– Как ты назад-то поедешь? – начинает волноваться Нанасэ-онээсан. – Темно уже за окном и поздно.
Я опять закатываю глаза. Вот это самое отношение и вырастило из парня нежную розу Востока, блин. Тепло ли ты одет, Синдзи-кун, не обижают ли тебя в школе, есть ли у тебя деньги на карманные расходы, не гуляй затемно, а то тебя маньяк утащит. И изнасилует. Развели тут. Сопли и телячьи нежности. Парням вообще вредно такое отношение, парня воспитывать – это как по лезвию ножа пройти, сам знаю, у меня два сына. Было. В прошлом мире. С одной стороны, парня нельзя совсем загнобить – бывали примеры подобные, особенно если отец суровый слишком и требует многого, а с другой стороны, нельзя дать пацану и охренеть в край, избаловать его. У парней механизм доминации в крови заложен, и если ты его балуешь, то он сразу тут начинает доминировать и характер показывать. Однако в школе-то он никто и звать никак. А потому у него в голове хрень и происходит – начинает дома истерики закатывать, а в школе тише воды, ниже травы. Так вот истерики и маменькины сыночки и вырастают.
– Нормально все, – говорю я вслух, – меня Майко-чан на своей машине подбросила. И назад отвезет, она в коридоре ждет.
– Майко? Та самая Майко? – хмурит брови Нанасэ. – А почему она… все еще с тобой?
– Да вот. Жениться на ней предлагает. – Уж менять тему, так менять ее кардинально. Главное тут – сделать лицо кирпичом, или как говорят американцы – покер-фейс. И не ржать!
– Пффххх!!! – поперхнулась Нанасэ-нээсан и вытаращила на меня свои красивые карие глаза. Надо сказать, что старшая сестренка у меня красотка, пусть даже у нее нет такой… выдающейся фигуры, как у Майко, но да Майко-то у нас метаморф, она и в самом деле может быть плоской и кривоногой или зеленой и с большой головой. Интересно, а у нее есть своя изначальная форма и возвращается ли она к ней? В смысле, ей трудно удерживать изменения и преображения, или, как только она преобразилась, так и ходи хоть всю жизнь? Или где-то в городе у нее есть берлога, темное убежище, куда Майко-чан заползает поздней ночью и под хохот каипоры и карканье ворон начинает преображаться в истинную себя – с шерстью и клыками?
– Как – жениться? – выдавила из себя Нанасэ-онээсан.
– Ну так. Она девка справная, готовить умеет, тебя уважает. Хозяйство заведем, корову купим, – продолжаю я, поддерживая покер-фейс.
– Уф-ф… ты так больше не шути, Синдзи, у меня чуть сердце не выскочило. Ты знаешь, кто такая эта Майко?
– Хорошая девушка, – пожал плечами я, – готовит правда не очень. А уж машину водит – просто ужас. Я не знаю, кто ей права выдавал, но этому человеку точно надо пересмотреть свои взгляды на жизнь.
– Она еще и водит плохо?
– Ну… – я понял, что ляпнул лишнего. Теперь Нанасэ будет беспокоиться, доеду ли я домой целым и невредимым, если за рулем будет гроза автодорог Майко-чан!
– Да это я, наверное, придираюсь, – попытался я исправить ситуацию, – нормально она в общем водит, да. И в аварию мы по дороге ни разу не попали… – Дважды Майко проезжала на красный свет (а почему всего дважды – да потому что на светофорах красный свет попадался нам всего два раза), один раз подрезала какой-то здоровенный черный лимузин, да так, что у того только тормоза заскрипели, а уж сколько раз она открывала окно и демонстрировала другим водителям средний палец, я и считать не стал. Все равно со счету собьюсь. Зато язык у Майко-чан за рулем был необыкновенно сочный и богатый на образное мышление, а также метафоры, гиперболы и сравнительные описания.
– Может, ты такси вызовешь, раз уж деньги у тебя есть? – очень логично предложила мне Нанасэ.
– Да, я так и сделаю, – сказал я. Спорить с ней бесполезно и непродуктивно, да еще и волноваться ей тут вредно, лучше соглашусь.
– Вот и хорошо. Только смотри, кто водитель, если кто-нибудь с бородой или подозрительный – не садись. Вызови другое такси, – инструктировала меня Нанасэ. Честное слово, она меня за третьеклассника держит.
– И вообще, тебе идти уже пора, завтра школа, вставать рано, – засуетилась она.
