По пути своего продвижения отряды националистов ведут борьбу и с немцами, и с партизанами. Личный состав мелких партизанских групп партизаны зверски уничтожают — рубят на куски.
Останавливаясь в деревнях, в районе г. Коростень, отряды националистов выставляли усиленную охрану и всем составом молились за «Самостийну Украину».
Среди населения отряды распространяют листовки и воззвания за подписью: «Главная квартира Украинской повстанческой армии»»[161].
В тот же момент УПА активно распространяла свою деятельность и на Галицию.
В Галиции борьбу с Украинской национальной самообороной (УНС) немцы повели в августе — сентябре 1943 г. Причем действия оккупанцев были несколько более эффективны, чем на Волыни. Несмотря на это, зимой 1943/44 гг. повстанцы постепенно установили контроль над значительной частью горной территории Карпат — между Польшей и Румынией.
Но даже к лету 1944 г. У ПА не контролировала большей части территории Галиции и вообще действовала здесь менее интенсивно, чем на Волыни. Об этом свидетельствует простой факт: несмотря на все старания, отряды ОУН и УПА не смогли сорвать мобилизацию украинцев из Генерал-губернаторства в Вооруженные силы Германии[162]. А на Волыни из-за действий УПА немцы сами не пытались призвать местных украинцев в коллаборационистские формирования.
Чтобы не создавать однобокой картины о «победоносной УПА, защищающей украинское население», имеет смысл привести описание всех этих событий Тарасом Бульбой-Боровцом — человеком, враждебно или критически относившимся и к банде-ровцам, и к польским, и к красным партизанам, действовавшим в Западной Украине в 1943–1944 годах:
«Всему польскому населению Западной Украины в марте 1943 г. вынесен смертный приговор и было приказано дотла сжигать все поселения польских крестьян. Провозглашена массовая мобилизация людей в армию. Провозглашен так называемый "третий этап” национальной революции и общее восстание украинцев против немцев. Спровоцирована на "революцию” почти вся украинская полиция, которая частично убежала в лес (к УПА. — А. Г.), а ее большая часть была расстреляна немцами и вывезена в концлагеря. На место украинской полиции немцы привезли разных иностранцев, главным образом русских и поляков, которые весьма охотно гасили "революцию” Лебедя пулеметами…
Весна и лето 1943 г. в Украине, а особенно на Полесье и Волыни, вероятно, ничем не отличалось от описания ада в “Божественной комедии” Данте… В "революцию” Николая Лебедя вмешались большевицкие партизаны. В первую ночь лебедевцы (то есть бандеровцы. — А. Г.) казнят огнем и мечем польское село. Днем немцы с польской полицией казнят за это пять украинских сел. На вторую ночь большевики с поляками сжигают за то же самое еще пять украинских сел и добивают уцелевших беженцев по лесам. По городам начался дикий террор Гестапо против украинской интеллигенции. Гестапо утратило понимание ситуации. Ловит людей и набивает все тюрьмы свежими заключенными. Сталинские агенты убивают и терроризируют во всех городах важных гитлеровцев, крадут среди бела дня немецких генералов. В ответ на все это Гестапо расстреливает всех заключенных в тюрьмах. На деревьях и столбах для запугивания днями и ночами висят невинные украинские люди (…)
На селян наложены очень высокие повинности: продуктов питания, одежды и обуви для УПА. Все поставки насильно собирались с населения и “тайно” среди бела дня прятались по выкопанным среди поля и в лесах ямам. На эти (повстанческие. — А. Г.) “республики” налетали немецкие бомбардировщики, выжигали целые села и районы, а на другой день туда набегали большевицко-польские партизаны, добивали остаток населения, а все спрятанное имущество выкапывали и вывозили на свои базы в Белоруссии. Таким образом, Украина стала главной базой поставок для массового большевистского партизанского движения в белорусских лесах, где оно испытывало большой недостаток продуктов питания, одежды и обуви… Москва не поставляла своим партизанам, например, медикаментов, а приказывала их добыть у врага. Этим врагом был, прежде всего, украинских народ, из которого большевикам легче было выжать все необходимое, чем биться с немецкими гарнизонами за экономические базы в городах»[163].
Для полноты картины необходимо упомянуть также террор Службы безопасности ОУН(б) против украинцев и бои различных партизан друг с другом.
