Речь начальника Американского отдела получилась непривычно длинной. Сергей Александрович решил, что детальный анализ не помешает. Да и случай был неординарный. Ведь не каждый день на стол в его кабинете ложились драгоценные находки — шпионские контейнеры Центрального разведывательного управления. Впрочем, там, где требовался анализ, Краснов никогда не жалел времени.
Климов, подумав, согласился. Приведенные доводы показались ему разумными и убедительными.
— Наверное, вы правы, Сергей Александрович. Действительно, если не задержим сразу, можем его просто потерять. Особенно если он достаточно опытен в таких делах и будет усиленно проверяться. Пожалуй, даже может скрыться. Конечно, у нас при всех обстоятельствах будет его фотография и какие-то другие данные о его личности. Но поиск может сильно затянуться или вообще закончиться ничем. Он может изменить внешность. И потом, вдруг он житель другого города. И еще: он может уничтожить все уликовые материалы. Нет, вы правы. Важно будет судить по его действиям в районе тайника. По сути, ведь это будет захват с поличным.
— И еще одно немаловажное обстоятельство, которое прошу вас, Алексей Владимирович, иметь в виду при подготовке плана задержания вероятного агента ЦРУ. Я уверен, вы не забыли наш печальный опыт с захватом одного американского шпиона. Наши товарищи тогда явно не доглядели и позволили ему достать и проглотить таблетку с ядом, которой его снабдили в ЦРУ. Вы помните, что ампулу со смертельным ядом агент может спрятать где угодно — в дужке очков, в авторучке, в уголке воротника рубашки. Все это необходимо учесть. Пусть уж не обижается тот, кого задержим с поличным. Скорее всего, захват с «булыжником» не покажется пойманному шпиону «цивилизованной акцией».
— Конечно же, — продолжал Краснов после непродолжительной паузы, прохаживаясь по кабинету, — адвокаты поднимут крик насчет нарушения «прав человека» и невежливого обращения с личностью. Почти наверняка дадим возможность некоторым ретивым журналистам устроить истерику по поводу «безжалостных действий» КГБ. Ничего не поделаешь, придется вытерпеть. Наша задача — не допустить, чтобы преступник ушел от суда.
— Понимаю, Сергей Александрович, — сказал Климов, кивая головой, будем обязательно считаться с такой возможностью.
Музыка для полуночников
В последние дни августа Плахов вновь занервничал. В воскресенье ночью он ждал радиограмму ЦРУ из Франкфурта-на-Майне. Так было определено планом связи. В этом крупном западногерманском городе находился радиоцентр американской разведки. Оснащенный мощной аппаратурой, он вел передачи для агентов ЦРУ почти на всю европейскую территорию Советского Союза.
Радиопередачи по линии связи, выделенной для «Пилигрима», начались еще в январе 1985 года, задолго до возвращения агента из Таиланда. Но до самого конца августа в эфир шли «холостые» прогоны, хотя и содержавшие все атрибуты «рабочих». Надо было направить контрразведку по ложному следу, внушить ей, что агент, для которого предназначены телеграммы, уже давно находится в СССР. Даже если и прибыл из-за границы.
«Пилигрим» знал, что в последнее августовское воскресенье ему предстояло принять радиограмму Центрального разведывательного управления, в которой будут указаны координаты заложенного для него в Москве тайника. Он и страшился этого дня, и с нетерпением ждал его. Хотя и знал из спрятанного в футляре для очков плана связи, что «рабочая» радиопередача из Франкфурта-на-Майне будет еще несколько раз повторена по воскресеньям. В ЦРУ обладают терпением и требуют того же от агентов. Но «Пилигрим» уже не в силах ждать — в первый же сеанс связи от примет телеграмму Лэнгли. И постарается побыстрее забрать тайник.
…Радиограмма «Пилигриму» готовилась в Советском отделе Оперативного Директората почти два дня. Ее писал Питер Николс под контролем «Волка» Вулрича, переводил на русский язык доверенный переводчик отдела, зашифровывал индивидуальным шифром «Пилигрима» опытный сотрудник, подключенный к делу по распоряжению начальника отдела. Советский отдел быстро согласовал текст с московской резидентурой, и вот радиограмма начала свой путь к адресату. Вначале — во Франкфурт-на-Майне. Радиоцентр получил задание отправить ее на определенной частоте и в строго определенное время в дальнейшую дорогу на Восток. Радисты Франкфурта-на-Майне не знают того пункта, где она будет принята. И, конечно, в полном неведении о ее содержании. Да они и не любопытны по своей профессии. Они строго выдерживают все те условия, которые им предписаны. И вот телеграмма ЦРУ летит в Москву по волнам эфира.
…Поздний воскресный вечер. Вся семья собралась в просторной гостиной. Плахов в своем глубоком кресле читает книгу, жена и дочь-старшеклассница смотрят телевизионную программу. Он напряжен и следит за временем. Большие настенные часы показывали 23 часа 20 минут. Оставалось еще более получаса до начала радиосеанса ЦРУ…
— Наташа, — обращается Плахов к дочери, — уже поздно. Пора спать, завтра — понедельник, и тебе вставать рано. — Слова отца прозвучали как приказ.
Дочь недовольно проворчала что-то и ушла к себе. Муж и жена остались одни.
— Маша, — теперь необходимо отправить спать жену, — ты меня не жди. Я должен кое-что подготовить к завтрашнему дню. Я, пожалуй, поработаю на кухне.
— Ты все же долго не засиживайся, — супруге не привыкать к поздним бдениям мужа, — завтра рабочий день.
Служебные дела Плахова часто вмешиваются в семейную жизнь. Через несколько минут она, как и дочь, отправилась в спальню. Правда, и телевизионная программа, та, что была на экране в этот вечер, совсем не заслуживала того, чтобы просиживать из-за нее до глубокой ночи. К тому же в понедельник надо рано встать, чтобы проводить мужа на работу, а дочь в школу.
Плахов перешел на кухню. Еще оставалось время, и он приготовил кофе с таким расчетом, чтобы надолго хватило этого отбивающего сон напитка. Из гостиной он принес радиоприемник «Сони» и настроил его на музыкальную ночную волну. Потом он плотно прикрыл дверь кухни и набросил крючок. В квартире уже давно нет кошки, которая научилась открывать закрытую дверь на кухню, но крючок остался, и теперь он очень пригодился Льву Михайловичу.
Ночью время словно останавливается. Тот, кто страдает бессонницей, наверняка знает, как томительны эти часы для полуночников, пока не придет спасительный сон. Плахов не ждал сна — он ждал 12 часов ночи, когда должен начаться сеанс связи с ЦРУ. Приятная ночная музыка его не развлекала — он сосредоточен в напряженном ожидании.
23 часа 40 минут. Плахов подставил стул к кухонной вентиляционной шахте, осторожно отвинтил пластмассовую решетку и достал из колодца шахты подвешенную там матерчатую сумку. Он извлек из нее небольшой прибор и пачку бумаг. Это электронная приставка к радиоприемнику и инструкция по дешифровке телеграмм ЦРУ, которые ему вручили в Бангкоке. Все это он кладет на кухонный стол и прикрывает газетой. Наглухо запаянную в полиэтилен авторучку с вмонтированной в нее ампулой — «чудодейственным лекарством», которую он получил в Бангкоке и спрятал в тайнике вместе с другим снаряжением, он осторожно укладывает назад в сумку.
23 часа 50 минут. Плахов немного успокоился, но по-прежнему весь как-то внутренне напряжен. Он деловито настроил радиоприемник на нужную волну, подключил к нему электронную приставку. Табло на приборе засветилось, сообщая о готовности к работе. Кодовые таблицы, инструкция по их использованию, чистые листы бумаги — все приготовлено и лежит под рукой.
Ровно в 24 часа радиоцентр ЦРУ во Франкфурте-на-Майне врывается в эфир. Женский голос диктует на немецком языке пятизначные группы цифр, сами цифры высвечиваются на табло умного прибора. Первая группа, которую Плахов быстро расшифровал, указывает на то, что передаваемая телеграмма предназначена именно ему.
Плахов сосредоточенно вслушивался в немецкую речь женщины, диктующей цифры, всматриваясь в светящуюся картинку на экране прибора-приставки к радиоприемнику «Сони». «Пилигрим» оказался прилежным учеником, он отлично усвоил уроки, которые ему преподали в Бангкоке.
На экране продолжали появляться цифры. Они ложились ровными, длинными рядами, по пять цифр в каждой группе, заполняя весь экран. Потом картинка словно проваливается — уходит в электронную память прибора. Возникает и плывет по экрану новый ряд цифровых групп. Их возникновение и исчезновение длится долго, пока на экране не загорается слово «over», означающее конец радиограммы. Дама из радиоцентра ЦРУ еще дважды продиктует длинный ряд цифр, но теперь уже нет необходимости следить за ними — они надежно зафиксированы в электронной памяти прибора.
— Все-таки электроника — великое изобретение человека, настоящее чудо, — незаметно для себя вслух произнес Плахов, наблюдая, как возникали и исчезали в запоминающем устройстве цифры кодовой телеграммы из Лэнгли.
