Как офицеру мне выделили отдельную комнату. Это был угловой закуток, на пятом этаже семиэтажного здания без лифтов. Дом — простая бетонная коробка. Никаких излишеств или украшательств. Душевая находилась на этаже, одна на двенадцать комнат. Подобие кухни — там же. Но всё равно, сама возможность закрыть за собой дверь, побыть в одиночестве мне показалась невероятной роскошью. В более молодом возрасте казарменные условия переносились значительно легче, чем сейчас.
Нездоровый ажиотаж вокруг моей персоны медленно затухал: спасибо контрразведчикам и разведуправлению.
Как-то вечером зашёл Слава — боец, который первым нашёл меня в лесу. Он долго мялся прежде, чем постучать в дверь. Я слышал, что за дверью кто-то стоит, и уже решил было, что какой-то диверсант с той стороны меня вычислил, поэтому неслышно поднялся с кровати и взял в руки увесистый том по баллистике. Но тут раздался осторожный стук.
— Добрый вечер, господин старший лейтенант! — сказал Слава, кивнув и вытянувшись по струнке.
— Привет, — ответил я, протягивая руку, — давай без этого.
— Спасибо, — кивнул он, отвечая на рукопожатие.
— Ну проходи, что ли, — ответил я, отступая внутрь комнаты.
— Да, да, сейчас, — замешкался Слава.
Это мгновение меня спасло. Я был расслаблен и настроен на долгий разговор со старым знакомым. Но его тон заставил пробудиться мои инстинкты.
Я прикрыл голову книгой и рванулся к двери. Как выяснилось — вовремя. В книгу ударило что-то увесистое. Отбросив её в сторону, я массой сбил с ног Славу, повалил на пол и придавил коленом челюсть. Отчего-то в этот момент я испытал лёгкое чувство дежа-вю.
Слава пытался сопротивляться, но потом как-то расслабился. Начал прерывисто дышать, будто собираясь разрыдаться.
— Ты чего творишь? — спросил я, чуть ослабив хватку.
Слава не ответил. Я поглядел на книгу, которая упала на кровать. Из неё торчала рукоятка боевого стилета.
— Надо было самому, по горлу… — сдавленно прохрипел Слава.
— Да что с тобой не так? — я перехватил его руки так, чтобы держать обе кисти за спиной одной своей рукой. Другой я выдернул из форменных брюк ремень.
— Сам… — Слава самым натуральным образом всхлипнул, — сам нашёл ведь… знал бы… почему там шею не свернул, а?..
Я тщательно связал ему руки за спиной. Поднялся, отряхнулся.
— Объяснись, — сказал я, — один раз прошу.
— Да пошёл ты! — с ненавистью выдохнул Слава. И его снова задушили рыдания.
Это было настолько необычно, что я простоял около минуты возле корчащегося на полу, рыдающего бойца. И только потом потопал в коридор, к ближайшему телефону, чтобы вызвать военную полицию.
Полицейский лейтенант дописал протокол и дал мне лист на ознакомление. Я вчитался в текст, написанный правильным убористым почерком. Всё было корректно: я не видел смысла ничего утаивать в этой ситуации. Поэтому со спокойным сердцем поставил свой автограф. Который, конечно же, пришлось изменить — чтобы не объяснять потом в управлении контрразведки, что такое «фамилия».
— У вас повреждений нет? — спросил лейтенант.
— Что? — автоматически переспросил я.
— Телесные повреждения. Есть или нет? Это отмечается в отдельной форме.
— Нет-нет, — я покачал головой, — ничего нет.
— Вы в хорошей форме, — одобрительно кивнул офицер, — у таких, как он, обычно силы удесятеряются. Так говорят.
— У каких-таки?
— Ну… — офицер неопределённо пожал плечами, и постучал себя по лбу, — когда с кукухой проблемы.
— А, — ответил я.
— Да, так бывает, — кивнул он, — поэтому мой вам хороший совет: не встревайте во все эти религиозные вещи. Девять из десяти психов едут на этой теме. А в вашем случае много чего совпало, что вызвало обострение. Если хотите — я рекомендую вашему руководству перевести вас под охраняемое расположение.
— Нет-нет, — я энергично помотал головой, — если можно, давайте без этого обойдёмся.
