— И от кого ты это слыш-ш-шала?
Голос тихий такой, проникновенный.
— Не помню… Может, от служанок. А это важно?
И глазами хлопаю, невинно и наивно.
— Неважно. — Ирдан расслабился, напряжение из его позы ушло. Поверил что ль?
— Оденься уже, наконец. Ты меня не привлекаешь.
— Ты меня тоже, — ответила я серьезно и натянула на голый филей одеяло. — Послушай, я все поняла. На завтрашнем приеме и балу буду делать, что захочешь. Скажешь сплясать — спляшу. А сейчас оставь меня, пожалуйста, в покое. Я очень-очень устала, у меня нервы и голова болит.
— Конечно. — Ирдан очень неприятно ухмыльнулся. — Льдар!
Я вздрогнула от резкого окрика. В комнату скользнул высокий худой человек в очередном задолбавшем меня сером плаще.
— Следишь до утра, пока за ней не придут.
И вышел. Я внимательно посмотрела на товарища Льдара. Ну что сказать, вобла сушеная третий сорт. Впалые щеки, сероватая кожа, мертвые бесцветные глаза, узкая, как вилка, фигура… Меня даже на разговоры с ним не тянуло. Только время зря терять и речевой аппарат изнашивать.
Я хмыкнула, поплотнее завернулась в одеяло и отправилась в уборную. Дернулась от отражения в зеркале — местная косметика, которой меня подкрасили, растёрлась по всему лицу. Надеюсь, хоть свинца в этот местный «Диор» от щедрот не наквакали.
Радует, что в этом мире есть у людей нормальное представление о гигиене, а то бы чесаться мне сейчас, как в средневековой Франции, от укусов блох и клопов. И еще не самое плохое.
Я умылась, привела себя в порядок. Пока я совершала гигиенические процедуры, служанки прибрали за мной последствия разгрома и уже ушли. На столе дымился поздний ужин — заботливые какие!
Я, совершенно не смущаясь взгляда мсьё Льдара, который сидел в темном углу комнаты, как сыч, с аппетитом съела бульон с гренками и салат. Диетическое питание, однако!
Развалилась на кровати, уютно свернулась клубочком и стала думать.
Меня совершенно не волновало отсутствие приватности. Тот, кто служил в театре, работал на подиуме или в других подобных местах, знает, что смущение в этих профессиях не подразумевается. Вокруг тебя вечно толпа людей, гримерка забита всеми, кем только можно, все орут, носятся, спорят, половина народа спокойно переодевается, сверкая голым задом и грудью и совершенно этого не стесняясь. При таких условиях начинаешь очень просто относиться к своему телу. Да и внимание других людей просто не замечаешь. Вот и сейчас мне было откровенно плевать на соглядатая.
Невеселые мысли кружились в голове. Что же это за мир такой стремный? Археи какие-то, змеиные зрачки… Кто тут еще водится, интересно? Хотя нет, совершенно неинтересно.
Меня тревожило другое. Дея, несчастный ребенок… И Мавен. Вот уж кто редкостная …! Я бы очень, очень хотела помочь. И даже технически представляла. Археи, как я поняла, духи крови. Они живут в ней, откликаясь на ее движение по венам, проходят сквозь сердце и питают душу и тело талантами и дарами. Выпусти кровь — вырвется наружу и непокоренный архей, но сколько надо этой крови? А может, надо просто убить человека? Я и убить — вещи несовместимые. А если дернусь хоть пальцем тронуть гадину, меня убьют. Сразу. Подозреваю, что за покушение на монаршую персону тюрьмой не отделаюсь.
В голове медленно оформлялся план, сырой, грубый, очень рискованный хотя бы тем, что там фигурировал любовник королевы. Медленно выстраивались сцены, менялись в них люди и их реакции на мои слова, действия. Когда картинка, наконец, стала четкой, я нервно хохотнула, повернула голову к охраннику и сладенько сказала:
— Доброй ночи вам, господин.
Охранник озадаченно моргнул рыбьими глазами, даже в полумраке комнаты было видно. А я продолжила пожелание:
— И пусть вам до конца жизни снятся дохлые верблюды и старые женщины с большими носами.
С этими словами я, подняв себе мелкой пакостью настроение, крепко уснула.
