Охранник закатил глаза, но всё же выдал нам временный пропуск, чтобы мы уже успокоились и ушли.
Дверь никто не открывал.
— Хватит звонить, — хмуро осадил Игорь. — Это получается, его вторые сутки дома нет? Знаешь его родителей? У Вани, вроде, сестра есть…
— Откуда? — расстроенно отозвалась я.
И тут меня осенило. Я же могу отцу позвонить! Только достала телефон, как он зазвонил прямо в руке.
— Пап? — настороженно ответила и вздрогнула, услышав ледяной голос:
— Живо домой. С вещами.
— Но… — попробовала возразить.
— Никаких «но», — отрезал отец. — Разговор серьёзный. Чтобы через час была, — велел он и отключился.
— Случилось что? — обеспокоенно поинтересовался Игорь.
— Подбрось меня до машины… — задумчиво отозвалась я и отправилась обратно к лифту.
Что могло так сильно разозлить отца? Что могло случиться с Зацепиным, что он не ночевал дома? Надеюсь, я смогу узнать…
Глава тридцать седьмая
о недопонимании и тотальном запрете
Кира
Насчёт того, «чтобы через час была дома», отец явно погорячился. Игорь отвёз меня обратно на парковку, пожелал удачи и повёз Алину домой. Надеюсь, когда-нибудь парень сможет разглядеть в ней не только друга…
Витя был дома. Варил пельмени. Я осторожно положила ключи на этажерку, сняла обувь и прошла.
— О, привет! — обрадовался друг, стоя у плиты и помешивая кипящие пельмешки в кастрюле. — Есть будешь?
— Нет, спасибо… Мне нужно вернуться домой, — произнесла и виновато улыбнулась. — Отец звонил, что-то случилось.
— О-о… — протянул друг, чуть не выронив ложку. Кинул её на стол и вытер руки о домашние штаны. — Уверена, что стоит ехать? Ты же работу хотела найти, можешь оставаться здесь, сколько пожелаешь.
Не смогла сдержать улыбки и опустила голову, заправляя волосы за уши.
— Спасибо. Но я должна поехать, а работу и так буду искать. Если что буду знать, что к тебе можно обратиться за помощью.
— Обращайся, — как-то грустно выдохнул Витя и внезапно обнял меня. — Береги себя, ладно? — отстранился, заглядывая мне в глаза, а я… я вдруг подумала, что, наверное, нравлюсь ему… И эта мысль не нашла отклика в душе. Ничего. Ничего не шелохнулось.
— А ты — себя, — натянуто улыбнулась, отстраняясь. — И напиши, как работу найдёшь или если станет что-то известно насчёт животных.
— Пока ничего, — Витя виновато развёл руками. — Только завтра на стажировку пригласили. Посмотрим.
— Удачи, — уже искренне улыбнулась я и отправилась собирать почти неразобранные вещи. Это заняло не так много времени, как путь домой.
Я опоздала…
На крыльце особняка меня встретила встревоженная Марта. Она буквально кинулась к машине, в нетерпении теребя фартук. Только охрана оставалась спокойна и хладнокровна. Ворота за моей спиной закрылись, а меня не покидало ощущение, что я приехала в чужой дом. Что всё здесь чужое, нет ничего моего.
Хотя откуда взяться подобному чувству? Отец всегда обо мне заботился и любил… пусть и по-своему.
— Кира… Константин Игоревич заперся в кабинете и он… очень зол, — доверительно шепнула Марта, стоило мне выйти из машины. Охранник поспешил достать из багажника чемодан.
— Он часто бывает зол, — усмехнулась в ответ, стараясь казаться спокойной. Но не выходило… в груди клокотало волнение и тревога.
— Нет, — вздохнула Марта. — Он очень и очень зол.
— Ерунда, — деланно беспечно отмахнулась и вошла в особняк. Такой большой, такой просторный и богатый…
Поёжилась, обхватила себя руками и растерла плечи. Марта помогла снять пальто и унесла его…
Перед встречей с отцом умылась, попила воды, хотя давно мучил голод, и поднялась по белокаменной лестнице, ощущая холод под своей ладонью.
Застыла у двери кабинета, в нерешительности занеся руку.
— Входи! Мне уже доложили… — прогремел голос отца, заставив вздрогнуть.