С другой стороны, начатый УПА хаос досаждал оккупантам. При этом Марк Солонин выразил недоумение, почему бандеров-цы не вели против немцев «рельсовой войны»: «Бели целые районы Полесья и Волыни находились под контролем бандеровцев… и по этой территории два года шли с запада на восток немецкие эшелоны с боеприпасами, то роль ОУН и УПА понятна — они союзники Германии… Но поскольку “исключительный контроль” существовал лишь в иллюзиях, то вопрос о целях и задачах, поставленных перед бандеровской УПА, всё ещё остаётся открытым»[164]. Политической целью Повстанческой армии, как известно, являлось украинское самостоятельное объединённое государство. К военным же целям сотен и куреней УПА железные дороги не принадлежали потому, что это были отряды не дивер-сайтов, а повстанцев, сражавшихся за прямые интересы сельского населения, в противоречие с которымими входила деятельность местной полиции и тыловой гражданской администрации.
В частности, в донесениях СД из восточных областей уже 19 марта 1943 года отмечалось: «Общая деятельность банд в последие недели исключительно выросла. В генеральном округе Волынь-Подолье национал-украинская… банда развивает особенную активность. Многочисленные нападения на территории восточнее шоссе Ровно-Луцк проводят в большинстве своём члены этой банды.
В возрастающей массе увеличиваются случаи, когда охранные и казачьи части с оружием в руках переходят к бандам. Так перешла, например, действовавшая в Цумани казачья сотня, после сожжения спиртозавода, к одной расположенной рядом банде; 55 членов охранных формирований оставили находящийся в Березино охранный батальон и с 3-мя лёгкими пулемётами и личным оружием вошли в банду»[165].
Спустя две недели тревогу забило уже руководство РКУ. В сообщении о ситуации за подписью Эриха Коха значилось, что «На Волыни только лишь две области можно рассматривать как свободные от банд. Особенно опасны выступления национально-украинских банд в области Кремянец-Дубно-Костополь-Ров-но. Национально-украинские банды в ночь с 20 на 21 марта напали на все без исключения местные сельскохозяйственные учреждения в области Кремянец и при этом полностью уничтожили одно учреждение без остатка. 12 немцев — работники сельского хозяйства, лесники, солдаты и полицейские — лишились при этом жизни. Несмотря на то, что полицейские и военные силы были моментально предоставлены в распоряжение, до настоящего момента заняты вновь только 2 района (нем. — Kreis. — А. Г.). Свобода передвижения для руководителей сельского хозяйства в этой области всё же ещё не восстановлена»[166]. К данному документу прилагалось несколько карт округа Волынь-Подолье, где указывалось, что на 3 апреля 1943 г. [167] 3/4 территории Ровенской и Волынской областей были обозначены как в той или иной степени вышедшие из под контроля немцев. Эти «потерянные земли» делились на четыре категории: 1. Занят только областной центр 2. Занят только областной и районные центры. 3. Охраняемые точки ещё доступны, но не полностью трудоспособны 4. Заняты областной центр, районные центры и некоторые охраняемые точки[168]. На другой карте — от 31 марта — специально выделялись территории, «до настоящего момента умиротворённые, но в последние 14 дней сильно пострадавшие от систематических нападений»[169].
5 июня 1943 года Генеральный комиссар округа Волынь-По-долье Шёне заявил на совещании в Ровно, прошедшем с участием Альфреда Розенберга, что «Украинские националисты причиняют большие сложности, нежели чем большевистские банды»[170].
УПА продолжала наращивать давление на противника. Спустя две недели Шёне послал Розенбергу алармистскую записку: «Ситуация на Волыни побуждает меня снова указать на серьезность положения в этой части моего генерального округа. На Волыни нет ни одной области, не зараженной бандами. Особенно в западных областях — Любомль, Владимир-Волынск, Горохов, Дубно и Кремянец — деятельность банд приняла такие формы, что уже несколько недель можно говорить о вооруженном восстании, которое, разумеется, еще не окончательно проявило себя»[171].
В июне-июле 1943 г., как уже говорилось, немцы предприняли против повстанцев крупную облаву, которой руководил начальник управления СС по борьбе с партизанами фон дем Бах-Залевский, записавший в своём дневнике 23 июля: «Приказ об окончании [направленной против красных партизан] операции “Зейдлиц” и применении сил в области национально-украинского восстания»[172].
