пешком. Поэтому Сеня решил пройтись. Как раз никаких тяжестей в руках. Почему бы не получить удовольствие от бодрящего зимнего утра.
Воитель смутно помнил прошлую поездку в Одессу. Да и, если бы не Серафимыч, может, вообще бы никогда не вспомнил. Так часто бывает с детскими впечатлениями – они попросту выветриваются, оставляя одну большую кляксу без формы и конкретики.
Мама тогда очень торопилась, чтобы всё успеть. Собирала чемоданы, складывала одежду. А потом все трое почему-то шли пешком.
Сеня видел перед собой картину только в общих чертах. Родители о чём-то долго ругались, а потом решили взять багаж в руки. Ещё и пытались хватать за руки маленького бойца, который так и норовил выбежать на дорогу.
До Сени только сейчас дошло, сколько же неудобств он доставлял своей семье. Вроде бы хороший мальчик, но такой сорванец. “У тебя один ветер в голове”, – частенько говорили ему учителя. Это воитель помнил очень хорошо, потому что постоянно выслушивал эти нотации. И каждый раз, когда он приносил домой двойку за поведение, начиналось такое…
А что, собственно, начиналось?
Бить вроде не били. Но разговаривать переставали. Бойкот мог длиться неделями. Проходили мимо со своими постными лицами. Мама ещё как-то пыталась украдкой улыбнуться, но отец, как только это замечал, сразу пресекал любые проявления нежности.
Наверное.
Трудно подвергать анализу искажённые детским мозгом воспоминания.
Родители никогда не жили богато, вот и пошли к вокзалу пешком. Чтобы сэкономить. Мама не хотела в автобус, а папа наотрез отказался платить за такси. Потому, наверное, и поругались.
Хотя в Одессе всё было хорошо. Забылись ссоры, тяжесть быта отступила, и началась идиллия.
После которой всё и рухнуло.
Сеня постарался отбросить ненужные мысли. Они бы и так ничем не помогли, а сейчас ещё и настроение испортят. Лучше вон порадоваться густому снегу, которым за ночь укрыло всё вокруг.
Давно воитель не видел зиму. В Мире Эскапистов климатическую проблему решили быстро. Коллективное сознание породило Богов Аминомикуса, а они в свою очередь стабилизировали погоду за счёт бедного Крепководска. Кстати, чем не аналог Питера. Серое небо, вечные дожди и апатичные философы. Господи, да его прямо списали с родного города.
Ну, Дима. ну затейник!
Боец разулыбался от своей догадки, но быстро погрустнел. Даже тот мизерный шанс на возвращение в книжку, который у него был, теперь бездарно прощёлкан в ссоре с другом.
Хотя часы вон поплыли на руке. Значит, Мир Эскапистов как-то на них воздействовал. Он ведь не терпит никаких измерений времени. Даже колбы песочных часов там лопаются, что уже говорить о микроэлектронике.
Сеня взглянул на запястье и ахнул. Старенькие Casio красовались на месте, мерцая своим поломанным табло.
Может, всё-таки приснилось.
Впрочем, часы воителю сейчас были нужны, чтобы не пропустить свой поезд.
Но, судя по времени, уже поздно куда-то спешить. Выйди Сеня каких-то полчаса назад, он бы ещё по-спартански добежал, а теперь надо ждать вечера.
Обратно боец возвращаться не хотел, Серафимыч тогда ещё больше денег ему подкинет. Опять же, кушать заставит.
Ужин был таким невкусным, что Сеня больше не хотел экспериментировать. И так еле перебил ощущения чаем.
Воитель дошёл до точки “Билайна” и свернул за угол, к Балтийскому саду. Там и до вокзала рукой подать.
Каких-то десять лет назад все дома в округе были неопрятными, ободранными. Чувствовалось большое влияние девяностых. По улицам сновали замызганные “Жигули” всех форм и расцветок, на каждом углу высились рекламные щиты с дикими акциями и нечитаемым текстом со звёздочкой, а у самого перрона стояли таксисты в кожанках, поджидая очередную жертву туризма. За время, которое Сеня провёл в Мире Эскапистов, город преобразился. Обрёл наконец тот самый лоск, которого ему так не хватало. И, конечно же, цивилизованные будки с шавермой, которую было не страшно заказывать.
Хотя бы потому, что котов на улице стало в разы меньше.
Боец подошёл к одному из окошек.
– Чем могу помочь? – любезно спросил бородатый армянин в переднике, улыбаясь во все тридцать два.
– Мне двойную ассорти, пожалуйста, – попросил воитель.
Как же без гадости по любимому рецепту.
– Уно моменто, – со вкусом проговорил мужичок и грузно потопал за лавашом.
Сеня порадовался отсутствию очереди. В животе уже порядочно урчало, и ждать, пока обслужат кого-то ещё, не хотелось.
– Вы извините, но ассорти не будет, – сказал выплывший из мрака бородач. – Картошечку до сих пор не завезли. Я же просил Ашота, чтобы к восьми уже был с мешком в охапку. Но видите, как бывает. Армяне очень ненадёжные, я вам говорю.
– А вы сами разве не того?
Боец покрутил рукой у головы, не вдаваясь в смысл жеста.
– Кого? – озадачился мужичок.
– Армянин, – прошептал Сеня с придыханием.
– А что, похож? – разочарованно спросил бородач.
– Есть немного, – воитель не на шутку раскраснелся, то ли от мороза, то ли от неловкости.
– Я карачаевец, – гордо произнёс дядька в фартуке, срезая мясо с вертела.
Запах детства так завладел Сеней, что парень перестал соображать.
– Ну вы все немного похожи, кто с Кавказа.
– Слушай, ты говоришь обидно, – мужичок отбросил нож. – Ты бы ещё русских с белорусами сравнил.
– А что, есть разница? – удивился боец.
– Так, пошёл отсюда, – закипел карачаевец. – У меня лаваш кончился. Финита.
Бородач потянул заслонку вниз, чуть не прищемив Сене пальцы.
Воитель смешно махнул руками, чтобы уберечь их, и отбежал на безопасное расстояние.
Не всё ещё в Петербурге хорошо, конечно.
Да и кушать теперь хочется куда сильнее.
На вокзале должно быть полно забегаловок, а значит, не всё потеряно.
Архитектура в этой части города, как, впрочем, и почти во всех остальных, была вдохновлена европейской. Представьте, что взяли парижские Сен-Лазар и Восточный вокзал, а потом старательно скрестили между собой, в результате получив здание Балтийского.
Симметричный свод изгибался аркой, по сторонам торчали квадратные башенки, а в середину стеклянного обрамления ловко вставили часы. Классическая Франция, как ни крути.
Сеня неплохо ориентировался в достопримечательностях. Первые месяцы его пребывания в реальном мире Дима с долей остервенения демонстрировал воителю все места, в которых побывал, пока бороздил моря. А поскольку писатель успел увидеть Париж и даже не умер, бедный повстанец невольно прослушал целую серию лекций о “грязном городе, в котором одни мусульмане”.
Так вот почему Пейтеромск такой толерантный!
Дима списал его с Европы.
Поражаясь своей проницательности, Сеня ухватился за ручку и потянул массивную деревянную дверь