Сердце забилось быстрее, разгоняя по венам кровь. Судорожно сглотнула и повернула серебристую ручку.
В кабинете царил полумрак. Любимое освещение отца, он не переносит яркий свет и даже работает вот так. Свет от экрана компьютера подсвечивал его лицо бледно-голубым, делая ещё более мрачным и пугающим…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Нагулялась? — отец откинулся в кресле и взял ручку, крутя её между пальцев.
— Не понимаю о чём ты, — произнесла спокойно, но подойти ближе не решилась. — Я съехала от Зацепина позавчера и даже сообщение тебе написала, что нужно поговорить.
— И где ты была эти сутки? — полностью игнорируя мои слова, поинтересовался он.
— У друга, — произнесла спокойно. — Хотела подумать, что делать дальше. Подработку найти…
— У друга?! — процедил отец, внезапно подавшись вперёд и откинув ручку. — С ума сошла? Кто тебе давал право? Ты моя дочь, ты… — он шумно выдохнул, а я не понимала причины такого гнева. — Я с Зацепиным тебе жить позволил только потому, что мы планировали с его отцом ваш брак! Выгодный, Кира, брак! И ты должна была проявить себя, показать с лучшей стороны, а не загонять мальчишку в больницу!
Изумлённо моргнула, чуть склонив голову.
— В больницу? — я не ослышалась? Нет, про «брак» тоже услышала и поняла всё, наверное, правильно. Но это сейчас не главное. Неважное… — Ваня в больнице? В какой? — сердце испуганно подскочило в груди, щёки вспыхнули жаром.
— Ты меня вообще слышишь? — глаза отца полыхнули нехорошим таким огоньком. Угрожающим. — Зацепин расторгнул со мной сделку! Чтобы близко к этому пацану не подходила! Дома сидишь и без охраны никуда. Работу она искать собралась. Дура…
От обиды закусила губу. На языке почувствовался металлический привкус крови.
— Ты не можешь так, — произнесла, но, как ни старалась, голос предательски задрожал. — Не можешь решать, кем мне стать, где учиться, что носить и с кем дружить. Не можешь решать, за кого мне выходить замуж! Я не проституткой стать хочу! Не кассиром в «Пятёрочке». Господи…
— Помолчи, — сухо отрезал отец, сверля меня взглядом. — Ты не понимаешь, что говоришь. И телефон свой сдай.
— Что?! — окончательно опешила я.
— Он тебе ни к чему, — невозмутимо пояснил он и добавил: — И ключи от машины. Водитель на учёбу возить будет. И только попробуй сбежать…
Набрала побольше воздуха и вымолвила:
— Маме бы это не понравилось, — развернулась и позорно сбежала.
Да, говорить такое было низко и подло. Я не должна была приплетать маму, но обида от несправедливости душила меня, мешая нормально делать вдохи. Душила не только она, но и слёзы. Я старалась никогда не плакать и у меня получалось.
Нечего сопли разводить.
Залетела в комнату, закрылась и осела на пол, прислонившись к двери.
Завтра я увижусь с Игорем, и мы вместе подумаем, как узнать, в какой больнице лежит Зацепин. Блин… надеюсь, с ним всё будет хорошо…
Глава тридцать восьмая
о взрослых поступках
Иван
Когда отец зашел в палату, я сразу понял, что мне не оправдаться. Бывает у него такой взгляд, когда он уже и слушать не будет, редко, но бывает. Это момент, когда стоит просто молчать, но я так не умею. Опустив крышку ноутбука, я отложил его на тумбочку, но первым говорить не стал.
— Как ты себя чувствуешь? — несмотря на злость, спросил отец.
— Уже неплохо, — сказал я и, как назло, тут же закашлялся.
— Мать все узнала и скоро приедет сюда, — сказал он мне.
Я поморщился, заранее предвкушая скандал, но отец не спешил начинать орать, сел возле кровати и долго на меня смотрел.
— Говори уже, — попросил я, понимая, что без разбора полетов все равно не обойдется.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я думал, ты взрослый, — сказал он как-то почти обреченно. — Я разочарован.
— Чем, бог ты мой?! — не выдержал я. — Тем, что я заболел? Тебе припомнить, как ты себя до гипертонических кризов доводишь? Откуда такая драма, па!? Да, я виноват. Я облажался с этой простудой, не оценил ее по-настоящему, так что теперь…
