Сразу же стала ясна и идея маневра. Немного в стороне от дороги с одного пенька был счищен снег.
— Смотрите! Он сидел здесь! — крикнула Юта, чем снова вызвала зависть у бедного Кекса. — Он присел тут, чтобы, спрятавшись, покурить, можете меня убить, если это не так!
Милиционер, который за это время немного отстал с раскрасневшейся пионервожатой, заинтересованно подошел поближе. Рядом с пеньком на снегу видны были табачные крошки и даже пучок коричневых волоконец. Милиционер поднял их, поднес к носу и понюхал.
Лондонские великие сыщики, о мастерстве которых милиционер читал в детективных романах, делали из таких находок великие выводы.
«Мечта моряка! — определили бы они по одному только запаху. — Куплено на Лайк-стрит в магазине мистера Муллигана».
Наш милиционер не обладал, к сожалению, такими способностями. И он не постеснялся признаться в этом.
— Похоже, какой-то табак, — сказал он, поколебавшись. — Но трубочный он или высыпался из сигареты, не знаю.
— Уж в лаборатории установят, — заметил Кекс, который, основательно обследуя окрестности пенька, ползал вокруг него на коленях. Он не был знатоком детективных романов. Зато он всегда внимательно читал в газетах судебные очерки, если таковые попадались, и знал точно, что где бы человек ни находился, он не может не оставить после себя каких-нибудь следов.
Кстати, здесь уже нашлось этому подтверждение. В жестяную коробочку Кекса, где он хранил марки, скрепку и кусок бывшей в употреблении жевательной резинки, теперь были помещены еще две наполовину обгоревшие спички.
Обогащенные информацией следопыты двинулись дальше. Того, что они знали, было теперь не так уж мало. Будь у Кекса с собой записная книжка, он мог бы записать:
«Носит синие штаны.
На штанах пятна.
Курит.
У него нет зажигалки.
Старается скрыть от случайных взглядов свое курение.
Если Юта права, то незнакомец не слишком вынослив или даже чем-то болен, быстро устает и должен отдыхать».
Дотошная девчонка промерила расстояние между следами валенок и таким образом обнаружила, что после отдыха шаг был гораздо длиннее.
Там, где следы петляли сквозь кустарник, прибавилось еще одно наблюдение: с молодой осины срезана ветка. Видимо, незнакомцу потребовалась палка. Приличной толщины ветка была срезана одним ударом, и бдительный Кекс запомнил для своей записной книжки еще одну строчку:
«Носит холодное оружие».
Когда такие факты становятся известными, то, естественно, мысли улетают весьма далеко от того места, где находятся головы, в которых они появились.
— А если эти следы приведут к какому-нибудь хутору, что мы тогда сделаем? Окружим дом и потребуем, чтобы он сдался?
Районный уполномоченный отрицательно потряс головой. На его толстогубом лице появилось выражение, какое возникает у ребенка, который боится дотронуться до горячей кастрюли.
— Нет, не имеем права. Ведь у нас нет оснований кого-нибудь в чем-нибудь обвинять.
— Тогда пойдем попросим напиться. И будем смотреть во все глаза.
Предложение Кекса не вызвало у милиционера энтузиазма. Он прекрасно представлял себе, как такая орава будет смотреть в доме во все глаза. И вообще, ему все меньше и меньше нравилась история, которую с таким азартом хотели расследовать подопечные пионервожатой Валентины. Он все время думал о том, звеном какой цепи событий является обнаруженный ими бумажник. Ведь не станет же человек лезть на дерево и прятать бумажник в дупло только потому, что он ему надоел. И ясно, что с шумливой оравой детей такое дело не расследуешь.
Уполномоченный как раз ломал голову над тем, каким образом объяснить это своим спутникам, когда следы неожиданно опять прекратились.
Человек в синих штанах вышел на гладко накатанную дорогу, и уж коль скоро он однажды задал загадку, то и тут остался верен себе.
Под елью, растущей у обочины дороги, лежали большие растоптанные валенки. Те самые валенки, следы которых вели от дерева с дуплом, петляли сквозь молодой ельник и вывели наконец сюда, на обочину дороги. Конечно, валенки были припрятаны и присыпаны сверху снегом, но разве сможет это обмануть десяток пар внимательных глаз!
— Теперь я больше не знаю, что и подумать!
Выражение лица лучшей рисовальщицы школы Юты Лехепуу всячески подтверждало эти слова.
— Странно. Действительно странно, — сказала пионервожатая.
— А если он сделал это, чтобы сбить с толку? — Кекс припомнил какой-то рассказ про шпиона. — Я читал нечто подобное.
Только районный уполномоченный, державший планшетку с картой, и Ало Алавеэ ничего не говорили.
Сержант сунул одну руку в валенок, пошарил там рукой и, задумавшись, почему-то помахал молча валенком перед лицом помалкивающего Ало. Но тот уставился на шнурки своих ботинок, словно от его взгляда развязавшиеся шнурки сами завяжутся.
— Значит, это был ты... — сказал наконец милиционер. — Хорошенькая идея: гонять меня по лесу. Или это ты хотел Валентину наказать?
— Да я не вас... — пробормотал мальчик. — Это я придумал для нашего отряда, чтобы немножко поинтересней было. Что же я мог поделать, если так вышло...
— Но ведь бумажник?.. — Валентина все еще ничего не понимала.
— Я сам спрятал в дупло, — пробормотал Ало.
— Господи! А... табак и спички?
— Их я принес с собой в коробочке.
Теперь и для Валентины история перестала быть загадочной.
— Ало! Ало! — Валентина покачала головой. В присутствии молодого человека — милиционера она не хотела быть слишком строгой. — Такого я от тебя не ожидала! Мы столько времени зря потеряли! Ведь стенд мог бы уже быть готов! Об этом ты, конечно, и не подумал?!
Ало Алавеэ не подумал об этом. Ничего не поделаешь, он думал совсем о другом.
Ну да чего там! Пора было двигаться обратно в школу.
— Вот они у меня какие, — сказала Валентина молоденькому сержанту, к которому после столь успешного расследования происшествия вернулось хорошее настроение. — Никогда не знаешь, что они могут выдумать. Я-то его прощу, но простят ли товарищи по отряду? — Валентина выдержала паузу, что должно было лишний раз подтвердить ее точку зрения: пионерские дела следует выяснять между собой самим пионерам.
Ни ее слова, ни последовавшая за ними пауза не дошли до тех, о ком шел разговор. Похоже было, что действия Ало ничуть не испортили настроение шестого отряда. Лучшая рисовальщица школы Юта сунула ноги в один из огромных валенков и на манер бега в мешках запрыгала в сторону школы, громко вскрикивая при этом. Между спортсменом Тыну и председателем совета отряда Сиймом шел спор из-за второго семимильного сапога. А толстяк Кекс ободрительно похлопывал худого Ало Алавеэ по плечу. Валентина и милиционер, шедшие позади них, услыхали, как Кекс сказал:
