— Вот это-то последнее обстоятельство, то-есть то, что Гаевой интересовался, кого назначат машинистом на бронепаровоз, успокаивает и меня. Я, кажется, догадываюсь о причине его любопытства.
— Разве мастер сказал ему, кто будет назначен машинистом? — удивился Варгин.
— Нет, ему не сказали этого, так как вообще неизвестно еще, кого назначат. Но мы, кажется, можем опоздать с отправкой на почту письма Марии Марковны, — заметил Булавин, взглянув на часы. — Времени около шести, учтите это, Виктор Ильич.
Спустя несколько минут письмо было отправлено, и капитан снова засел за расшифровку донесений Гаевого.
Майор Булавин заглянул к нему в двенадцать часов ночи и, увидев воспаленные глаза Варгина, всклокоченные волосы и груду скомканных бумаг, исписанных цифрами, строго заметил:
— Ну, вот что, товарищ капитан, дальше так дело не пойдет. Соберите все это — и немедленно спать! Пока вам не прикажешь, вы готовы сидеть над шифрограммами до полного изнеможения и понять того не хотите, что на свежую голову в десять раз легче думается.
