— Вот это, — сказал мне кто-то, показывая одно такое ружье, — уже двухсотое! Оно вынуто из груды пепла и приведено в порядок!
Признаться, рассказ этот произвел на меня такое впечатление, что я взял ружье в руки и просил меня с ним сфотографировать. Мне очень жаль, что я не знаю имен бюргеров, которые занимались тогда этим делом. Их имена заслуживали бы быть записанными в назидание потомству.
Запасшись здесь динамитом, я отправился назад в отряд и ночью выехал тихо к Реностеркопу. Оттуда я послал фельдкорнета Николая Серфонтейна с вифлеемским отрядом по направлению к Рейцу и Линдлею к кафрам, которые, как я узнал, позволяли себе всякие грубости по отношению к нашим женщинам; их необходимо было приструнить.
Остальные вифлеемские бюргеры с коммандантом Принслоо и фельдкорнетом дю Пре должны были остаться при мне для того, чтобы попробовать собрать те отряды, которые ушли от Красных гор и теперь находились где-то на юге с генералом
Питом Фури. Капитана Схеперса я оставил для того, чтобы он по ночам занимался подкладыванием динамита и взрывал бы пути сообщения англичан.
Ночью я доехал до фермы г-на Вельмана, к юго-западу от Кронштадта.
Тут я получил известие, что отряды генерала Фури находились по близости от Ледибранда. Я послал к нему, а также и к судье Рихтеру несколько бюргеров, прося их приехать ко мне, чтобы переговорить со мной о том, как снова вооружить бюргеров, находящихся в южном и юго-западном округах республики.
Это письмо мое взялся доставить генералу Фури коммандант Микаэль Принслоо с несколькими бюргерами. Ночью, переходя через железнодорожную линию, он взорвал путь впереди и сзади проходившего поезда. Поезд должен был остановиться и попал таким образом в руки генерала Принслоо. Взяв из поезда все, что им было нужно, бюргеры сожгли его целиком.
Он оставался в это время недалеко, на ферме бывшего комманданта Неля.
Здесь произошел один из поразительных случаев моего спасения, которые Бог в течение этой войны не раз посылал мне.
Как-то вечером, незадолго до захода солнца, подошел ко мне один готтентот. Он сказал мне, что его господин, живший в 12 милях от дома комманданта Неля, сложил оружие перед англичанами и что он не хочет служить более у жены такого нехорошего человека. Он просил меня взять к себе в слуги и разрешить ему ездить со мной.
Пока готтентот говорил со мной, подошел ко мне судья Бос- ман из Ботавиля.
— Хорошо, — сказал я готтентоту, — я с тобой еще поговорю.
Мне хотелось еще немного порасспросить его.
Я вошел с судьей в дом и пробыл там довольно долго, так как у меня было с ним много письменной работы. По окончании наших дел он поехал в Ботавиль, а я пошел спать. Было 11 часов.
Лежа уже в постели, я вдруг вспомнил о готтентоте и почему-то забеспокоился. Я встал и вышел в пристройку, где спал мой кафр. Разбудив его, я спросил про готтентота.
— Он ушел, — был ответ, — за своими вещами, чтобы ехать с господином.
Я тотчас же смекнул, что тут кроется предательство, и пошел будить своих бюргеров. Я приказал седлать лошадей и уехал со своим штабом на ферму г-на Шумана на реке Фальсх, к востоку от Ботавиля.
На рассвете этого утра англичане, числом около 200 человек, вломились в жилище комманданта Неля, чтобы схватить меня.
От фермы Шумана я направился к реке Реностер и встретился там с капитаном Схеперсом. Он сообщил мне, что в течение пяти ночей взрывал железную дорогу в различных местах.
Здесь я получил печальное известие о смерти незабвенного, храброго и верного комманданта Дани Терона, погибшего в сражении при Гатсранде.
Дани Терон погиб! Заменить его кем-либо другим было очень трудно: милых и храбрых людей, подобных ему, на свете, конечно, много, но найти человека, совмещавшего, подобно ему, в своей одной личности такую массу качеств, мудрено. Вместе с храбростью он обладал военною сметкою и необычайною энергией. Когда он приказывал или хотел чего-нибудь, то его желание неминуемо исполнялось во что бы то ни стало; «Либо согнуть, либо сломать» — был его девиз. Как воин, Дани Терон отвечал самым строгим требованиям.
На его место был выбран его лейтенант — Ян Терон.
Переходя через железную дорогу вместе с капитаном Схеперсом, мы сожгли временный деревянный мост и взорвали динамитом рельсы на большом пространстве.
Оттуда я направился к ближайшей ферме, а через несколько дней подошел ко мне Микаэль Принслоо. С ним я отправился опять к железной дороге для того, чтобы произвести разрушение в еще больших размерах. Вот как мы это делали.
В 25 местах кладется по патрону динамита, от которого идет шнур. Около каждого шнура стоит бюргер, готовый при первом слабом сигнальном свистке зажечь шнур; все 25 мест зажигаются зараз, и все бюргеры успевают вовремя разбежаться перед взрывом динамита.
