«В КВАДРАТЕ 35–41 ОБНАРУЖЕНО НОРВЕЖСКОЕ СУДНО «ХЬЕККЕ УЛЕ», СЛЕДУЮЩЕЕ КУРСОМ ЗЮЙД-ОСТ. ПАРАЛЛЕЛЬНЫМ С НИМ КУРСОМ В ЧЕТЫРЕХ КАБЕЛЬТОВЫХ МОРИСТЕЕ — МОТОБОТ «БЕНОНИ» БЕЗ ФЛАГА».
Остап Максимович встал, вышел из-за стола, снял с полки норвежско-русский словарь и нашел нужное слово:
— «Хьекке — красавец. Уле — имя собственное. Стало быть, «Красавец Уле». Что касается Бенони, то, если не изменяет память, это герой романа Кнута Гамсуна».
Потянув за шнурок, полковник открыл висящую на стене позади кресла большую карту Кольского полуострова, подставил стремянку и поднялся на ступеньку.
День начался, как обычно, размеренно и спокойно, но спокойствие уже покинуло полковника. Он спустился со стремянки, достал из сейфа несколько бумаг, положил их в папку вместе с последним донесением, снял трубку телефона и набрал номер.
Абонент не отвечал. Полковник перелистал записную книжку и позвонил снова. На этот раз ему ответили.
— Сергей Владимирович, срочный вопрос…
— Кто это? — спросил, видимо, поднятый со юна Раздольный.
— Крамаренко.
— А, Остап Максимович! — голос зазвучал мягче. — Носит же тебя в такую рань! Я только час тому назад вернулся из области, — после небольшой паузы добавил Раздольный. — Через пятнадцать минут буду в управлении. Хорошо. Приезжай.
Почти одновременно они оба подъехали к управлению.
Снимая шинель у себя в кабинете, Раздольный спросил:
— Что стряслось, друже?
— Несколько фактов, Сергей Владимирович, заставляют насторожиться. Две недели назад сторожевой корабль «Вьюга» в районе
Варангер-фьорда, северо-западнее Айновских островов, задержал норвежский мотобот «Сель», что по-норвежски, кажется, означает морской зверь. На этой ветхой посудине водоизмещением в двадцать восемь тонн, построенной в двенадцатом году, стоит мотор с запальным шаром типа «Болиндер». Хозяин Альдор Иенсен — старый рыбак, гол как сокол, тельняшку купить не на что. В море он ходит с двумя сыновьями, такими же тощими и нищими, как и сам. Только за мое время, помню, мы их уже дважды задерживали в наших водах, и в обоих случаях рыбонадзор отпускал их. Ловили они треску ярусом и на поддев, большого ущерба нашему хозяйству не наносили, народ бедный, словом, поплачется старик Семукову, он его и отпускает даже без штрафа. На этот раз Иенсен ловил сетью морского рачка. У нас этого рачка называют чилимом, латинское название, если не ошибаюсь, штримс. Мотобот Иенсена на буксире привели в порт, оформили акт о задержании. Уполномоченный рыбонадзора Семуков спрашивает старика через переводчика, что он собирался делать с этим чилимом. Насколько ему, Семукову, известно, на норвежском рынке этот рачок не котируется. Иенсен рассказал, что у них на острове Варде, в районе Хассельнесет-фьорда, какой-то американский офицер купил дачу. Старик даже назвал ее «борг» — замок. Новый владелец замка платит за чилима в два раза дороже, чем в лучшие дни на рынках Нурвогена стоит семга. Семуков не поверил. Все-таки семга — царь-рыба. Какой дурак станет платить за пивную закуску бешеные деньги, разве что сказочно богатый человек. Иенсен сказал, что новый владелец замка, наверное, и есть Ротшильд. Семуков не поверил. Иенсен распалился: «Если бы вы поглядели, — говорил он, — на мотобот «Бенони», принадлежащий этому господину, то поняли бы, что это за человек! На всем побережье нет мотобота такой красоты и с таким ходом».
Разговор происходил в присутствии командира сторожевика «Гроза» капитана третьего ранга Басова. Донесение, переданное мне из Коргаевой Салмы, я взял на заметку. Как тебе известно, Сергей Владимирович, за последнее время вблизи нашей границы поселилось немало «отставных» американских офицеров. Что-то уж очень им полюбились северные фьорды Норвегии и суровая природа Заполярья.
Раздольный молча делал пометки.
— Факт второй, — продолжал Крамаренко. — Ты знаешь, Сергей Владимирович, о моих дружеских отношениях с капитаном дальнего плавания Чугуновым. Шесть дней назад Чугунов вернулся из заграничного плавания, он ходил за окуневым филе на Варде. В перерыве между двумя партиями в шахматы, за стаканом чая…
— Наверное, с ромом? — засмеялся Раздольный.
— Какой же капитан дальнего плавания не привезет ямайского зелья?! — в тон ему ответил Крамаренко. — Так вот, Чугунов рассказал интересную историю. Приняли они груз в порту Нурвоген. Взяли на борт лоцмана. Получили «добро» на выход и отдали концы. Прошли западный огонь и отмели Свине, уже миновали скалы Тофтешитана, когда из маленького фьорда в полумиле южнее мыса Хассельнесет вышел мотобот «Бенони». Если судить по обводам, рангоуту и надстройкам, говорит Чугунов, суденышко мореходное. На грот-мачте «Бенони» имеются радиолокационные антенны. Окрашен он шаровой краской, словно сторожевой катер. «Бенони» обошел наш рефрижератор с правого борта, обрезал нос и перешел на левый борт. На верхней палубе катера какой-то тип разглядывал наше судно в бинокль, другой в это время щелкал фотокамерой. Норвежский лоцман, который шел на рефрижераторе, оказался человеком с юмором. Заметив, что Чугунов заинтересовался мотоботом, он пояснил: «Построена эта посудина в Западной Германии, приписана к Норвежскому порту, а хозяин — американец. Не поймешь, что это такое — сто пятьдесят тонн водоизмещением, оснастка промысловая, а каюты, как на прогулочной яхте, и ход двадцать узлов». — «Тот, кто с биноклем, хозяин?» — спросил Чугунов. Лоцман охотно ответил: «Бывший офицер американского флота. Получил наследство, демобилизовался, купил в Хассельнесет дачу, построил в фьорде дебаркадер и привел из Киля этот мотобот».
— Очень любопытно, — заметил Раздольный.
— И наконец, третий факт. Сегодня получено в восемь часов утра, прошу ознакомиться, — сказал Крамаренко, положив на стол донесение.
Полковник внимательно прочитал радиограмму и коротко спросил:
— Твои выводы?
— Прежде чем перейти к выводам, я хочу обратить твое внимание на еще одно обстоятельство: норвежский лоцман сказал Чугунову, что «Бенони» приведен из Киля. Если ты помнишь, «Ганс Вессель» тоже брал груз по фрахту в Киле. Нет ли взаимосвязи между «Бенони» и Непринцевым, которого Шлихт рассчитывал высадить на побережье залива?
— Предположим…
— Если такая связь есть, то «Бенони» непременно пойдет в залив Трегубый.
— Зачем?
— Для того чтобы в третий раз попытаться осуществить высадку агента, быть может, того самого Лемо, о котором упоминал Непринцев.
— Что предлагаешь? — спросил Раздольный.
— В случае если «Бенони» войдет в нашу двенадцатимильную зону, задержать его и попытаться выяснить, что ему там надо.
