— Ты снова оказалась в плену? Жанна кивнула, сердито сверкнув глазами.
— Меня привели в то же вонючее багнио, из которого продали. Новым моим хозяином стал купец из Истамбула. Следующие два года я прожила в его большом гареме, практически забытая. О, и это тоже было прекрасно! По крайней мере никаких столкновений с другими женщинами из-за внимания господина: Он был стар, и особого желания быть отмеченной его благосклонностью я не испытывала. Беда в том, что я не получала и подарков. Поэтому, когда он умер, а мне была предоставлена свобода, у меня не оказалось денег, чтобы вернуться домой.
— Тебя действительно освободили после смерти хозяина? — воскликнула изумленная Шантель.
— А ты разве не знаешь, что так бывает?
— Нет. Хаким не упоминал о такой возможности, — ответила девушка, насупившись. — Хаким — это корсар, который занимался со мной по дороге сюда, — добавила она, заметив удивление своей собеседницы. — Он был единственным на корабле, кто говорил по-английски. От него я узнала, чего следует ожидать, и немного выучила здешний язык.
— А, вот каким образом ты узнала, что будешь продана не с помоста.
— Да, но торги все равно будут, — произнесла Шантель с отвращением. — Хамид Шариф сообщил о них сразу же, как только меня привезли.
— Но это будут закрытые торги. Участвовать в них будут лишь те, у кого есть деньги на такую, как ты, а их не наберется очень много, поверь мне, крошка. Тебе не придется стоять посреди сотен зевак, только затем и пришедших, чтобы поглазеть на твои прелести. — Шантель вздрогнула, и Жанна заметила это. — Не надо бояться. То, что предстоит тебе, совсем не так плохо и очень сильно отличается от того, что ты видела во дворе. Не исключено, что тебя даже не заставят обнажаться. Ведь каждый из этих мужчин будет солидным покупателем и придет специально для того, чтобы ты досталась именно ему, а здесь не любят, когда их женщин видят другие. Ты знаешь, когда это должно произойти?
— Через два дня.
— Значит, ты еще побудешь здесь какое-то время? Да, — ответила сама на собственный вопрос Жанна. — Шариф не станет торопиться, зная, какая ценность находится в его руках. Он хочет, чтобы покупатели смогли приехать даже из Туниса и Алжира. Наверняка и начальная цена на этом аукционе будет значительна. Я вообще удивляюсь, что он не предложил тебя самому дею.
— Он предлагал, — сказала Шантель, — но Рашид, или Решид, как там его имя, не захотел купить меня.
— Не захотел? Вот это плохо, — вздохнула Жанна. — Я слышала, он молод…
— Тогда, наоборот, хорошо. Ведь я могу получить свободу в случае смерти человека, который меня купит, и чем он будет старше, тем лучше для меня.
— Нет, нет, крошка, никогда не говори так! Ты не должна желать, чтобы твоим первым мужчиной оказался старый козел, который ничего не сможет, когда позовет тебя. Ведь у тебя это будет первый раз, я правильно поняла? — Краска, залившая щеки девушки, была лучшим ответом. — К тому же смерть хозяина вовсе не обязательно означает, что ты получишь свободу. Вспомни, что произошло со мной после первого замужества. А я ведь тебе еще не рассказала о втором.
— Ты еще раз вышла замуж?
— Когда я оказалась совершенно на мели в Истамбуле, мне больше ничего не оставалось делать. Правда, тогда я выбирала сама, но отсутствие приданого делало этот выбор очень ограниченным. В общем, я стала третьей женой мелкого чиновника султанского двора. Он был намного старше меня, но по крайней мере довольно симпатичный и весьма силен в… ну, в этих делах. Я изо всех сил старалась стать его фавориткой, чтобы собрать достаточно денег на приданое или дорогу домой, если с ним что-либо случится. И ведь случилось! Он чем-то не угодил султану и лишился головы.
— Ты шутишь!
— Вовсе нет. Обычно в таких случаях все имущество конфискуется в пользу султана, но старший сын моего мужа как раз в этот момент был в фаворе при дворе, и для него сделали исключение.
— Но ты ведь уже не была рабыней.
— Здесь это весьма неопределенно. Я входила в гарем, в котором, кроме меня и еще одной женщины, все были невольницами.
— И ты вновь оказалась на свободе?
— Тогда я была сравнительно богата, а сын моего господина был маленьким жадным ублюдком. Он отобрал все, что у нас было, и продал всех женщин отцовского гарема, кроме своей матери. Меня купил работорговец из Триполи. По дороге туда корсары, которые нас везли, попытались захватить американский фрегат, но проиграли сражение.
— Тебя спасли! — выдохнула Шантель, — Да. Но свободой я наслаждалась не более недели. Однажды ночью мы были атакованы кораблем Хамида Шарифа, и вот я здесь — все начинается сначала.
— Прости меня, — сказала девушка, — я понимаю, как это ужасно — оказаться так близко к освобождению и опять стать невольницей.
— Мне уже все равно. — Жанна пожала плечами. — Во Франции не осталось ни единого человека, к которому я бы могла вернуться. Если мне придется провести здесь остаток дней… — Она еще раз пожала плечами. — Это, может быть, и не так плохо, крошка. Когда-нибудь и ты привыкнешь.
Шантель подумала, что такое вряд ли может произойти, но от комментариев воздержалась.
— А американцы? Что стало с ними? — немного сменила она направление разговора.
— О, их скорее всего всех выкупят. Американцы всегда заботятся о своих соотечественниках. Их консул встречал наш корабль, когда мы приплыли в Барику. Плененных моряков отвели в государственное багнио, хотя официально они считаются собственностью Шарифа. Они будут жить там и в том случае, если кто-то формально купит их, точнее, арендует для использования на тяжелых работах. Тогда они даже смогут заработать немного денег, пока привезут выкуп.
— Да, да, Хаким мне говорил что-то об этом.
— Обычно это и для покупателей выгодно. Ведь платят они в таком случае не так много, а переговоры об освобождении могут затянуться на годы, особенно если местный дей или бей не любит торопиться в таких вещах. Насколько известно, здесь в Барике все происходит быстрее, так по крайней мере говорил американский капитан. Здесь есть американское консульство. Моряков из тех стран, которые его не имеют, могут продать куда-нибудь далеко или они просидят до конца жизни в государственном багнио.
— Неаполитанцы, которых взяли в плен захватившие меня корсары, должно быть, не имеют, — тихо сказала Шантель. — Я видела отсюда, как их продавали и при этом осматривали… — Она умолкла, вновь залившись краской.
"Сколь же молода и невинна должна быть эта девушка, что закрывает глаза при одной мысли о том, что перед ней могут раздевать мужчину», — подумала, улыбнувшись про себя, Жанна.
