после аварии, и боевые части…
– Морские коммандос. Впрочем, ты все равно мне не поверишь!
– Да верю я тебе, верю! Вон, ты какой здоровяк! Наверное, и боевые искусства знаешь?
– А как же! У меня четвертый дан по карате.
– Молодец! С тобой не пропадешь. А почему ты решил учиться на врача?
– Не знаю. Наверное, потому, что хочу спасать людей. Возвращать их к жизни. Это ведь так здорово – подарить новую жизнь человеку!
– Ты романтик! Я гораздо более земная. Выучусь на программиста, буду работать в какой-нибудь конторе или банке. А может, свой старт-ап открою.
– И что, есть идеи?
– Пока нет. Но, кто знает?
– А у меня уже появилась одна идея…
– Какая?
– Выходи за меня замуж!
– Шутишь?
– Нисколько! Знаешь, я очень люблю тебя…
– Правда?!
– Да. Ты первая, кому я это говорю.
– Я тоже люблю тебя, Моше… Ты классный! Я долго ждала твоего признания…
– Рахели! Ты даже не представляешь, как я счастлив!..
Свадьбу играли по всем правилам: с хупой, раввином, битьем стаканов и белым свадебным платьем, взятым напрокат. Со стороны жениха были друзья по армии и школе, со стороны невесты – приемные родители и старший брат.
Брат Рахели по этому случаю приехал из Европы, где служил при дипмиссии Израиля. Когда он увидел Моше в первый раз, он вдруг резко изменился в лице: губы его побелели, глаза стали злыми, под скулами заходили желваки. Правда, никто, кроме самого жениха, этого не заметил. Моше сразу понял, что чем-то не понравился новому родственнику, но решил, что это просто обычная братская ревность к незнакомому мужчине.
Прошло два месяца.
Рахель была дома одна. Моше еще не вернулся из университета, и она коротала время перед телевизором в их маленькой съемной квартире в старом Яффо. Звонок в дверь оторвал ее от просмотра сериала.
Это был ее старший брат Яков.
– Как я рада, что ты пришел! – сказала она, впуская брата в квартиру.
– У меня плохие вести, сестра! – сказал Яков, входя.
– Что-то с Моше?! – встревожилась она.
– Да, малыш…
– Он жив? Что, был теракт?
– Теракта не было. Он жив. Но… Я должен сообщить тебе очень неприятную новость.
– Какую? Говори скорей, не тяни! – Рахель готова была расплакаться.
– Я навел кое-какие справки по поводу него, – сказал Яков. – У меня есть свои люди в спецслужбах.
– И что?
– Мои опасения подтвердились.
– Какие опасения?
– Когда тот арабский террорист из «калашникова» расстрелял наших родителей, я тоже там был. Ты помнишь, меня ранило в руку.
– Да. Тебе тогда было пятнадцать лет.
– Столько же, сколько и тому арабу.
– И что?
– Мы с Моше одногодки…
– И…
– Да! Моше и есть тот араб.
– Не может быть!
– Может. Я его сразу узнал. Ты же знаешь, им теперь стирают память. Полностью. Вкалывают особый засекреченный препарат и все… Человек забывает даже свой язык. Не говоря уже об имени, своем детстве, вообще обо всем, что с ним было до того. А потом его с нуля возвращают к нормальной жизни. Уже – как еврея. Нормального, законопослушного гражданина Израиля. Моше – один из таких. Раньше его звали Мухаммед Зайтуни. Теперь – Моше Зихрони. Человек один, личности – разные. Но гены у него все те же! И они передадутся вашему ребенку! Гены убийцы наших родителей!
– Какой ужас! – белая как мел Рахель опустилась на кушетку.
– Надо делать аборт, сестра. И разводиться.
– Ты с ума сошел! Я люблю его!
– Этого убийцу?!
– Он не убийца! Это другой человек совсем, понимаешь?! Другой! И не смей говорить ему об этом! Я люблю его! Больше жизни люблю! Моше чудесный человек!
– Я убью его!
– Яков! Ну, как ты можешь! Он ни в чем не виновен!
– Не помнит – значит, не виновен?
– Да, именно так! Мы – это наше прошлое. Если нет прошлого, значит, и нас нет. У Моше нет прошлого! Того Мухаммеда уже нет! Считай, что этот препарат его убил. Убил Мухаммеда Зайтуни и произвел на свет Моше Зихрони! Да, он прошел все это, и теперь он один из нас – евреев, израильтян. Он служил в ЦАХАЛ, в морских коммандос, участвовал в боевых действиях, даже ранен был! И теперь ты хочешь его убить?! За что? За его гены?! И я ношу под сердцем его ребенка, нашего ребенка! И это будет еврейский ребенок!
– Ты предаешь память наших родителей!
– Нет! Я продолжаю их род! И у них будет хороший внук. А про свое расследование забудь! Не было никакого Мухаммеда. Считай, что его убили. Во всяком случае, лучше стирать память, чем физически убивать. И это лучше всякой тюрьмы. В тюрьмах эти уроды только еще больше звереют. А так: укол – и все! Был террорист – и нет террориста. Чистый лист! Что на нем напишешь, то и будет.
– Ладно… Может, ты и права…
Открылась входная дверь. На пороге стоял Моше…
14.10.2016
Кэтрин ХИЛЛМЭН
ЛЕСНАЯ ЗОРЬКА
Олень был великолепный. Могучая грудь, крепкие ноги, втянутые поджарые бока. Не какой-нибудь задира-малолеток, новичок в лесных переделках, но умудренный опытом матерый самец, прошедший суровую школу выживания. Под шелковистой шерстью гладко перекатывались упругие мускулы. Лобастую голову украшали огромные рога, раскидистые, как ветви дуба – для полноты сходства между отростками даже застряло несколько обломанных веточек с листьями и желудями. На охотника он смотрел без всякой боязни, дерзко и упрямо, будто хозяин в своем праве осадить непрошеного гостя, забравшегося в его кровную вотчину. Архелай, уже занесший копье для удара, невольно отвел руку, завороженный красотой благородного животного. Мгновение противники мерились взглядами; потом человек опустил оружие и рассмеялся.
– Беги, дружище! И прости, если что не так.
Олень презрительно фыркнул, повернулся и, не спеша, удалился в чащу, с миной триумфатора, которому приелось восторженное ликование толпы.
Когда он скрылся из виду, Архелай, в свою очередь, натянул поводья и направил коня в противную сторону. В азарте он не чувствовал усталости, но теперь обнаружил, что гонка с препятствиями здорово его измотала. Да и живот подвело. Утром-то едва перекусил – и на полеванье. А судя по тому, как скупо оседает