Приготовив таким образом все для взрыва, бюргеры и теперь сразу в разных местах зажгли спички. Но английские солдаты увидели искру с другой стороны железной дороги и стали так ожесточенно стрелять в бюргеров, которые должны были поджечь шнуры, что они моментально вскочили на лошадей и ускакали. Динамит взорвался только в пяти местах.
Я подождал некоторое время. Все было тихо.
— Пойдемте, — сказал я бюргерам, — нужно, чтобы все патроны были взорваны.
Подойдя снова к тому месту, мы должны были в темноте разыскивать места, где положен был динамит. Снова был дан сигнал свистком для одновременного зажигания шнура.
Опять произошла ошибка и ничего не вышло. Кто-то зажег свой шнур раньше времени, до сигнала; бюргеры опять испугались и ускакали.
Тогда я и несколько человек из моего штаба легли на землю, пока не кончился взрыв динамита, а затем я снова пошел за моими бюргерами.
Наконец все удалось. Все 25 патронов взорвались сразу.
Кроме того, я сжег только что вновь выстроенный англичанами мост. Вернувшись в Ритспрейт, мы отдохнули и отправились затем к Реностерпорту.
Глава XX Перевооружение бюргеров, положивших оружие
В Реностерпорте меня ожидали новости. Я нашел там комманданта Ф. ван-Аарда с его отрядом. Он рассказал мне, что после того, что я оставил обоз, буры не были потревожены англичанами. Он преспокойно добрался с ними до Ватерберга, где ему удалось отдохнуть и затем отправиться далее. Повозки все еще находились при нем, хотя многие бюргеры оставляли их на дороге вследствие усталости быков и вернулись верхами; большинство бюргеров даже пришло пешком, так как лошади тоже были измучены. Он сообщил мне также, что главный коммандант Стенекамп в эту ночь перешел через железную дорогу по направлению к Гейльброну, в округе которого теперь нет англичан.
В Реностерпорт прибыли также генералы Фури, Фронеман и судья Герцог, но без отрядов, которые они оставили в округе Винбурга.
У них нашлось много кой-чего порассказать мне; правда, о многом я уже знал, но с интересом слушал сообщения из первого источника. Я узнал, между прочим, что бюргеры, сдавшиеся вместе с Принслоо, отправлены на Цейлон, несмотря на обещание, данное англичанами, разрешить им возвращение на фермы и гарантировать неприкосновенность их имущества.
Теперь я задумывал новый план: я решил повсюду собирать бюргеров, сложивших было оружие и обещавших не сражаться, с тем, чтобы, снова вооружив их, заставить оперировать против англичан по всей стране. С этою целью я отправился с названными генералами через железнодорожную линию, послав одновременно генерала Филиппа Богу к юго-востоку от Гейльброна, а генерала Гатгинга за бюргерами Гаррисмита и Вреде.
Перейдя железную дорогу между Роодевалем и Серфон- тейном, мы имели значительное сражение. При первом приближении к железнодорожной линии англичане стали упорно стрелять в нас с северо-запада, со стороны Роодеваля, а когда мы подошли еще ближе, то другая часть английского войска открыла огонь с юга. Нам удалось отбиться и дать уйти обозу комманданта ван-Аарда, но, к несчастью, мы понесли потери в лице одного убитого и троих раненых.
На следующий день я приказал комманданту ван-Аарду идти в свой округ около Фальсхривира и распустить бюргеров на самое короткое время, чтобы дать им возможность запастись новым бельем, а также привести свежих лошадей, у кого из них таковые найдутся. В это время, несмотря на начавшийся грабеж англичан, все-таки еще кое-где оставались несожженные дома и неуведенные лошади, так что отряды английских войск не наводили еще такого ужаса, как это случилось вскоре. Коммандант ван-Аард отправился, но — увы! — несколько дней спустя я услышал, что он — всеми любимый и уважаемый человек — погиб в одном из сражений между Кронштадтом и Линдпеем. Он похоронен в любимой им родной земле.
Теперь я окончательно приступил к исполнению задуманного мною большого дела.
Я дал инструкцию помощнику главного комманданта Питу Фури относительно округов, которые я отдал в его ведение: Блумфонтейн, Бетулия, Смитфельд, Рувиль и Вепенер. Его задача должна была заключаться в том, чтобы заставить бюргеров, положивших оружие, снова примкнуть к борьбе, но не принуждая их к этому, а побуждая идти единственно по внутреннему сознанию. Я был глубок» уверен в том, что бюргер, насильно принужденный к борьбе, для нас ничего не стоит и к нему нельзя иметь доверия. Под начальством генерала Пита Фури должны были состоять комманданты Виллем Кольбе, Ан- дриес ван-Тондер и Критцингер; последний был назначен на место комманданта Оливира, взятого в плен при Винбурге[39].
