С точки зрения внимания, которое уделяется Библии в поисках истинного текста, в толковании, интерпретации и комментариях, она намного превосходит все известные литературные произведения. И нельзя сказать, чтобы это внимание было незаслуженным, поскольку Библия несомненно является самой влиятельной книгой. Евреи отличались от всех древних авторов двумя уникальными особенностями. Они первыми создали логически построенную, реальную историю с толкованиями. Утверждали, что они научились этому у гиттитов, другого народа, зацикленного на истории; однако очевидно, что прошлое интересовало их с незапамятных времен. Они знали, что являются особым народом, который не просто явился неведомо откуда, а был специально рожден, с определенной целью в результате целой серии божественных актов. Они считали своим коллективным долгом выявлять, описывать, комментировать и отражать эти акты. Ни один народ не проявлял, особенно в те далекие времена, такого сильного побуждения исследовать свое происхождение. Библия дает много примеров своеобразной тяги к историческим исследованиям: откуда, например, взялась груда камней у ворот города Гай? А что означают двенадцать камней в Галгале? Эта страсть к этнологии, поиск объяснений перешли в более общую привычку видеть настоящее и будущее через призму прошлого. Евреи хотели узнать о себе и своей судьбе. Они хотели узнать о Боге и его намерениях и желаниях. Поскольку Бог, согласно их теологии, был единственной причиной всех событий (как говорил Амос, «могут ли силы зла разрушить город, если Яхве этого не захочет?») и поэтому творцом истории, и поскольку они были избраны актерами в этой грандиозной драме, то ключом к пониманию и Бога и человека стали регистрация и изучение исторических событий.
В итоге евреи оказались прежде всего историками, а Библия от начала и до конца – книгой в основном исторической. Евреи развили у себя способность создать сжатое и драматичное историческое повествование за полтысячи лет до греков, и, поскольку они постоянно наращивали свои летописи, у них развилось глубокое чувство исторической перспективы, подобного которому грекам достичь не удалось. И в изображении характеров библейским историкам удалось добиться такого понимания и такой достоверности, какие были недосягаемы даже для лучших греческих и римских историков. У Фукидида нет ничего, что могло бы стать вровень с мастерским портретом царя Давида, автор которого явно был свидетелем происходившего при царском дворе. Библия буквально изобилует четко прорисованными образами; зачастую для яркого портрета даже второстепенного персонажа хватает одной фразы. Но описание характеров и ролей актеров никогда не задерживает неуклонного развития великой человеческо-божественной драмы. Евреи, как и все хорошие историки, умело сохраняют баланс между биографическим и повествовательным аспектами. Большинство книг Библии имеют историческую основу, которая связана с более широкой панорамой, заслуживающей названия «История Бога в его отношениях с человеком». Но даже в тех разделах, при написании которых у авторов не имелось явных историографических намерений, даже в поэтических (таких, как Псалмы) постоянно просматриваются исторические аллюзии, так что где-то на заднем плане всегда слышится поступь судьбы, неотвратимо двигающейся от сотворения к «концу времен».
Древняя еврейская история носит в высшей степени божественный и гуманистический характер. Творит историю Бог, действуя либо непосредственно, либо через человека. Евреев не особенно интересовали безликие силы, они в них попросту не верили. Физикой творения они интересовались, пожалуй, меньше, чем любой другой культурный народ древности. Они игнорировали природу и ее проявления – за исключением случаев, когда они отражали драму богочеловеческих отношений. Столь же решительно они игнорировали и влияние на историю мощных географических и экономических факторов. В Библии присутствует много описаний природы, зачастую удивительной красоты; однако это всего лишь декорация исторической пьесы, фон, на котором действуют персонажи. Библия полна трепетной страсти, поскольку полностью посвящена живым существам; поскольку Бога, хотя он и живой, нельзя ни описать, ни даже представить, все внимание посвящено мужчине и женщине.
Отсюда вторая уникальная особенность древнееврейской литературы: словесное изображение человеческой личности во всей ее глубине и сложности. Евреи оказались первым народом, который сумел найти слова, чтобы выразить глубочайшие человеческие эмоции, особенно чувства, вызванные телесными или душевными страданиями, тревогу, отчаяние, одиночество, средства, которые противопоставляет этим бедам человеческая изобретательность – надежду, решимость, веру в помощь свыше, сознание невиновности или правоты, раскаяние, грусть и смирение. К этой категории относятся прежде всего 44 из 150 коротких поэм, которые входят в состав канонической Книги Псалмов. Некоторые из них – просто шедевры, которые находят свой отклик в сердцах людей во все эпохи и по всей земле: псалом 22, взывающий о помощи; псалом 23 с его простой доверчивостью; 39 – миниатюра о скромной гордости; 51 – взывающий о жалости; 91 – великая поэма об уверенности в себе и покое; 90 103 и 104 – прославляющие мощь и величие Создателя и связь между Богом и человеком; 130 137 и 139 – вскрывающие глубину человеческого горя и несущие надежду.
