Спустя два года цветочный стиль интерьеров Анастасии Зоннершайн вошел в официальную моду. Вместе с Настей в команде работали еще трое дизайнеров, двое мужчин и женщина. Настя создавала тон, основную тему. Все остальное, включая ручки для мебели, подстраивали под нее. Экзотические и строгие цветы расцветали в квартирах, кафе, частных школах и детских садах, присутственных местах. Психологи выяснили, что помещения, оформленные в цветочном стиле по Зоннершайн, профилактируют стрессы, снимают синдром хронической усталости и способствуют успеху сложных переговоров. «Кругом одни евреи!» – вздохнул Сергей и заказал оформление своего нового офиса в новомодном стиле. Потом они со Светкой долго смеялись. Настя съехала от приемных родителей, купила небольшую, но уютную квартиру и сама оформила ее для себя. Когда я впервые побывала у Насти дома, у меня сердце защемило прямо на пороге.
– Что с тобой, Анджа? – спросила Светка.
– Отвечать честно? – спросила я.
– Давай, – подумав, сказала Светка.
– Ее квартира похожа на сад и на твое лицо, когда ты была влюблена в Романа.
– Естественно, – согласилась Светка. – А как же иначе? Он, она и я – это же один стиль, одна душа – я думала, ты-то давно это знаешь…
– Так ты… ты все это время держала при себе… растила… Настю? Воспоминания?…Свою любовь?!!
– Знаешь, сколько Настька теперь за один заказ зарабатывает? Не скажу, чтоб ты от зависти не удавилась… – Светка пожала плечами. – Я же говорила тебе, что все образуется. А ты мне не верила…
Глава 5. Алина
Гости Аркадия собрались еще со вчерашнего вечера, но вели себя тихо и не нарывались. Мы все видели их, когда они поодиночке, осторожно ходили в туалет. На обратном пути в ванную – помыть руки – не заходил никто. Большинство гостей выглядели странно молодыми, почти детьми, только один мужик с гитарой был, пожалуй что, старше меня. Я даже подумала, что Аркадий пригласил к себе воспитанников интерната, в котором работает. Вот интересно, они не пришли в интернат ночевать и что же: никто там не спохватился? Или Аркадий как-то предупредил администрацию?
До одиннадцати часов в комнате что-то негромко пели хором под гитару, повторяя одно и то же по несколько раз, как будто репетировали, а потом и вовсе затихли. Наталья в кухне поджимала губы, но сказать ей было нечего. Тем более, что главная боевая единица нашей квартиры – Браток Леша – был прошлым вечером слегка нетрезв и потому настроен к гостям Аркадия вполне благодушно. «Пусть ребятки поют. Нам песня строить и жить помогает. Умные люди сказали. Слыхала?» – объяснил он презрительно фыркнувшей Наталье.
Умываться назавтра гости тоже не спешили. Зато поздним утром из-под двери Аркадия явственно пополз сладковатый дымок. У меня в этот день был вечерний прием, я проснулась довольно рано, но лежала с книжкой в постели и оттягивала момент, когда надо будет вставать и идти готовить завтрак. Наталья заколотилась об мою дверь так, как будто бы в нашей квартире случилось что-то из ряда вон выходящее. Интересно: я сама помню запах анаши со студенческих времен. Свобода, дети-цветы и все такое. А она-то – насквозь «положительная» Наталья – она-то откуда его опознает?
– Наталья, чего вы от меня хотите? – я натянула через голову юбку, заправила под нее футболку, всунула ноги в шлепанцы. Не люблю, когда кто бы то ни было, пусть даже женщина, видит меня в неглиже. Светка говорит, что это ханжество. Возможно, но мне так удобней.
– Я сейчас вызываю милицию и психушку! – явно заводя себя, взвизгнула Наталья. – Пусть наконец ликвидируют этот наркоманский притон! К тому же он еще и детей развращает! У тебя, Анджа, дочь отдельно живет, потому тебе и безразлично!
Я умножила одно на другое и поняла, что для Аркадия и его гостей дело и впрямь может обернуться плохо. Жизнь в интернате для умственно отсталых, конечно, не сахар, но ведь в колонии для малолетних преступников – явно еще хуже! А про самого Аркадия я точно знала, что он никаких, даже самых легких наркотиков не употребляет.
– Подождите звонить, Наталья! Сейчас я попрошу их уйти.
– Так они тебя и послушают! Они же обкурившиеся все! Лешка на работу ушел, так…
– Об чем крик с утра пораньше? – в коридор высунулась помятая физиономия Семена. Он придерживался за притолоку обеими руками и был одет в накинутый на голое тело камуфляж. – Опять Наталье поскандалить хотца?
– Семен! – я почти обрадовалась неожиданной поддержке. – Вы не могли бы заглянуть к Аркадию и попросить убраться его гостей? Наталья, как вы видите, настроена очень решительно, и если милиционеры сегодня окажутся не очень загруженными… Ну, вы сами понимаете… Коробок анаши или несколько косяков, которые они там непременно найдут… И некоторые из гостей показались мне вчера явно несовершеннолетними…
– Детей у вас нет! – явно греша против истины, завопила Наталья. – Потому и покрывать готовы эту шваль, сумасшедших, ублюдков этих! Их всех надо…
– Что надо? Что? – неожиданно остро осведомился Семен. Я обратила внимание на то, что, несмотря на позднее утро, почти день, он все еще был совершенно трезв.
– Стрелять – вот что! – не сумела затормозить Наталья.
На несколько мгновений в коридоре воцарилось молчание, маленькое, серое и тяжелое, как рыболовное грузило.
– Этих, значит, стрелять, чтобы другие, такие вот, как твоя Русланка… – забормотал Семен себе под нос.
– Семен, если не хотите неприятностей, возьмите костыли и идите к Аркадию! – рявкнула я. – Объясните ему.
На стук дверь с готовностью распахнулась. Два десятка разноцветных глаз и разноцветная же, никак не сочетающаяся между собой одежда. Дизайн палатки с секонд-хэндом. Аркадий с его наивными глазами и задорным хохолком, хлопочет вокруг чайника, раскладывает на тарелочки дешевое печенье. Гостеприимный хозяин. Он искренне любит всех своих посетителей и всегда старается, чтобы им было хорошо. Может быть, это все-таки не шизофрения, а что-нибудь другое? «Что в имени тебе моем?»
– Аркадий, ты это… – говорит Семен. – Если не хотите неприятностей, расходитесь сейчас. Наталья милицию грозит вызвать.
– А-а-а… воин! – добродушно осклабился самый старший из гостей, тот, который с гитарой. Он с ней, кажется, не расстается ни на минуту. Даже в туалет с ней ходил. – Заходи! Давай споем! С тобой. Конкретно. Ты – понимаешь!
Зрачки у мужика расширенные, движения излишне размашистые. Однако, сильные аккорды зазвучали чисто. Гитару держит не глядя, как обнимают жену, с которой тридцать лет вместе. Бардовское дело, по-видимому, знает туго. Много лет практики на кухнях, у вечерних костров, «под крылом самолета о чем-то поет» и все такое. Знаем, помним.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