РАСТУЩЕЕ НАПРЯЖЕНИЕ
А утром мне стало не до смеха. Рассвет только-только занимался, а меня уже крутили и вертели, как куклу. В несколько рук заплетали, подкрашивали, мыли, одевали. И все это молча, под приглядом парочки ирдановских людей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я уже давно заметила, что так называемой королевской гвардии, статных молодцов в доспехах, тут было не особо много, а вот серых теней, незаметных, услужливых и всегда ошивающихся где-то поблизости, было навалом. Королева настолько доверяет своему любовнику, что позволила нашпиговать дворец не своей верной гвардией? Или это и ее люди тоже? Непонятно, конечно.
Чем меньше времени оставалось до приема, тем сильнее меня колотила нервная дрожь. То ли от недосыпа, то ли от стресса я никак не могла согреться, а солнечное платье из желтой ткани совершенно не грело. В конце концов я плюнула, завернулась в одеяло и уселась на кровать, пытаясь хоть немного согреться. Пальцы были ледяными, а лоб горел. Только бы не заболеть…
В таком состоянии меня и увидел Ирдан, пришедший лично сопроводить меня на прием и проконтролировать, все ли со мной в порядке. От него не укрылась легкая дрожь моих рук, да и зубами я не стучала лишь потому, что накрепко их стиснула.
— Что, страшно? — бесстрастно спросила эта гадина.
Он был сегодня великолепен, весь такой высокий, гибкий, затянутый в черный костюм с серебряным шитьем. Черные волосы, гладко выбритые острые скулы, выразительные песочные глаза… Опа, он что, их подкрашивает? Да, действительно, глаза были немного подкрашены темным. Я не удержалась и хихикнула. Вот это да. Звезда рок-н-ролла, не иначе. В голове невольно возникла картинка, как Ирдан Верден, весь такой строгий, страшный и важный, томно подкрашивает глазки перед зеркалом, слюнявит карандашик… Я не удержалась и заржала, чем вызвала очередное потрясение.
— Ты повредилась рассудком? — обеспокоенно спросил он.
Я с трудом подавила смех. Но нервная дрожь меня отпустила.
— Все прекрасно. Настроение хорошее. Мы готовы?
Я первая подошла к Ирдану и покосилась на его руку. Он шарахнулся от меня в сторону, явно не зная, чего ожидать.
— Мы идем или как?
Ирдан внимательно посмотрел на меня и, видимо, не заметил признаков поехавшей крыши.
— Идем.
Он подхватил меня под руку. И мы пошли. Медленно, но уверенно. Быстро я не могла — мешали каблуки на неудобных босоножках. А до главного зала от моей коморки путь неблизкий. И это было мне на руку. Есть несколько минут, чтобы поговорить, и меня за мои разговорчики не смогут поранить или убить, посольство же ждет.
И я усиленно захлопала глазами, вживаясь в роль.
Спасибо, Америка, что подарила миру Барби. Образ тупоголовой блондинки с ногами и ресницами в полнеба мне сейчас очень кстати.
- Ирдан, скажите, а мне идет желтый цвет?
— Мне все равно. Помолчи.
Ну да, а чего я ждала?
— Ну как же? Ведь я должна блестеть, то есть, блистать, а вы порождаете во мне комплексы неполноценности. Это, я вам скажу, очень страшно, когда у молодой красивой женщины есть комплексы неполноценности. Это вам любой психолог скажет. От этого прекрасные и молодые вянут, страшнеют, их никто потом замуж не берет, они заводят себе кошечек и собачечек, чтобы было за кем убирать и на кого орать… А у вас есть кошечка или собачечка?
Я пролепетала этот бред на одном дыхании.
— Заткнись и иди молча.
— Вы — хам и грубиян. Что вам стоит сказать, что мне идет желтый? — укоризненно проговорила я, неодобрительно покачивая головой.
— Тебе идет. — Сдался наконец.
— Я так и знала! — Я счастливо выдохнула и продолжила. — А мне вот очень нравится сиреневый. Его очень любит одна моя знакомая, очаровательная девочка. Кстати, она любит розовые пряники, которые вы мне так и не принесли. Хотите, расскажу вам рецепт? Берете муку, маслице, сахарок, свеколку… У вас же растет свеколка? Такой красненький корешок…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я болтала чушь, с удовлетворением ощущая, как каменеет рука Ирдана, в которую я намертво вцепилась.
— …Так вот, замешиваете тесто и разливаете по формочкам…
