С некоторых пор мне неприятно было думать о том, что Забалуева связывает с Витей какое-то преступление, хотя, казалось бы, есть ли мне до этого дело? Не о чем мне больше думать, что ли? Пусть его жена о нем волнуется!
— Надеюсь, тебя с Витей-боксером ничего не связывает, — нервно хохотнула я.
— Надейся, — в тон мне ответил супруг.
Такого прежде никогда между нами не было. Чтобы после секса наши отношения потеплели лишь на несколько минут…
Обычно, обнявшись, мы засыпали или говорили о чем-нибудь, не размыкая объятий, и наши мнения на любой предмет или событие совпадали до мелочей. Теперь же мы подшучивали друг над другом с примесью ехидства, спорили и даже раздражались.
Но я была по-прежнему уверена, что Женя о моей измене не догадывается, тогда что же разрушает наши такие гармоничные прежде отношения?
А что, если ему по-прежнему угрожает опасность? Вряд ли Забалуев так уж вникал в бизнес Жени. Он убрал раздражение поверхностное, а настоящая «болезнь» затаилась глубоко внутри…
От нехорошего предчувствия мне стало зябко, но мой муж опять ничего не почувствовал, хотя в другое время он сразу заметил бы, что мое тело сотрясает дрожь.
Я вдруг подумала, что счастье и покой нельзя купить ценой предательства, в какой бы форме оно ни проявлялось. Но что мне оставалось делать? Разве это была не единственная возможность спасти мужа, а с ним и наш брак?
Рассуждая таким образом, я понимала, что в этой правильной на вид философии имеется все же некое слабое звено, но старалась о нем не думать. Что сделано, то сделано.
Галина
У кровати она остановилась, все еще будто сомнамбула, и, встряхнувшись, сказала:
— Я не хочу.
— Хочешь, — настойчиво сказал Игорь, толкая ее в сторону кровати.
— Не хочу! — выкрикнула Галя, сбрасывая руку, которой он взял ее за грудь.
Игорь развернул ее лицом к себе и, глядя на нее в упор, стал снимать с Гали колготки. Но, увидев, как ее глаза наполняются слезами, просто толкнул на кровать, содрал их — Галя слышала, как они рвутся, — и, уже без всякой там нежности и прелюдии, просто навалился на нее, с силой разводя ноги.
— С вами помогает только один разговор! — зло пробурчал он.
Это ее не просто обидело, — оскорбило! Во-первых, Галя никогда не считала, будто сексом можно решать все проблемы. И вообще ее не тянуло им заниматься — она обычно уступала желаниям мужчины. Разве что с Сережей у нее получилось наоборот.
И после того, как Игорь содрал с нее одежду, Галя продолжала сопротивляться, но все равно не смогла его одолеть — слишком неравными были силы.
Хотела ли она секса с Игорем? Нет, не хотела. И сопротивлялась она не из кокетства или там из принципа, а оттого, что он обращался с ней как продажной девкой. Не обращая внимания на ее чувства и желания.
Да, она сдалась. Скорее от усталости. Глупо получалось — эта их борьба могла бы рассмешить человека, знакомого с их прежними отношениями.
Если бы он поступил как-то по-другому, что-то прошептал, поцеловал-погладил, она бы сдалась без борьбы. В ней еще свежи были воспоминания. Но Игорь предпочел силу. Однако так Галю нельзя было сломить — только ожесточить.
Потому и секс между ними получился односторонний. Галя в нем не участвовала. Своими чувствами. И не испытала никаких приятных ощущений, хотя она слышала, будто некоторые женщины получают от насилия удовольствие.
Ей было обидно. И стыдно. Она не должна была такого допускать! Хотя, спроси ее кто-нибудь, что для этого надо было сделать, она бы не нашлась что ответить.
После близости Игорь почти сразу же уснул, впрочем, не выпуская ее из рук. И даже голову на свое плечо пристроил так, словно она была не живой женщиной, а резиновой куклой.
Галя лежала, не в силах сомкнуть глаз, — только что она пережила потрясение. Никогда прежде она не подвергалась насилию, ни физическому, ни моральному. Ее в детстве даже никогда не били.
Галя лежала, слезы струились по щекам, и она, не имея возможности пошевелиться, чтобы не разбудить Игоря, могла лишь слизывать их языком.
Только она сама виновата, что с ней так обошлись. Разве нельзя было сразу закрыть перед ними дверь?!
Надо было вообще сказать Светке, что она не одна. Почему ей это не пришло в голову? Что ей важнее: обиделась бы Светка или не обиделась или то, как она теперь будет смотреть в глаза Сереже?!
Если бы Светлана сразу сказала, что с ней придет и Игорь, Галя могла бы уже тогда отказаться их принять. Но Светка ее предупредить не захотела. Да она же просто предала Галю! Наверняка это Игорь посоветовал ей не говорить, что он тоже придет. А Галя… Ведь подумала, что может с ними прийти Игорь, но не стала ничего предпринимать, вот и оказалась в такой ситуации, за которую стыдно даже перед самой собой.
Как он посмел! Кто он такой, этот Игорь, что он думает, будто теперь сможет управлять Галей?
Валера, ее брат, иной раз говорит:
— Что такое, мухи кашляют?!
В том смысле, что она еще слишком мала, чтобы противостоять старшим. Он так любовно шутил. Но Игорь небось тоже думает, что она моложе, а значит, слабее, и с ней можно особо не церемониться. Или он думает, что Галя влюблена в него как кошка, а потому простит ему все, что угодно. Или он обычно ни с какой из женщин не церемонится, вот и привык, что никто ему не дает отпора.
Одним словом, отношение Игоря к Гале было непорядочным. Своим насилием он унизил ее, причислил к тем многим женщинам, которых с легкостью менял до сих пор. Наверное, они ему прощали все то, что теперь должна была простить Галя?
Так любит она его или нет?
Во всяком случае, любовь не должна выглядеть как собачья преданность.
Как, однако, скачут ее мысли!.. Разве преданные собаки всегда прощают хозяину побои? Лишь в том случае, когда чувствуют вину. Тогда они понимают, что вожак, то есть хозяин, наказал их за дело…
Вот до чего дошло: Галя сравнивает себя с собакой! А ее хозяин спит рядом, и на его лице усмешка победителя… нет, дрессировщика, который укротил непослушную собаку…
С Сергеем у нее все было по-другому.
Она сама потянула его в постель… Получалось, что это Игорь приучил ее к иным отношениям. Тем, в которых люди не стесняются применять друг к другу силу и напор. Тогда еще он не применял к ней силу, но, видимо, она чувствовала, что это может произойти. Взять хотя бы тот случай в ванной.
Сергей так никогда бы не поступил, а она подумала, что с такой деликатностью ей придется ждать его первого шага еще очень долго.
А он все боялся к ней прикоснуться, будто она хрустальная… Что такое — в постели с Игорем она вспоминает Сергея? Не означает ли это, что она наконец стала освобождаться от его власти? Тогда почему она по-прежнему покорно лежит рядом с ним, не делая попытки освободиться?!
Одно и то же. Она постоянно повторяет про себя. Мусолит. Тоже, Гамлет в юбке, быть или не быть. Надо быть честной и не быть дрянью!
Словно оплеуху дала самой себе. Это привело ее в чувство и заставило действовать.
Она осторожно пошевелилась, но Игорь не проснулся, и тогда Галя тихонько сползла с кровати, чтобы, прихватив с собой халат, выйти из комнаты. Выползти! Вот бы кто посмотрел, из собственной спальни выползает на четвереньках! Ей казалось, что так она производит меньше шума.
Все тело у Гали болело. Преодолевая сопротивление, Игорь ломал ее, как хотел. Но, однако, ее взбудораженная совесть никак не могла успокоиться. У Гали продолжался период самоедства. И унижение, которому ее подвергли, уже казалось ей заслуженным.
Про таких, как Галя, говорят: задним умом сильна. Что ей сделать с Игорем? Как остаться хозяйкой положения? Разве что его убить?.. Какая глупость лезет ей в голову!
Она встала под душ и долго мылась, пока наконец владевшее ею напряжение не покинуло ее. Потом растерлась жестким полотенцем. Вышла на кухню, приготовила себе кофе со сливками и стала пить мелкими глотками, бездумно уставясь в одну точку.
Решение пришло как-то вдруг, возможно, неправильное. Скорее всего трусливое. Но ничего другого не придумывалось. Физически она была слабее Игоря. Никаких ее доводов он не стал бы слушать. И потому она пошла по привычному пути наименьшего сопротивления.
В общем, она села и написала записку: «Игорь! Дверь за собой можешь просто захлопнуть. Больше не приходи, я не хочу тебя видеть».
Если бы она верила в то, что он поймет, то написала бы ему большое письмо, на несколько листов, а так…
Оделась, сунула в сумку ключи и осторожно закрыла за собой дверь. Один из ее замков, тот, старый, от которого у Игоря вполне могли быть ключи, просто захлопывался. Все ключи от второго замка она взяла с собой.
Взглянула на часы — десять минут первого. Не такая уж глубокая ночь. Она вполне могла позволить себе заявиться к Рагозиным под каким-нибудь благовидным предлогом и попроситься переночевать.