Эти страстные поэмы – лишь одно из выражений проникновения евреев в человеческую душу. Кроме того, оно отразилось и в народной, если так можно выразиться, философии, которая пробилась в Канон. Здесь евреи оказались не столь уникальны, поскольку пословицы и другие образчики народной мудрости записывались на древнем Ближнем Востоке, особенно в Месопотамии и Египте, еще с III тысячелетия до н.э., причем часть их обрела международный статус. Нет сомнения, что евреи были знакомы с классическим египетским произведением «Мудрость Аменопа», поскольку часть его прямо заимствована в Книге Притчей. Однако мудрые изречения, рожденные евреями, превосходят по своему уровню своих предшественников; они точнее отражают человеческую натуру и этически более последовательны. Екклезиаст, блестящая работа Кохелета («созывателя») не имеет равных в Древнем Мире. Его холодный скептический тон, граничащий временами с цинизмом, резко контрастирует со страстной честностью псалмов и демонстрирует широту диапазона еврейской литературы, состязаться с которой под силу лишь грекам.
Однако даже грекам не удалось создать документа столь загадочного и душераздирающего, что даже непонятно, к какой категории отнести его – я имею в виду Книгу Иова. Это великое произведение, посвященное теодицее и проблеме зла, вдохновляло и ставило в тупик и богословов и простых людей на протяжении двух с лишним тысячелетий. Карлейль называл ее «едва ли не величайшим из того, что написано пером»; из всех книг Библии эта повлияла на литераторов более всего. Однако никто не знает, что она представляет собой, откуда происходит и когда была написана. В ней имеется свыше сотни слов, которые не встречаются более нигде, и она представляла несомненную трудность для древних переводчиков и книжников. Некоторые ученые считают, что она происходит из Эдома, однако нам слишком мало известно об эдомском языке. Другие считают ее родиной Харан, близ Дамаска. Некоторые параллели просматриваются в вавилонской литературе. В IV веке н.э. христианский теолог Теодор Мопсуэтский утверждал, что она происходит от греческой драмы. Ее пытались также представить переводом с арабского. Весь этот букет первоисточников и предположительных влияний свидетельствует, как это ни парадоксально, об универсальности книги. Потому что Иов в конце концов формулирует тот основополагающий вопрос, что мучил всех, и в первую очередь тех, чья вера особенно сильна: почему Бог совершает с нами столь ужасные вещи? Книга Иова – произведение античное и современное, особенно для такого избранного и гонимого народа, как евреи; по сути, это произведение о Холокосте.
Книга Иова – выдающееся произведение еврейской литературы. За исключением Книги Исайи, ни одна часть Библии не написана таким могучим языком, который так хорошо соответствует теме – божественной справедливости. С позиций моральной теологии, книга является неудачной, поскольку автор (как, впрочем, и любой другой человек) становится в тупик перед проблемой теодиции. Но и сама эта неудача позволяет шире подойти к проблеме и поставить вопросы, касающиеся вселенной и того, как следует воспринимать ее человеку. Книга Иова буквально насыщена естественной историей в поэтической форме. Это впечатляющий перечень явлений органического, космического и метеорологического характера. Так, в главе 28 имеется незаурядное описание горного дела в древнем мире. Этот образ используется для того, чтобы охарактеризовать почти неограниченный научнотехнический потенциал человечества и противопоставить его непростительно низкому уровню человеческой морали. Тем самым автор Книги Иова говорит о том, что существуют два направления в творении – физическое и моральное. Чтобы понять суть вещей, недостаточно понимания физической сущности мира: человек должен понять моральную сущность и принять ее, а для этого он должен приобщиться к тайной мудрости, которая существенно отличается от, скажем, техники добычи полезных ископаемых. Мудрость приходит к человеку, как удалось осознать Иову, не через попытки уяснить, зачем Богу требуется причинять людям страдания, а лишь через повиновение, которое является истинным фундаментом морального порядка: «И сказал человеку: «вот, страх Господень есть истинная премудрость, и удаление от зла – разум».
