— Бери, дедушка, — согласился Мульвий, хотя ему было жаль расстаться с застёжкой.
— Старуха, наверное, тоже получит фибулу, — продолжал Афраний. — Женщины любят украшения! Но если ей дадут что-нибудь другое, мужское, то я обменяю свою фибулу, как думаешь, Мульвий?
— Ты прав, дедушка… — Мульвий прислушивался к шагам, доносившимся снаружи.
Вошёл Сервий.
— А я думал, что и ты на пиру! — воскликнул Афраний, оглядывая его с ног до головы. — Где ты был? Встречал и чествовал Сципиона Эмилиана?
— Да, я видел его, но не затем я ходил на триумф.
— А зачем?
— Я говорил с народом. Разве можно забыть Гракха! Надо отомстить за него Сципиону Назике.
— И, конечно, говорил напрасно: сейчас плебсу не до мести — он пирует…
— Но после торжества…
— После пиршества — иные разговоры, иные дела…
Сервий рассказал, что выследил Сципиона Назику, сопровождаемого ликторами,[125] и, спрятавшись за каменную изгородь, стал осыпать их камнями. Сципион Назика принуждён был скрыться в храме.
— Пусть кончится празднество, — продолжал Сервий, — и тогда популяры выступят разом против Назики. Плебс должен изгнать его из Италии!
— За убийство Тиберия его следовало бы растерзать! — твёрдо сказал Афраний. — Изгнание — слишком милосердная кара.
Но Сервий подумал: «Убить — это сразу пресечь жизнь, а изгнать — значит, лишить возможности жить под небом Италии, слышать родную речь… Мучиться, медленно угасая, как светильник, лишённый масла. О боги! Не так ли я жил в Сицилии у Деция? Но меня поддерживала любовь к Тукции, детям…»
Не ответив на слова Афрания, Сервий вышел из хижины. На пороге сидела Тукция, пришивая большие заплаты к своей голубой тунике, и напевала:
Жизнь течёт, как сон.Дни и ночи мчатся.Вороха их старый ХроносДряхлою рукой сгребает.
О, взгляни на насС высоты Юпитер,И осыпь дождём звенящимЗемлю из лиловой тучи!
О земля, земля,Наша жизнь и радость!Дождевые зёрна этиВырастут для нас в колосья!
Сервий растроганно посмотрел на жену — она пела его любимую песню. Он заслушался, думая о земле, о пахоте, севе, утреннем золоте востока, лазурном небе и предзакатном пламени, и подхватил сильным голосом:
Жизнь течёт, как сон,Дни и ночи мчатся…По тебе, земля, мы ходимИ в тебя, земля, мы ляжем…
Он положил руку на голову Тукции и тихо сказал:
— Когда мы выполним, жена, свой долг, мы отправимся в Цереаты…
— Какой долг? — спросила Тукция.
— Разве ты забыла? — упрекнул её Сервий. — Разве ты уже успела забыть о смерти Гракха?..
— О нет! — воскликнула Тукция. — Нет! Теперь я поняла: да, муж, пока злодей не будет изгнан из Италии, мы не вернёмся в родные места! — Глаза её наполнились слезами, и она, прижимаясь к Сервию, шептала: — Пусть братоубийца никогда больше не увидит неба Италии!
Глава XVI
Сервий выслеживал Сципиона Назику возле регии — небольшого царского дома, потемневшего от старости, который был, по преданию, жилищем Нумы Помпилия, а затем стал местом пребывания верховного жреца.
Спрятавшись за невысокую каменную изгородь, с пращой наготове, Сервий часами дожидался появления Сципиона Назики. Он наблюдал в щель, образовавшуюся между отёсанными камнями, за форумом. Рядом с регией возвышался храм Весты; там жили весталки, посвятившие долгие годы своей жизни служению богине и строго следившие за тем, чтобы огонь не потухал на алтаре.
Думая о весталках, Сервий испытывал чувство жалости к девушкам, отрешённым от шумной жизни с её радостями.
«Они тихо горят, как огонь, охраняемый ими, — неслись мысли. — Сгорает жизнь, остаётся холодный пепел…»
Сервий не спускал глаз с регии, дожидаясь выхода верховного жреца. На форуме было много народу.
Наконец появились ликторы со связками прутьев, затем вышел огромный человек с сурово нахмуренными бровями. Он сделал несколько шагов, что-то сказал, и ликторы тронулись в путь.
Сервий метнул из пращи камень, но промахнулся: камень попал в пирожника, тот упал, и пирожки рассыпались по каменным плитам. Смятение охватило форум, послышались крики, люди обратились в бегство.
Сципион Назика остановился: таким нападениям он подвергался каждый раз, когда выходил на улицу. Кликнув эдилов, он приказал:
— Ловить злодеев, нарушающих порядок!
