я смотрю подруге прямо в глаза. Непростая ситуация, необычная.
— Я не буду врать. Что-то есть.
— А у меня нет. Но он знает, он что-то понимает, чего не понимаю я, — я отворачиваюсь, и в комнате воцаряется молчание, но в воздухе прямо-таки витают вопросы, хватай их и задавай. — Я ревновала вчера, но не к Ксавье, как мне кажется. Я думаю, это было что-то общечеловеческое.
— Так не бывает, — улыбается Майя, и мне хочется раскричаться, что это неправда и улыбка у неё неправильная. Майя думает, что понимает меня сейчас, думает, будто я влюблена в лучшего друга и просто пытаюсь это скрыть, а я хочу с этим спорить до пены у рта. Мне даже неприятно как-то от подобной мысли становится. — Общечеловеческая ревность. Это как?
— Не знаю. Я что-то вчера загналась. Это было как в детстве, когда взрослые перестают тебя няшкать, потому что пришла девочка помладше, — я радуюсь, что нашла уместное сравнение. — А ты сидишь и думаешь, как бы привлечь внимание, потому что на самом деле намного интереснее этого ребёнка. Ты и стих расскажешь, и колесом пойдёшь, а им всё-равно…
— Я предполагала, что причина будет очень глупой.
— Но я побила рекорды глупости?
— Да. Побила рекорды. Ты ему не звони какое-то время, хорошо? Он выглядел очень злым вчера. Пусть протрезвеет, переболеет.
***
В “Кристине” громко играет музыка. На пределе несчастных колонок, под мой хриплый от вчерашнего дня вокал, под шум измученных деталей, которые просто рвались из машины, потому что она была слишком стара для таких поездок, я приехала в офис Кайда Ли, не задумываясь над тем, что выгляжу сегодня разве что сносно. Хотелось избавиться от мерзкого налёта прошедшего вечера, мне было очень за себя стыдно, и так я давала выход эмоциям. Сейчас меня даже не волнует Кайд, по крайней мере так мне кажется. Все мысли занимает Ксавье и непонятное чувство, то ли уверенность, что наша дружба всё выдержит, то ли сомнение, что это полный крах всему. А вот ощущения, что хочется повторить вчерашний подвиг с поцелуем, точно нет. Значит я никому не соврала, значит я просто сделала глупость, за которую мне будет ещё долго неловко и за которую мне ещё выставят цену. Я паркуюсь у офиса и с отчаянием замечаю, что машины Маргарет, Молли и Майка уже на парковке. Значит буду последней. Роджерс точно не опоздает, он даже после собственного дня рождения пришёл первым, хотя остальная группа проспала.
— Подождите! — я прибавляю шагу, торопясь к лифту. — Подождите, пожалуйста! — двери лифта остаются открытыми, пока я бегу через просторный холл. Вообще-то я не бегаю за лифтами и не ору, чтобы меня подождали, но тут какая-то паника находит, будто это последний лифт, лестницы нет, а следующий через сорок минут. — Спасибо! Очень помогли.
— Не преувеличивайте, мисс Томпсон, — Мистер Ли смотрит холодно. — Опаздываете?
— Задерживаюсь, — не менее холодно.
Меня спасает похмелье. Впервые в истории человечества, похмелье кому-то реально помогло, и если бы не оно, я бы непременно или краснела, или хамила. От него пахнет парфюмом. Приятно, ненавязчиво (ну конечно!), но тошнота со мной не согласна, и я стараюсь держаться от него подальше. Мои мысли слишком заняты другим, и опасаясь запутаться, я стою опустив голову, уставившись на носки ботинок, стараюсь не думать о том, во что одета и в каком беспорядке волосы.
— Вы больны? — спрашивает он.
— С чего вы взяли?.. — говорю я и понимаю, что голос и правда похож на больной.
— Вы хрипите. Простыли?
— Наверное, — я киваю и молю лифт остановиться. Лифт не останавливается.
— Можете поехать домой, если нужно…
— Не нужно, — я мотаю головой. Меня тошнит уже просто от волнения, ему вовсе не обязательно так пристально на меня смотреть.
Его "канцелярская" забота очень бесит, я же понимаю, что это вежливость, а хочется и правда быть простывшей и жалкой, и шмыгать носом, но всё равно идти работать, чтобы он попросил ассистентку принести мне куриного бульончика и чаю. Но увы… От похмелья даже в обморок упасть нельзя.
— Ну что, лучшие из лучших, — Мистер Ли окидывает нас взглядом. Роджерс действительно был тут давно, ждал с десяти утра, несмотря на то, что назначено было на двенадцать. — Не будем лукавить, не все проекты мне интересны. Но на фоне того, что представило абсолютное большинство, это кое-что. За исключением мисс Скай, конечно, — Молли покраснела, она не думала, что секрет её стажировки озвучат, даже в страшном сне. — По её поводу договорился отец. Не смел отказать. Кстати, вы будете проходить практику с Беккой. Она секретарь. Мисс Скотт, в архив. Надеюсь пребывание там оставит только приятные впечатления, — Маргарет просияла. Не многие знали, что на самом деле наследница Скоттов была страшной занудой, педантичнее Роджерса, канцелярской мышкой. Она обожала цветные стикеры, уборку, разные ручки для разных конспектов и бюрократию во всех её проявлениях. — Мистер Роджерс, ваша судьба — аудиторы. Соболезную. Мистер О’Брайен в отдел креативного планирования. Всех распределил?
— Кроме меня, — я хриплю, а от духоты кабинета клонит в сон, наверное, и правда выгляжу жутко больной.
— Ах да. Мисс Томпсон. Борец за права богатых студентов, — мистер-шовинистер замирает, будто вообще про меня забыл. Я обескуражена, обидно, что человек который так часто со мной пересекается, так легко обо мне забывает, но я прикрываюсь своим "недомоганием" и изображаю скучающий, безразличнй вид. — Знаете, у вас будет особенная стажировка. Вы же предлагаете реализовать спортивную академию для малоимущих детей, а пока постажируетесь в спортивном клубе для богатых. Я собираюсь туда через два часа. Можете поехать со мной. Всё? Всем понятно?
— А какие у нас обязанности? — спрашивает Молли. Я дальше не слушаю.
Поехать со мной.
Отдельное задание.
Спортивный клуб.
Поехать со мной.
— Очень интересные, — встревает Бекка, оценивая одетую с иголочки Молли. — Для начала сваришь всем кофе. А там посмотрим, да?
— Ага… Только я кофе в жизни не варила!
— А ничего страшного, всё когда-то бывает впервые, — улыбается Бекка, провожая удручённую Молли взглядом. — Кто там к аудиторам? Вон в холле топчется Айзек, можно пойти с ним.
— А я когда могу начинать? — спрашивает Маргарет. Я знаю, что у Маргарет уже чешутся руки, даже не посмотрит на то, что одета в дорогущее кремовое платье, будет обнимать пыльные папки как родные.
— Бекка, проводишь в архив мисс Скотт. И мисс Томпсон,
