Между тем на небе начали уже появляться звездочки, и ночь, мало-помалу, становилась почти прозрачной. В воздухе, напоенном сладким ароматом цветов, кружились мириады светляков и блестящих мушек; слабый ветер пробегал
по верхушкам деревьев, едва слышно шелестя листьями, отчего по лесу носился какой-то таинственный шепот и тихие вздохи. Там и сям в глухой чаще леса мелькали неясные очертания спугнутых диких зверей, еще полусонных. Наконец впереди показались зеленоватые воды лагуны.
— Лагуна дель-Лагарто! — шепнул на ухо дону Торрибио Пепе.
Вслед за тем они сдержали коней и спешились. Лукас Мендес взял повод и отвел лошадей в темную глубь чащи, а Пепе пошел вперед, сделав брату знак следовать за ним. Когда они отошли немного, Пепе сказал:
— Смотри сюда! Видишь — там, направо, среди маленькой апельсиновой рощицы, прячется ранчо? Здесь и живет дон Мануэль с семейством.
— Ты уверен, что хозяина нет дома?
— Не только он сам, но и Наранха, и все слуги, кроме одного, выехали отсюда перед закатом и поскакали во всю прыть к Тубаку.
— Почему ты это можешь знать?
— Я сам видел их! Теперь остались в ранчо только старый слуга, донья Франсиска и мальчуган, да еще женская прислуга.
— А донья Санта?
— Она, должно быть, ушла несколько минут тому назад, чтобы отправиться к тому месту, где будет ожидать тебя, то есть в грот, который всего в нескольких шагах отсюда.
— Ах, Пепе, скорее, где этот грот!
— Caray! Как ты нетерпелив, голубчик! — улыбнулся Пепе. — Иди прямо вдоль берега лагуны, пока не дойдешь до двух громадных камней; между ними и находится вход в грот. Ну, с Богом, брат! Я здесь покараулю и, если что-нибудь случится, предупрежу.
Дон Торрибио, даже не дослушав, побежал к гроту. Пепе несколько мгновений следил за братом, затем вернулся к Лукасу Мендесу, и оба они засели неподалеку от ранчо, чтобы на всякий случай быть настороже.
Тем временем дон Торрибио очутился уже у входа в грот, но здесь принужден был остановиться и, прислонясь к стволу, попытался унять бешено колотившееся сердце. Почти в ту же минуту стройная женская фигура, вся в белом, появилась перед ним, точно небесное видение, — и тихий мелодичный голос прошептал:
— Торрибио, это вы?
— Санта! — воскликнул он, опускаясь на колени перед девушкой.
— О, дорогая! Дайте мне молиться на вас, как молятся на Пресвятую Деву! Наконец-то я вижу вас, Санта, возлюбленная моя, жизнь моя, радость моя!
— И я, Торрибио, не переставала думать о вас и любить вас!
— А я ведь думал, что навсегда утратил вас: вы знаете, я чуть не умер!
— Знаю, дорогой мой!
— Вы это знали?! Какими судьбами?
— Я знаю все! — прошептала она со вздохом. Молодые люди подошли к самому гроту и сели на дерновую скамью у входа.
— Скажите мне, querida mia24, как объяснить, что вам известно все обо мне, тогда как я решительно ничего о вас не знаю?! — спросил молодой человек.
— Увы, дорогой мой, мы здесь окружены со всех сторон врагами, которые…
— Я — может быть! Но вы, Санта, — нет, это невозможно! — горячо воскликнул он.
— Все возможно, друг мой! — сказала она, покачав головкой.
— Не знаю, за что, но ваш отец ненавидит меня…
— Не называйте этого человека моим отцом! — воскликнула девушка.
— Как? Разве дон Мануэль вам не отец.
— Нет, он только мой опекун! Я — дочь его близкого друга; отец мой умер, когда я была еще ребенком, и, умирая, поручил меня дону Мануэлю; другого родства у меня с ним, благодарение Богу, нет!
— О, как я счастлив! — воскликнул молодой человек. — Я чувствую, что луч надежды снова проникает мне в душу. Мы еще можем быть счастливы, Санта!
Девушка безнадежно покачала головой.
— Счастливы?! Нет, дорогой мой! — прошептала она. — Я не могу быть счастлива на земле, — здесь все разлучает нас!
— Что вы хотите этим сказать? Объяснитесь, прошу вас, Бога ради, и сделайте это скорее, не то я, право, умру у ваших ног!
— Увы, дорогой мой, все это очень просто! Я богата, и это состояние дон Мануэль желает присвоить себе. Конечно, это было бы небольшой для меня бедой, если бы он только согласился дать мне свободу и позволить располагать собой, как я хочу. Но, увы! Подле него есть человек — не человек, а демон! — который имеет над ним необходимую власть. Этот человек любит меня или, вернее, хочет обладать мной. Настанет день, когда он выскажется, — мой дорогой, возлюбленный мой, это будет последний день моей жизни, так как или он, убьет меня, чтобы отомстить за мое презрение, или я сама наложу на себя руки, чтобы избежать его омерзительных ласк.
— Тьфу, черт! — воскликнул молодой человек; губы его дрожали, а глаза метали молнии. — Скажите мне имя этого человека, Санта! Имя того, кто осмеливается смотреть на вас такими глазами! Я хочу, я должен знать, кто он такой!
— Вы знаете этого человека, друг мой, и ваше сердце должно подсказать вам его имя!
— Наранха!
— Да, он! — прошептала донья Санта, низко склонив голову, чтобы скрыть слезы отчаяния.
— Я убью его, убью, как собаку!
— Ах, берегись, друг мой! Это человек очень опасный, настоящий дьявол. Он ненавидит вас так, как только он один может ненавидеть! Он возбуждает против вас дона Мануэля, — я случайно слышала их разговор и таким образом узнала отчасти их злостные, коварные намерения по отношению к вам, дорогой мой! Я прошу вас, будьте осторожны, берегитесь их!
— Санта! — воскликнул молодой человек с таким достоинством и решимостью, что молодая девушка была поражена его словами. — Бог свидетель, что я никого не люблю, кроме вас одной! Вы для меня и жизнь, и счастье, и все святое на земле!
Будьте верны мне так, как я вам буду верен всю жизнь, и какие бы ни были препятствия на нашем пути, верьте мне: я все преодолею, и вы, Санта, вы будете моей, что бы ни делали наши враги! Вы говорите, что эти враги сильны и опасны? Тем лучше! Значит, борьба с ними будет труднее и это будет достойная борьба! Верьте мне, Санта, я брошу их к своим ногам, и если надо будет пройти по их телам, чтобы дойти до вас, я пройду по ним! Не плачьте, Санта, верьте в Бога и в мою любовь! Что бы ни случилось, рано или поздно мы соединимся навеки!
— О, возлюбленный мой! — воскликнула она, пряча голову на его груди. — Я только женщина, я понимаю, верю вам, но боюсь и дрожу невольно за себя и за вас! Какое-то предчувствие упорно твердит мне, что счастье — не мой удел. Любите меня, Торрибио: ведь если я потеряю вас, мне останется только умереть!
— Не говорите так, дорогая моя! Господь поможет нам. Подумайте, ведь, уж и то одно — почти чудо, что мы свиделись с вами здесь, после столь продолжительной разлуки!