Но уже отовсюду неслись крики:
— Убийца! Вон из Рима!
— Вон из Италии!
На помощь Сервию спешили Геспер и плебеи. Они швыряли камни и осколки черепицы. Толпа за изгородями росла. Люди появлялись на перекрёстке улиц и, оскорбляя Сципиона Назику, бросая в него куски дерева, быстро исчезали за домами.
— Вон из Рима!
— Вон из Италии!
— Проклятый богами убийца!
Сципион Назика остановился, взор его обратился в сторону Капитолия. Он, верховный жрец, проклят богами? Нет, это ложь!
— Эй вы, ослиные головы! — загрохотал он. — Я, верховный жрец, спас отечество от тирании Гракха, а вы смеете оскорблять меня! Проклятые безбожники и злодеи! Эй, эдилы, ловите злодеев, а вы, ликторы, тащите их в темницу…
Но тут он умолк, схватившись за голову. Камень, брошенный Сервием, угодил в него с такой силой, что Сципион Назика едва устоял на ногах.
Он выплюнул кровь, лицо стало зловещим.
— Вперёд, ликторы! — заревел он.
Град камней полетел ему навстречу.
Сципион Назика принуждён был скрыться.
* * *
Узнав от рабов о том, что Сципион Назика собирается на время удалиться на свою виллу, чтобы там переждать, когда плебс забудет своего кумира — Гракха, Сервий объявил плебеям:
— Ночью убийца покинул Рим. Надо выгнать его из Италии.
— А как это сделать? — спросил Геспер.
— Преследовать его повсюду! — решительно сказал Сервий. — Не давать ему покоя нигде! Вынудить его покинуть Италию! Отомстить за Гракха!
— Верно! — закричали плебеи, потрясая кулаками. — За ним, за ним!
На своей вилле Сципион Назика пробыл только один день: куда бы он ни пошёл, всюду летели в него камни, а крики: «Убийца, вон из Италии!» — оглушали его. Это было невыносимо, и он вечером вернулся в Рим, чтобы посоветоваться со Сципионом Эмилианом и сенаторами, что делать.
— Надо тебе покинуть Италию, — выслушав его, решил Сципион Эмилиан. — Поезжай с сенатской комиссией в Пергам, тем более что Пергамское царство завещано Атталом Третьим Риму. Там есть замечательная библиотека, и ты сможешь посвятить свой досуг изучению трудов знаменитых учёных и философов. — И, обнимая Сципиона Назику, он прибавил: — Римский народ не понял ещё, какое великое дело ты сделал для республики.
Когда Сципион Назика уезжал из Рима, толпы плебеев окружили его повозку. Осыпаемый угрозами, оскорблениями и плевками, он молчал, сжимая в бессильной ярости кулаки. Но так как крики плебеев не прекращались и за его повозкой бежали люди, проклиная его, Сципион Назика не выдержал:
— Погодите, негодяи, я вернусь, и тогда вы ответите за всё!
— Нет, не вернёшься, Назика! — крикнул Сервий. — Плебс не допустит, чтобы убийца Гракха жил под небом Италии!
Глава XVII
Теперь пора было возвращаться в родные места, чтобы получить от триумвиров участок земли, а затем приняться за работу. Сервий с семьёй стал собираться в дорогу.
Рим, с его беспрерывной суетой и шумом, с тяжёлым воздухом, распространяемым нечистотами, с разбойниками, нападающими по вечерам на прохожих, и с ворами, залезающими в дома, пугал его. Родные Цереаты в сравнении с городом казались счастливейшим уголком мира. Там по-особенному пахла земля; с лугов и долин доносилось благоухание цветов, а с гор в знойные дни спускалась благодатная прохлада; там по-особенному грело солнце, его жаркие лучи проникали в душу; и радостно становилось на сердце, когда теплота наполняла тело истомой и серп, зазвенев, валился из рук — одолевала дремота; там по-особенному светились лица близких и соседей, точно сама Церера ходила среди земледельцев, наделяя их хлебом и плодами.
— О земля, земля! — шептал Сервий, входя в атриум, в котором Марция помогала Тукции укладывать в ларец туники и дешёвые украшения, купленные на форуме.
— Эти серьги и кольца ты бы надела, — говорила старуха, любуясь блестящими предметами. — Я тоже кое-что имею — получила на празднестве в честь Сципиона Эмилиана. Взгляни на эту застёжку — она блестит, как кусочек золота.
И Марция показала ей бронзовую фибулу, точь-в-точь такую же, какую Мульвий подарил Афранию.
Афраний молча наблюдал за сборами. Когда вош Сервий, он тихо сказал:
