взять кожаную барсетку из кабинета. Недовольно смотрит на мое одеяло.
— Аврора, — выдыхает он, — тебя просто осмотрят Лучший врач в городе, а не то недоразумение, на которое едва наскреб денег этот урод.
— Его зовут Марат и он очень даже симпатичный. Я люблю его, папа.
— Это я вылечу. Ты поедешь в одеяле? — засовывает руку в карман, но я уже видела, как зло он сжал в кулак пальцы.
— Я никуда с тобой не поеду, потому что больше не доверяю, — подбираю с пола ноги и укутываю их. Теперь из одеяла торчит только моя голова с растрёпанными волосами.
— Рори, — он втягивает воздух ноздрями и делает шаг ко мне. — Просто осмотр.
— Я поеду с Маратом, — чувствую, что начинаю дрожать сильнее, но продолжаю упрямится.
Я должна показать, что у меня тоже есть характер. Хватит лепить меня под себя. Я не хочу быть похожей на своих родителей!
— Никакого Марата больше нет в твоей жизни! — злится отец, пока мать обмахиваться собственной ладонью изображая предобморочное состояние.
— С вами я никуда не поеду! — кусаю губы, чувствуя, что сейчас разрыдаюсь в голос. — Я доверяю только Марату и врачам, которых выберет он. Либо так. Либо просто отпусти меня к нему, и ты не будешь знать, что со мной происходит. Не придется позориться залетевшей дочерью перед семьями, что поддерживают твою политическую кампанию.
Скрипнув зубами, резким шагом отец покидает мою комнату. Мать уходит за ним и до меня доносятся обрывки их разговора. Она на его стороне, пытается успокоить. Отец рычит на нее в ответ. Снова раздаются шаги. Тишина. Опять шаги. Он входит в мою комнату, вручает мне мой телефон.
— Звони. Он должен быть здесь через час. Я перенесу прием. Опоздает, я потащу тебя к доктору в одеяле!
У меня все же прорываются рыдания. Зажимаю рот ладошкой, крепче стискивая корпус телефона как нечто невероятно ценное. Отец никуда не уходит. Внимательно смотрит на меня. Я только чувствую. За новым потоком слез ничего не вижу.
Кое как взяв себя в руки, разблокирую мобильник. Все расплывается перед глазами. Кажется, я целую вечность не слышала голос Марата. Сердце болезненно сжимается в груди, пока я слушаю гудки.
— Скажи, что это не сон, — хриплый голос запускает в моей крови десяток химических реакций, пульс ускоряется, слезы льются из глаз нескончаемым потоком. Я всхлипываю в трубку. — Мечта моя, не молчи. Скажи, что у меня не глюк.
— Не глюк, — нервно смеюсь я. — Мар, ты можешь приехать? Отец хочет отвезти меня в больницу. Я только с тобой поеду. Он разрешил.
— Я минут двадцать уже как в районе твоего дома, — хрипло смеется и кашляет он. — Даже если бы он не разрешил, я бы поехал за тобой. Помнишь, я обещал быть рядом и бороться с тобой за нашего ребенка? Так и будет.
— Он здесь, — говорю отцу.
— Упрямый ублюдок, — хмыкает он. — Пусть ждет у ворот. Подберем, когда будем выезжать. На территории этого дома его не будет!
Только хочу передать Марику, но он слышит и сам. Прошу еще немного поговорить со мной, только папа не дает. Он забирает у меня мобильник и требует, чтобы быстрее одевалась.
Достаю из шкафа первые попавшиеся брюки и свитер. Расчесываю волосы, завязываю их в небрежный хвост и надеваю сапожки с курткой.
— Отвратительно выглядишь, — пренебрежительно морщится мать. — Решила окончательно пасть до его уровня?
До нее не доходит, а я не собираюсь объяснять, что мне плохо, больно, страшно и вообще не до косметики и нарядов. Меня лишили любимого мужчины, жестоко избив его фактически у меня на глазах. Угрожают убить моего ребенка. А я должна думать о том, как я выгляжу? Серьезно?!
Игнорируя ее, иду за отцом на улицу. Вижу Марата за воротами. Лицо в ссадинах, руки в карманах. Его слегка качает, но он пришел, ждет. Я понимаю, если бы сегодня меня никуда не повезли, Марик проторчал бы тут весь день. Один. Раненый весь. И, похоже, простывший. А потом пришел бы завтра и послезавтра. А ему надо не просто отлежаться. Ему надо в больницу.
Мар улыбается мне. Хочу подойти, но отец удерживает.
— Я сказал, что он поедет с нами, а не то, что я позволю ему находиться рядом с тобой. В машину!
Испуганно смотрю на Марата. Он пересекается взглядом с моим отцом, кивает мне и идет ко второй машине, которую выгнали со двора специально для него.
— Это жестоко, — говорю отцу уже в машине. — Скажи, тебе совсем плевать на то, что я чувствую?
— Если бы мне было плевать, тебе бы уже сделали аборт. Думаешь, я не нашел бы клинику, работающую, например, в ночное время? Да я бы купил ее, Рори, если бы мне было нужно! Но я везу тебя на осмотр, после которого буду принимать решение.
— Я должна быть благодарна?
— Ты считаешь, что нет?
Молчу, отвернувшись к окну. У меня нет сил с ним спорить. Хочу в соседнюю машину к Марату. Уткнуться носом ему в шею и не двигаться.
Мы добираемся до знакомой мне клиники. Не удивлена, что отец привез меня именно туда, где обсуживаемся мы и еще много наших знакомых из моего круга.
Отец отворачивается, а я проскальзываю за его спиной и ныряю в объятия Марата так быстро, что охрана не успевает среагировать. Утыкаюсь носом ему в грудь. Он обнимает. Прижимает к себе бережно, но крепко. Целует в макушку. Я чувствую, как он дрожит, а еще жар даже через одежду. Поднимаю взволнованный взгляд, касаюсь его колючей щеки.
— Ты горишь.
— Это не важно, мечта моя, — улыбается пересохшими губами.
— Аврора! — рявкает отец. — А вы какого хрена стоите и смотрите?! — достается охранникам. Те делают по шагу к нам с Маратом. Я испуганно прижимаюсь к нему сильнее. Отец отрицательно качает головой и машет нам, чтобы заходили.
Я не отпускаю Марика ни на секунду. Его обжигающая ладонь крепко сжимает мою. Он тяжело дышит со свитом и хрипами. Сдерживает кашель и старается приободрить меня взглядом.
Мы даже в кабинет к гинекологу заходим с ним. Отец не хочет скандала на людях, а я пытаюсь использовать каждую секунду, чтобы