Я поцеловал ее в лоб, пожелал скорейшего выздоровления и хороших снов и вышел в коридор. В коридоре стояла, подпирая ближайшую стенку, Майко-чан. Она внимательно разглядывала свои ногти.
– Что, все уже? – сказала она, отлипая от стенки. – Как там она?
– Поправляется, – ответил я.
– Надо было этому мудаку еще и яйца открутить. – Майко нахмурилась и потерла лоб. – Хотя и так неплохо вышло, хах.
– О! – сказал я. – А это правда, что ты ему голову оторвала?
– Что?! – поперхнулась Майко. – Это ты еще откуда взял? Что за бредни у тебя в голове?
– Нет? Вроде самый рациональный способ обезвредить мага, нет?
– Ты больной, Синдзи-кун, – сказала Майко, – и извращенец. Единственно, что могу сказать в твою защиту, так это то, что парни в твоем возрасте обычно все больные и извращенцы. Так что ничего нового, хах.
– А как же именно ты его убила? Пробила грудь рукой и вырвала сердце? Или, может быть, пробила грудь рукой и вырвала позвоночник? Или живот и вытащила кишки? Или… о! Горло! Ты вырвала ему горло! Или раздавила гортань и оставила медленно умирать в луже собственной крови и мочи!
– Синдзи-кун… – Майко закатила глаза и вздохнула: – Ты невозможен.
– Я-то как раз возможен, раз уж существую. Наверное, ты хотела сказать – Синдзи-кун, ты невероятен!
– И это тоже, – неожиданно легко согласилась Майко, – потому как звать тебя иначе чем Невероятный Синдзи просто не представляется возможным. Или вероятным, хах.
– Ты переводишь тему. – догадался я.
Мы пошли вниз, по лестнице, на парковку, где Майко-чан оставила свою тюнингованную в лучших традициях отаку и босодзоку желтую гоночную «субару». Субаристы все немного двинутые, если вы хотите знать мое мнение, совсем со своим оппозитным мотором и вращающим моментом с ума посходили. Автомобиль он для того, чтобы перемещаться в пространстве, желательно с комфортом, а не впиваться в ручки дверей и подлокотники кресла, чтобы тебя не снесло куда-нибудь к черту. Какая поездка в такси может сравниться с поездкой на этом аттракционе паленой резины и убитых амортизаторов?
– Так как ты его загасила, замочила, склеила ему ласты, намазала лоб зеленкой, ликвидировала…
– Да не убивала я его. Ну… не потому, что не хотела, – призналась Майко, – живучий гад оказался. Я, когда ты упал, не стала тебя поднимать, уж извини, хах.
Я пожал плечами, не до сантиментов было, шел бой, и каждая секунда была на счету. Поднимая меня, Майко могла не успеть, и тощий Сабуро мог бы прийти в себя, и все вернулось бы в прежнее положение – я лежу на полу, а Майко-чан выжимают и скручивают. Или надоело бы ему развлекаться, и он бы перерезал Майко водяным хлыстом пополам, или голову там отрезал. Много вариантов.
– Потому я ему позвоночник перебила, хах, – сказала Майко. Легко и непринужденно. Перебить позвоночник – это тебе не кот чихнул, это уметь надо. Хотя, с ее силой и скоростью, вероятно, достаточно просто сильного удара по шее.
– Ну вот. Думала, он все, тобой занялась, «скорую» вызвала, старикана Джиро предупредила, а он потом, оказывается, выжил, сволочь такая. Надо было голову ему отвертеть все-таки. Хотя… и так получилось хорошо. Этот ублюдок до конца дней своих останется парализованным ниже шеи. А проводить этот остаток дней он будет в тюрьме. Думаю, это хуже, чем просто помереть, хах.
– А… – сказал я, – так вот почему Джиро-сама говорил, что ты перегнула палку. Он думает, что ты это нарочно.
– Угу, – скривила губы Майко, – типа, «если необходимо, то подари врагу достойную смерть, но не мучай его и не издевайся над ним». Не надо ломать ему коленки и вытаскивать глазные яблоки, вот так.
– А… обычно ты это делаешь? – осторожно спросил я, не понимая, шутит Майко или нет.
– Ну вот еще! – фыркнула Майко. – Не делаю, конечно. Зачем мне так делать? Я ж не садистка какая-нибудь на голову больная. Само получается.
Мы дошли до ее машины, и Майко пикнула брелоком. Двери на ее «субару» тоже были тюнингованы в стиле «босодзоку» и взмыли в воздух двумя гильотинами по бокам.
