Исамбай как бы невзначай постучал пальцем по черному камню на перстне.
— Повинуюсь, — пробормотал Фремль.
— Вас, конечно, интересует, почему у меня оказался черный камень и почему вы, доверенное лицо шефа, на время отстраняетесь от дел, — снова заговорил Исамбай, выбирая сигару в изящной шкатулке, стоявшей на столе.
Фремль не ответил.
— Так интересует или нет?
— Как вам будет… угодно.
— А вы начинаете мне нравиться, Фремль, — продолжал Исамбай, раскуривая сигару. — Мне будет угодно кое-что объяснить вам. Причин три: первая — ваш посланец дважды ошибся в Себу… Того советского ученого не надо было трогать. Ваш кретин даже не проверил, кто приехал на симпозиум. Этот человек был для нас безразличен… Ну, а уж если «машина сработала», надо было довести дело до конца. До разумного конца… Этого человека увезли в Москву и, кажется, даже вылечили. Более того, ваши люди не успели подменить осьминога. Осьминог тоже в Москве. Если кто-нибудь докопается, может быть нехорошо. Вам — особенно… Кстати, знаете, почему Тоти не удалось встретиться с вашим посланцем, ответственным за операцию в Себу?.. Вы доставили лишние хлопоты шефу. Он вынужден тратить свое бесценное время на такие мелочи… Словом, шеф намекнул кое-кому, что недоволен… вашим посланцем. Только одним им пока…
Фремль тяжело дышал и едва успевал вытирать обильно струящийся по лицу пот.
— Так вот, это первая причина, Фремль. Вторая — ваше ротозейство с теми золотыми монетами. А может, и не только ротозейство. Кое-кто подозревает, что вы обманули шефа. А это ужасно, Фремль. Обмануть самого шефа! Решено было оставить десять золотых рупий, не правда ли?
— Именно столько и осталось, клянусь вам, — воскликнул коммерсант. — Все остальные, извлеченные с…
— Не произносите лишних слов, Фремль.
— Все остальное переплавлено под моим личным наблюдением. Можно проверить по весу получившихся слитков.
— Вес слитков ни о чем не говорит, Это монеты старой чеканки, у них мог быть немного разный вес. Кроме того, некоторые могли чуть раствориться за двухсотлетнее пребывание в соленой воде. Так вот, есть подозрение, что остались непереплавленными не десять монет, а одиннадцать. Но мы, — Исамбай подчеркнул слово «мы», — до сих пор не знаем, где одиннадцатая.
— Десять… Только десять… Я сам отбирал лучшие. Шесть взял шеф. Четыре остались у меня. Три я передал Бруно Лоттеру.
— Эти три тоже у шефа. Одна с дыркой от пули, которая отправила Лоттера к его знаменитым предкам.
— Невозможно… Значит, Лоттер ничего не сделал с монетами?
— Не успел.
— Но почему?
— Вам это знать не обязательно. Однако шесть плюс три — девять, Фремль…
— Десятая у меня. Она была украдена, но… мы тотчас же вернули ее. Тоти хорошо обделал это дело.
— Знаю… А не мог ли человек, укравший десятую монету, украсть и одиннадцатую?
— Одиннадцатой не было.
— Молите аллаха, Фремль, чтобы все оказалось именно так…
— Велик аллах!
— Воистину велик, но никогда не может предусмотреть меру человеческой глупости… Именно так получилось с Бруно Лоттером.
— Его выбрал сам шеф.
— Но убрать решили вы?
— Не было другого выхода. Он готов был вступить на путь предательства. Есть улики… Я боялся, что уже в Касабланке, в крайнем случае в Дакаре, он отдаст себя в руки международной полиции.
— С ним давно дело не в порядке… И шеф не во всем доверял ему. Ждал только результатов его работы с дельфинами. А Бруно тянул… Вероятно, шеф выбрал его для миссии с монетами, чтобы потом убрать… И концы в воду. Но даже шеф не рассчитывал на столь сенсационный конец. И столь скоропалительный…
— Повторяю, не было другого выхода. Еще несколько минут — и могло быть поздно.
— Чепуха, Фремль. Вы спутали шефу все карты. Лоттер был еще нужен нам. Уж не воображаете ли, что вы один были ответственны за всю операцию? Если бы Лоттер рискнул обратиться в полицию, он расстался бы с жизнью, не успев разинуть пасть. И без шума. Или почти без шума. И главное, без последствий. А ваш «эффектный трюк»! Ведь вся ваша затея кончилась бы провалом, не окажись в Касабланке мои люди. Ваша змея Ми сумела лишь ликвидировать Бруно. А монеты? Монетами пришлось заниматься моим парням.
— Но я не знал, что эти проклятые рупии еще у Лоттера. Я никогда бы…
— Не оправдывайтесь, Фремль. В лучшем случае вы натворили глупостей, в худшем — пытались совершить преступление. Счастье еще, что я не зевал…
— Значит, так, — Фремль стиснул кулаки, — я послал Ми проследить за Лоттером, а кто-то из ваших следил за ней.
— За ними обоими! В нашем деле нельзя зевать. И сегодня я могу заявить с гордостью: я и мои парни оказались удачливее вас, Фремль, вас самого… Ну да ладно! Вот поэтому сегодня у меня на пальце перстень с черным камнем. Шеф награждает преданных и удачливых! А вам предстоит поездка в Вальдивию.
— Значит, третья причина моей «отставки» — дело Лоттера? — закусив губы, спросил Фремль.
— И, уверяю, вы еще дешево отделались, коллега… И вы, и эта маленькая змея, устроившая шум в Касабланке. Просто не узнаю шефа! Уж ее-то, во всяком случае, не стоило жалеть… Кстати, где она сейчас? Ускользнула так ловко, что даже мы потеряли ее след.
— Вам не кажется, мистер… Исамбай, что сейчас вы несколько превышаете свои полномочия? — тихо сказал Фремль, не глядя на собеседника.
— Возможно, — со вздохом согласился Исамбай, — да простит меня аллах. Однако Лоттер был чертовски необходим шефу. Еще хотя бы несколько месяцев. Шеф очень рассчитывал на его дельфинов. Американская миссия Лоттера — не только матарамские рупии. Он должен был разузнать об американских работах с дельфинами. Сейчас у нас некому продолжать опыты Лоттера. И нас могут опередить. Русские и американцы тоже изучают язык дельфинов. Пытаются установить с ними контакт. Это большая игра, Фремль. Игра за союзников в океане. Шеф сказал, что замену Лоттеру подыскать будет нелегко… Понимаете, убийство Лоттера при желании можно истолковать как измену. Вашу измену, Фремль… Но шеф, поразмыслив, снял с вас ужасное подозрение. Он обвиняет вас лишь в глупости, крайней глупости, коллега. По-видимому, вас спасла давнишняя дружба с Лоттером и готовность принести в жертву все — даже дружбу. Если не ошибаюсь, Бруно ваш старый друг? Вы с ним служили вместе в последнюю войну. Кажется, вас обоих союзники даже приговорили в Нюрнберге к смертной казни? Впрочем, заочно… Ну-ну, не будем ворошить неприятные воспоминания. Так что благодарите шефа, Фремль. Между прочим, можете поблагодарить и меня… Ведь если бы футляр с матарамскими рупиями оказался в руках полиции, вам несдобровать. Шеф начал придавать слишком большое значение этим проклятым монетам. Но даже и без них что-то заставило Интерпол очень ревностно заняться делом Лоттера. Что-то они пронюхали, но вот что? Кажется, даже шеф пока не знает этого.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