— Если вам интересно, напавший на вас был ярким представителем обирэлитской ереси. Мы сигнализировали контрразведке, но… — полицейский вздохнул, — как обычно всё, в общем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ясно, — кивнул я.
— Насильно вас никто не переселит. Угроза убийством — всё же достаточно редкое и экзотическое явление. Но вы будьте осторожны. Судя по документам, вам ещё не приходилось умирать. Не стоит открывать этот счёт таким образом. Не доставляйте удовольствия психам.
— Я… постараюсь, — пообещал я.
— Вот и отлично! — офицер протянул руку, — вас вызовут на комиссию, если понадобятся показания.
— Всего доброго, — я ответил на пожатие.
Была глубокая ночь. Освещение не работало: разведка доложила о возможных налётах авиации, поэтому администрация приняла решение о введение режима светомаскировки.
Улицы опустели: комендантский час. У меня, конечно, был пропуск от военной полиции, но всё равно я старался идти как можно тише и держаться незаметно. Будто был диверсантом на собственной территории.
Впрочем, на собственной ли?
Наблюдая за сторонами, я не мог твёрдо для себя сказать, что принадлежу той, на которую меня вынесло подземелье. Да, я не убил «пленного». Да, я прошёл тесты. Но, в конце концов, они были довольно примитивными, а нас учили обходить такие вещи… что, если я их обошёл, но не могу самому себе признаться в этом?..
Михалыч оказался на той стороне. Воин со стажем. Прошёл через многие передряги. Держал оборону там, где было жарко. Был безжалостен к врагам. А Женька вот оказался на этой… где эта грань на самом деле?..
Я с тоской поглядел на ломаный горизонт, заставленный тёмными громадами домов в центре города. Они напоминали могильные плиты. Вдруг подумалось, что весь притихший город похож на огромное тёмное кладбище. А ведь, если вдуматься, он им и был. Изнанка большой братской могилы, воинского захоронения.
В какой-то момент я вдруг понял, что остро скучаю по вольностям, которые есть на другой стороне. Кафешки. Алкоголь. Другие развлечения. Почему этого тут так мало? В нормальной войне это можно было бы объяснить: народ сосредоточился, все остальное после победы. Но тут ведь они живут этим! Впрочем, может, это как раз и есть ответ…
По пути я не встретил ни одного патруля, и это было странно. Уже в своём квартале я даже ускорил шаг, чтобы избавиться от навязчивого, давящего ощущения кладбища, неживого места.
Наконец, я поднялся на свой этаж и с огромным облегчением закрыл за собой дверь комнаты.
— Долго тебя мурыжили, — голос со стороны моей кровати. Я подпрыгнул от неожиданности, — извини, но у тебя светомаскировка не установлена на окнах. Свет я не мог включить.
— Да, заказал на следующую неделю. От предыдущего жильца досталась тряпка дырявая… — ответил я, успокаиваясь.
Я подошёл к Даниилу, который остался сидеть на краешке кровати, и занял стул.
— Уже понял, что это была не случайность? — спросил он.
— Не думал об этом, — честно признался я.
— Скорее всего, Константин. Он был не против, чтобы ты остался в разведке. Поддерживал это решение. Но, видимо, хотел таким образом избавиться от всех этих религиозных вещей. Ты случайно гибнешь в тылу. Открываешь счёт. Легенда рассеивается как дым.
Я промолчал. Только челюсти сжал.
— Злишься? — продолжал Даниил, — понимаю. Но он действовал логично, как ты понимаешь. Он вообще очень логичный человек.
— Надо ускоряться, — констатировал я.
— Быстро не получится, — вздохнул разведчик, — скорее всего, нужно будет еще пару раз сходить на задания.
— Отличные новости. Просто прекрасные! Ты не мог хотя бы до утра подождать, чтобы мне их сообщить?
— Я подстраховал тебя от повторной попытки, — спокойно ответил Даниил.
— И долго ты меня так страховать будешь?
— Только сегодня, — в звёздном свете я видел только силуэт разведчика; он пожал плечами, — дальше сам. Но знаешь. Хочу сказать одну важную вещь. Что бы ни случилось — наш план останется в силе. Так что, может, и не надо слишком сильно сопротивляться. Если понимаешь, о чём я.
